"Если мы люди маленькие, отсюда ещё не следует, что мы боимся больших дел!"
"Порой мы обязаны счастливым исходом великого предприятия удаче, порой — хитрости."
Виктор Гюго
Клод Фролло мужественно переждал вспышку ярости старого короля, сохраняя внешнее спокойствие и невозмутимый холодный вид, хотя один лишь Господь знал, каких сверхчеловеческих усилий ему это стоило. Холодный пот выступил на его висках. И только это выдавало его сильное волнение. Наконец, припадок бешенства, в котором находился Людовик Одиннадцатый, миновал, и король, задыхаясь, опустился в кресло. И тогда Клод заговорил. Он опустился на колени перед Людовиком и начал говорить медленно, негромко, но очень отчётливо, так, что каждое его слово эхом отдавалось в пустынных королевских покоях. - Если Вашему Величеству будет угодно выслушать меня... - произнёс он. - Государь мой! Не стоит так волноваться и рисковать своим драгоценным здоровьем из-за какой-то простой девицы низкого происхождения, по Божьему соизволению и силою непредвиденных обстоятельств против своей воли попавшей в цыганский табор и воспитанной бродягами, до сей поры принимаемой всеми нами за цыганку-колдунью, но не являющуюся таковой на самом деле, что и открыл нам Господь... На то была воля Всевышнего и не нам, слабым созданиям, судить о том, чего хотел Он, когда позволил всему этому свершиться... Взгляните, Ваше Величество, вы разгневались, вы задыхаетесь... Успокойтесь, иначе я не ручаюсь, что действие изготовленного мною лекарства продлится достаточно долго. А у меня при себе нет запасов этого снадобья. Чтобы изготовить его вновь, потребуется какое-то время. А это может привести к ухудшению вашего самочувствия. Король, невольно прислушиваясь к благоразумным словам архидьякона, постепенно успокоился. Малодушный страх за состояние своего здоровья подействовал на него гораздо сильнее, чем все прочие убедительнейшие доводы Клода Фролло. Забегая вперёд, добавим к этому, что Людовик Одиннадцатый был тот самый король, который в последний год своей жизни окружил себя разными астрологами и до умопомрачения боялся смерти. Он посылал богатые пожертвования в церкви, а несколькими месяцами спустя, тяжело больной Людовик Одиннадцатый уверовал в то, что его мог бы исцелить глава монашеского ордена минимов святой Франциск из Паолы. По настоятельной просьбе короля и по просьбе папы Франциск, вместе с учениками, отправился во Францию в королевский замок Плесси-ле-Тур. Первая встреча с королём, по свидетельствам историка Филиппа де Коммина, произошла 1 мая 1483 года и Людовик просил Франциска об исцелении, на что тот осторожно ответил: «Я хотел бы это сделать, но на этой земле я всего лишь бедный грешник, как и вы; Бог может всё». Этот исторический эпизод изображён на картине Николя Госсе. Любознательный читатель при желании может взглянуть на эту картину. А мы продолжим наше повествование. Клод прервал свою речь и некоторое время молчал, дожидаясь, пока Людовик совсем успокоится. Затем продолжал размеренно и чётко, вкладывая в свои слова весь дар своего богатого красноречия, коим наделил его Господь, ибо понимал, что от его выдержки и убедительности зависит сейчас жизнь любимой им женщины и судьба его собственного будущего ребёнка, появления которого он желал как никто другой. Он пошёл на риск ради них, в эту минуту он поставил на карту всё и не собирался отступать, чего бы это ему ни стоило. Ради них он рисковал всем... Рисковал головой, рисковал репутацией католического священнослужителя... рисковал дальнейшими своими благами, рисковал должностью и властью, коими обладал до сих пор... И тем не менее, он сознательно шёл на это. Жалел ли он об этом? Сожалел ли, что ему приходится идти на такой неоправданный риск, ведь он мог всё потерять? Нет и ещё раз нет! В глубине своей смятенной души он несомненно чувствовал, что вступает на какой-то новый, не ведомый ещё ему, путь. Кроме того, он не мог не ощущать своей тяжкой вины перед Эсмеральдой и желания хоть что-то сделать для неё в своё оправдание. Он испытывал какое-то благоговение перед нею и горячую благодарность, а также глубокую признательность за то, что в скором времени она подарит ему ребёнка. И где-то на задворках своего сознания он чувствовал истерзанным сердцем своим, что поступает правильно, какими бы неблагоприятными последствиями в дальнейшем ему это не грозило. И потому он продолжал: - Ваше Величество, государь мой! На коленях молю вас о милости, я - недостойный слуга и раб ваш... Выслушайте же меня! Гудула, несомненно, знает, где её дочь. Но никакими пытками вы не сможете вырвать этого признания из её уст. Вспомните, она - мать, лишившаяся своего дитя и пятнадцать лет оплакивающая малютку. Теперь, когда она узнала, что дочь её жива, никакие силы не заставят её сказать и сделать что-то такое, могущее повредить её дочери. Признайте же это государь! Кроме того, Гудула заслужила известность своим богомольным образом жизни. Простой парижский люд, хоть и посмеивается над нею и считает её сумасшедшей, тем не менее может подняться на её защиту - ведь она так богомольна и религиозна. Скрыть от народа факт ареста Гудулы вам вряд ли удастся, государь! В какой бы тайне всё это не было бы проделано, существует риск того, что в любой момент всё выплывет наружу и будет предано огласке. Народу не заткнёшь уши, не закроешь глаза... Да и зачем вам совершать сей неблаговидный поступок, Ваше Величество? Какой в этом смысл?! Подумайте, быть может, Господь с какой-то целью избавил эту девушку от смерти, не дав свершиться непоправимому поступку. Быть может, Всевышний хочет вернуть заблудшую христианскую душу в лоно католической церкви! Ведь, несмотря на то, что девочка была похищена цыганами, она крещена в католической вере, государь, она - христианка, силою не зависящих от неё обстоятельств обращённая в язычницу! Я изучал это дело, государь... И я прошу вас о милости! Я чувствую, что это промысел Божий, я чувствую, что можно направить язычницу на путь истинной веры! И я готов взяться за сей труд, Ваше Величество! Награда Господа, которая последует за это благое дело, несомненно стоит того! Кроме того, государь, девушка, о которой мы говорим, в настоящее время ждёт ребёнка. Я это знаю доподлинно. У меня в руках свидетельство повитухи Изидоры Морель, которая может при необходимости подтвердить это лично. Взгляните, государь! А сие означает, что по законам французского государства, несчастной полагается отсрочка от смертной казни. Разве здесь не усматривается воли самого Господа?! Девушка эта жила с неким поэтом Пьером Гренгуаром, - Клод, не моргнув глазом, назвал королю имя нашего старого знакомого. - Их обвенчали с помощью цыганского обряда. Результатом этого так называемого "брака" стал ребёнок, которого девушка ждёт. Неужели, государь, мы позволим невинному малютке родиться во грехе? Неужели мы ничего не сделаем для того, чтобы наставить его на путь истинный? Неужели девушку, которая ни в чём не виновата, на что указует нам перст Божий, ожидает Страшный Суд за то, что она умрёт язычницей. Этого нельзя допустить, государь! Всевышний строго спросит с нас за этот грех, когда мы предстанем перед Ним после смерти! "Прощайте других! - говорит Христос. - И сами прощены будете!.." Государь, на коленях умоляю вас о прощении! Не дайте свершиться этому страшному греху! Всё в вашей воле, государь! Молю вас, Ваше Величество, отдать ребёнка, который появится у этой девушки, на моё воспитание. Обещаю вам, что воспитаю из этого малютки истинного христианина. Что касается судьбы самой девушки, я искренне надеюсь на ваше милосердие и покорно ожидаю распоряжений Вашего Величества!.. Благодарная девушка, а также её мать будут до конца дней своих молить Господа о вас, государь, за то, что вы изменили своё решение и спасли ей жизнь, будут прославлять имя Ваше! Проявите же истинное королевское величие и великодушие и снизойдите до простых смертных - подданных Вашего Величества, молю вас о том! Я же, Ваше Величество, помня о вашем милосердии к христианским невинным душам, всегда буду к вашим услугам в качестве лекаря и учёного в любое время дня и ночи, как только я вам понадоблюсь, стоит вам лишь позвать меня... Я всегда облегчу ваши страдания - душевные и телесные... Клод замолчал и стоял перед королём, не поднимаясь с колен, с трепетом ожидая его решения. Король не говорил ни слова. Молчание тянулось очень долго. Несчастному Клоду казалось, что за то время, что он ждал ответа старого короля, прошла целая вечность и он успел поседеть от тягостного и мучительного ожидания... Сейчас дальнейшая судьба девушки была на хрупких весах, и всё зависело от решения этого жестокого, старого и больного короля! Всё зависело от высочайшей прихоти этого дряхлого венценосного старика! Минуты текли бесконечно... Итак, жизнь или смерть?!... Смерть или жизнь?! Наконец, мановением своей слабой руки король знаком велел Клоду Фролло подняться с колен. Позвонив в колокольчик, стоявший возле его кресла на маленьком инкрустированном столике, он вызвал к себе одного из своих секретарей и продиктовал ему свой указ... Нет нужды приводить здесь читателю все формальности, связанные с данным указом. Достаточно сказать, что указ этот вступал в силу с того момента, как был произнесён устами короля, записан его секретарём и скреплён личной королевской подписью и печатью Людовика Одиннадцатого. И указ этот гласил следующее: "... Выслушав архидьякона Собора Парижской Богоматери, второго викария епископа, правителя двух благочиний, Монлерийского и Шатофорского, и прочее, и прочее... Клода Фролло, Мы, Людовик Одиннадцатый, Божией милостью король Франции, и прочее, и прочее..., повелеваем: Цыганке Эсмеральде, именуемой Агнессой Шантфлери, обвиняемой ранее в колдовстве, даровать Наше королевское помилование, отменив смертную казнь... Её дитя мужского пола, которое по воле Господа появится на свет, отдать на воспитание вышеупомянутому Клоду Фролло, дабы воспитал он его в духе католической христианской веры и смирения. Если же у Агнессы Шантфлери родится дитя женского пола, по достижении ею возраста одного года, отдать её в семейство добропорядочных французских подданных (на усмотрение упомянутого Клода Фролло). Саму же Агнессу Шантфлери, бывшую ранее язычницей и воспитывавшуюся среди язычников, по истечении года со дня выхода сего королевского указа, поместить в женский монастырь Сен-Марсиаль, расположенный на острове Ситэ, дабы обратить её в истинную веру в лоне христианнейшей французской католической церкви..."