"Что, если попросить короля о помиловании? – Людовика Одиннадцатого? О помиловании? – А почему бы нет? – Поди отними кость у тигра!"
Виктор Гюго "Собор Парижской Богоматери"
Клод Фролло сидел на ложе рядом со спящей Эсмеральдой и, пока она спала, он, глядя на неё, перебирал в памяти недавний свой визит к королю... Вот он стоит неподвижно, почтительно наклонив голову, перед Его Величеством Людовиком Одиннадцатым, который расположился в широком кресле с бархатной спинкой и сиденьем, обложенный со всех сторон мягкими пуховыми подушками. Коварная болезнь, которой страдал король всё последнее время, совсем изнурила его, согнула некогда тонкий стан, избороздила новыми глубокими морщинами его худое старческое лицо. Клод стоит и ждёт, когда Людовик позволит ему заговорить. Наконец, старый король, выждав определённую паузу, после недолгого молчания спросил архидьякона слабым голосом: - Итак, что привело вас сюда, святой отец? Какое неотложное дело, о котором вы меня просили, не требующее отлагательств и промедления, требует моего личного вмешательства? - Прежде всего, я хочу спросить, Ваше Величество, как вы себя чувствуете? Улучшилось ли ваше драгоценное здоровье после того, как вы выпили снадобье, изготовленное лично мною специально для Вашего Величества, которое я принёс вам, беспокоясь о вашем самочувствии? Ведь от состояния вашего здоровья напрямую зависит судьба французского государства, - без тени какой-либо угодливости, свойственным ему холодным тоном, заговорил Клод. - Я чувствую себя много лучше, чем вчера. Ваше чудесное снадобье подкрепило мои слабеющие силы, отец Клод. Мне следует оказать вам свою милость за то облегчение, которое вы доставили мне, - жестокие черты лица Людовика на мгновение смягчились, что не преминул заметить острый взгляд наблюдательного и всё подмечавшего священника. - Увы, если бы ваш обширный ум и ваши многочисленные познания могли вернуть мне мою молодость и прогнать надвигающуюся смерть, которая, я чувствую это, крадётся за мною по пятам... - Все мы находимся во власти Всевышнего, государь, и только Он один знает предел нашей земной жизни, - осторожно проговорил Клод. - Нам остаётся только надеяться и горячо молиться о том, чтобы он продлил лета вашего царствования и мы, ваши подданые, будем долго ещё здравствовать, благославляя и прославляя правление одного из достойнейших королей Франции, который неизбывно печётся о каждом человеке, о каждом, даже малом своём слуге во славу Божию и во славу нашего королевства! Людовик Одиннадцатый, как и всякий правитель, был весьма чувствителен к тонкой лести своих подданых и воздавал ей должное. Потому, он достаточно благосклонно выслушал Клода Фролло. Принесённое архидьяконом снадобье из трав, изготовленное им по старинному рецепту, почерпнутому Клодом в одной из своих книг, взбодрило короля и ненадолго придало страдающему от болезни старику сил, вызвав ложное ощущение вернувшегося здоровья, на что, собственно, и расчитывал Клод Фролло, неуклонно стремясь достичь своей цели. - Ну, так что, святой отец, привело вас ко мне? Я слушаю вас со вниманием, - благосклонно молвил старый король. - Если угодно будет выслушать меня Вашему Величеству... - Клод Фролло взглянул на Людовика, и глаза его при этом приняли какой-то странный лихорадочный блеск. Он весь подобрался, чувствуя нараставшее душевное волнение, но внешне старался не показывать этого и продолжал нарочито спокойным тоном. - Я расскажу вам, государь, одну весьма неожиданную и странную историю, ясно показывающую нам, что пути Господни неисповедимы, а также указующую нам величайшую волю Его, проявляющуюся в неожиданных обстоятельствах нашей жизни, волю, которую Он внезапно открывает нам и которую следует чтить и исполнять неукоснительно. Может быть, вы вспомните, государь, среди множества забот и треволнений, окружающих постоянно Ваше Величество, некий судебный процесс над юной колдуньей-цыганкой, происшедший несколько месяцев тому назад. Её, помнится, обвинили в убийстве капитана королевских стрелков Феба де Шатопера, который, кстати говоря, жив и поныне, живёт и здравствует и не так давно сочетался браком с благонравной девицей знатного происхождения Флер де Лис де Гонделорье. Колдунью эту приговорили к повешению, но она укрылась в Соборе Парижской Богоматери, где я служу архидьяконом, как вам известно. Таким образом, она воспользовалась правом убежища, спрятавшись в стенах Собора. - Я помню эту колдунью! - прервал Клода старый король.- Не из-за этой ли непотребной девки чернь Двора Чудес взбунтовалась и посягнула на неприкосновенность святого храма, намереваясь кощунственно разрушить его стены и ворота? Я приказал повесить цыганку. - Да, именно из-за этой девицы, государь, - невозмутимо подтвердил Клод, хотя внутри весь затрепетал от этих жестоких слов короля, произнесённых спокойным тоном. - Но тут не всё так просто... Внезапно выяснилось неожиданное обстоятельство. Летним днём в ворота Собора постучалась женщина. Она просила повидаться со мною по одному весьма важному делу. Я в то время отсутствовал. Меня не было в Париже. Меня не было в храме. Женщина попросила приюта и провела некоторое время в стенах Собора Парижской Богоматери. Когда же я вернулся, мне доложили о ней и сказали, что она очень хочет поговорить со мною. Я вошёл в келью, которую занимала эта несчастная, и узнал в пришедшей вретишницу - затворницу Ролландовой башни, женщину богомольную и весьма известную среди парижского люда. Её зовут Гудула, Ваше Величество. Женщина эта попросила, чтобы я принял её исповедь. Я снизошёл к её мольбам. И вот что я услышал, государь... Оказывается, эта так называемая колдунья, эта цыганка - на самом деле вовсе не цыганка, а её собственная дочь, которую в раннем детстве у матери похитили цыгане. Несчастная думала, что малютка её безвозвратно погибла и пятнадцать лет она усердно оплакивала и молилась о ней, обезумев от горя... Клод замолчал на некоторое время и взглянул на короля, пытаясь отгадать по выражению его лица, о чём тот думает. Людовик слушал его, не перебивая. Его лицо было неподвижно и казалось безучастным, невозможно было понять, как относится он к рассказу священника. Клод, собравшись с духом, продолжал: - В ночь штурма бродягами Собора Парижской Богоматери девушка бежала из храма. Как ей это удалось, знает лишь один Господь Бог!.. Тем не менее она бежала и совершенно случайно волею Господа встретилась со своею матерью... - Как?! Разве её не повесили по моему приказу?! - вдруг вскричал король, в гневе вскочив с кресла, на котором полулежал. - Разве мой королевский приказ не выполнен? Разве я уже не властен в своём королевстве?! Разве до сих пор не поймали эту распутную девку? Где она?! Отвечай! Где эта самая Гудула? Она знает, где сейчас её дочь? - повелительно обратился он к Клоду Фролло.