Молчание - прибежище простой души, испытавшей всю глубину человеческой скорби
Виктор Гюго
Вернёмся же, дорогой читатель, к нашему горбуну Квазимодо, которого мы выпустили из виду на некоторое время, и посмотрим, что он делает, что чувствует и о чём думает в тиши огромного храма, оставшись без Эсмеральды и Гудулы, покинувших Собор в сопровождении Клода Фролло. Квазимодо знал о том, что девушка и её мать покидают Собор, совершенно добровольно следуя за архидьяконом. Прощаясь с Квазимодо и со слезами на глазах благодаря его за всё, что он для них сделал, они сами сказали ему об этом. Но вот куда Клод уведёт их, звонарь не знал и знать не мог, потому что окончательно лишился доверия Клода Фролло после того случая, когда спас Эсмеральду от посягательств своего приёмного отца. Последовать за ними самостоятельно, пусть даже в некотором отдалении от них, он не решился, страшась тем самым привлечь своим безобразием излишнее внимание к собственной персоне праздных зевак, а, значит, и к ним тоже. Несмотря ни на что, он прекрасно понимал, что священник постарается спрятать девушку от посторонних любопытных глаз и от королевского правосудия. Квазимодо хорошо помнил о том, как Клод сказал ему в гневе, что Эсмеральда теперь принадлежит ему, и чтобы он не вмешивался более не в своё дело, иначе архидьякон попросту уничтожит его. Но он также помнил и о том, с какой лютой ненавистью, смешанной со страхом, смотрела на священника Эсмеральда тогда... ночью... в той самой келье... Он помнил всё... Он закрывал глаза и вновь видел своим внутренним взором в лунном свете, падавшем из окна кельи, полунагую беззащитную девушку, её белое платье с разорваным воротом, в которое она была облачена, платье, соскользнувшее с её прелестного плеча и обнажившее её соблазнительную упругую грудь... Он не только увидел, но и почувствовал упругость этой юной девичьей груди, когда невольно задел её, в ярости сбрасывая с неё человека, прильнувшего к её смуглому телу, и по-видимому, потерявшего всякий рассудок от страсти и не замечавшего ничего вокруг, кроме предмета своих вожделенных грёз... И кем же оказался этот человек?! О, этим человеком с похотливым тяжёлым взглядом и цепкими длинными пальцами, жадно блуждающими по её прекрасному телу, оказался его любимый господин, тот самый человек, за кого он отдал бы, не задумываясь всю свою жизнь! Вспомнив об этом, звонарь застонал... Квазимодо словно бы вновь почувствовал в своей душе ту же самую жгучую боль, которую ощутил тогда, когда в человеке, посягнувшем на честь спасённой им девушки, он узнал Клода Фролло. Он готов был умереть в ту же самую минуту... Да... Тогда девушка его ненавидела и размахивала перед священником тесаком, вырванным из рук Квазимодо. Её глаза сверкали безжалостным гневом. Что же случилось сейчас, если она САМА и ДОБРОВОЛЬНО согласилась пойти за Клодом Фролло? Квазимодо никак не мог этого понять... В келье во время откровенного разговора между Эсмеральдой, Гудулой и Клодом он не присутствовал. А если бы и присутствовал, мало что понял бы. Он безропотно отпустил девушку и её мать вместе с Клодом Фролло, потому что сама Эсмеральда, прощаясь, приблизилась к нему, поглядела на него ласково и печально и сказала при помощи жестов и отчётливо выговаривая слова, чтобы он понял её, что пойдёт со священником, и что так будет лучше для всех. Сказала и тут же молниеносно опустила взгляд. Но в самой глубине её больших чёрных глаз Квазимодо успел увидеть затаённое страдание. И ещё ему показалось, что она беспрестанно прислушивалась к самой себе, словно спрашивая себя о чём-то и не находя ответа... Он отпустил Эсмеральду. Отпустил с нею и Гудулу, которая всё время горячо благодарила его за встречу с дочерью... Вряд ли он слышал их благодарные слова, да и не до этого ему было, но он читал особую признательность в их взглядах... А потом он долго стоял и смотрел у дверей храма, как они уходили - все трое, закутанные в плащи... Куда уходили, он не знал... И стоял, не двигаясь, ещё долгое время после того, как они исчезли из виду... Потянулись унылые, серые, пустые дни. Дни без Эсмеральды, наполненные невыносимой тоской по ней. Квазимодо теперь часто проводил время у себя на колокольне, почти не выходя оттуда. Он целыми днями сидел просто так, ничего не делая, думая одну и ту же думу... Замолчали колокола. Редко-редко теперь раздавался их благостный густой звон. Казалось, уснула душа самого Собора Парижской Богоматери... Однажды ранним утром звонарь спустился с колокольни с мрачным и задумчивым видом. Проходя мимо кельи архидьякона, он вдруг увидел приоткрытую дверь. Значит, Клод Фролло в это время был там. В этом не было ничего удивительного, так как священник часто приходил в храм и занимался обычными делами и обязанностями, которые приличествовали его сану. Он не хотел вызывать подозрений и вёл себя как обычно, отлучаясь из Собора ближе к ночи, пользуясь ключом от потайного входа, когда все думали, что он удалялся к себе. Но на этот раз внимание Квазимодо привлекла не приоткрытая дверь кельи священника, которая обычно была плотно затворена. Он остановился как вкопанный, увидев хорошенькую беленькую козочку, выскочившую из этой двери. Квазимодо с радостью узнал в ней Джали - проказницу-подружку Эсмеральды. Он подошёл к козочке, наклонился над нею, собираясь дотронуться до неё, словно не веря своим глазам и стремясь удостовериться, что это и вправду она. Козочка издала блеяние... Звонарь протянул руку к её густой мягкой шёрстке. Но в это время из двери вышел сам архидьякон. Увидев Квазимодо, он опешил. Но тотчас же принял свой строгий и невозмутимый вид, и не сказав ни слова, подтянул козочку за рожки к себе и взяв её на руки, скрылся за дверью своей кельи, заперевшись изнутри. Квазимодо так и остался стоять перед захлопнувшейся дверью. Весь день он караулил архидьякона. А ближе к вечеру он, наконец, увидел, как Клод Фролло вышел из кельи, неся козочку на руках, прикрывая её плащом. Квазимодо, спрятавшийся в укромном уголке храма, видел, как его приёмный отец, заперев дверь кельи, пошёл по направлению к потайному выходу из храма. Звонарь, незамеченный, двинулся за ним. Клод Фролло шагал по улицам Парижа, а Квазимодо, пользуясь надвигавшимися сумерками, шёл за ним, прячась по временам за выступами и углами домов. Он не хотел, чтобы Клод увидел его. Они шли долго. Стало совсем темно, когда они таким образом, наконец, добрались до какого-то дома в пустынном в этот час предместье Парижа. Звонарь, шедший по пятам за архидьяконом, порою терял его из виду, но потом вновь находил его: Квазимодо как будто вело этим вечером какое-то сверхестественное чутьё, наитие свыше, которое помогало ему не потерять из виду Клода Фролло окончательно. Дойдя до этого дома, священник оглянулся по сторонам. Но Квазимодо своевременно спрятался за большим широким дубом, и Клод не увидел его в сгустившейся тьме. Удостоверившись, что всё спокойно кругом, Клод Фролло постучал дверным молотком в дверь и стал ждать, когда ему откроют. Квазимодо напряг всё своё внимание, но он стоял за деревом и в наступившей тьме так и не увидел, кто открыл дверь священнику. Ему показалось только, что то была женская фигура. Священника впустили в дом и тут же крепко-накрепко заперли за ним дверь. Дверной засов задвинули, но бедный глухой звонарь не услышал этого звука, лишь догадался об этом. Тогда Квазимодо посмотрел на ветви дуба, под которым он стоял. Одна ветвь этого дуба протянулась почти до самого окна того самого дома, который интересовал его сейчас. Недолго думая, звонарь начал взбираться по толстому стволу этого дуба. Врождённая хромота почти не мешала ему, так как подобными гимнастическими упражнениями он привык заниматься ещё на крыше и отвесных стенах Собора. Забравшись на широкий сук, Квазимодо устроился на нём как только мог удобнее, скрючившись, слившись в кромешной темноте с ветвями дуба и устремил взгляд в окно, которое оказалось очень близко... Он увидел спальню. Она была пуста. В данную минуту никого не было в этой комнате. Он принялся рассматривать обстановку комнаты, представшей перед его взором. Прежде всего он обратил своё внимание на широкую кровать, полускрытую пологом. Увидел большой очаг. Он также заметил в комнате зеркало. Рассмотреть как следует прочую обстановку помещения он не успел, так как в это время дверь спальни отворилась и вошли Клод Фролло и Эсмеральда. При виде их Квазимодо охватили достаточно противоречивые чувства. Он увидел выступающий живот Эсмеральды. Сердце бедного звонаря облилось кровью и в то же время застучало настолько сильно, словно готово было разорваться от сильнейшей боли и ревности... И в то же время он (о, несчастный!) был бесконечно счастлив вновь просто увидеть её... Эсмеральда вела за собою свою беленькую козочку. Квазимодо сосредоточил свой взгляд на вошедших. Слышать их он не мог. По их жестам он мог лишь догадываться, о чём они говорили.