"Радость, доставляемая нами другому, пленяет тем, что она не только не бледнеет, как всякий отблеск, но возвращается к нам еще более яркой".
Виктор Гюго
Эсмеральда продолжала лежать со связанными за спиной руками. Стройное, смуглое и прекрасное тело её извивалось под ним, весьма бурно реагируя на каждое движение его пальцев внутри неё. Понял ли он, что она и в самом деле не была близка ни с кем, кроме него? Ответа она не знала. Нежные запястья её затекли, от того, что она не могла свободно двигать руками. Унизительность её положения, когда она, связанная, целиком зависела от его прихоти, доводила её до исступления, но вместе с тем добавляла остроты к её ощущениям. Она была совершенно беспомощна и отчётливо понимала, что никак не сможет помешать ему в том, что он задумал, и он будет делать с её телом всё, что ему заблагорассудится, подчиняя её себе. Она сердилась на саму себя, точнее на своё тело, которое раз за разом предавало её. Но что она могла сделать? Она могла лишь стонать и извиваться на узкой постели, чувствуя его требовательные уверенные пальцы в себе, обнажённым бедром ощущая его восставшую горячую плоть, и прекрасно осознавая, как от этого нарастает и усиливается её собственное желание. Он был абсолютно прав (и она была вынуждена признать это!), когда, разгорячённый, он прерывисто шептал, обдавая её лицо жарким своим дыханием: - Ты хочешь меня! О! Это правда! Признай же это, моя упрямица!.. Есть ли смысл скрывать это сейчас? И ты, и я знаем это! Ты, действительно, хочешь меня! Если даже ты не любишь… не можешь полюбить меня… Пусть… но ведь ты желаешь меня… Разве не так, Эсмеральда?! Скажи же это мне! Скажи! Обессиленная охватившей всё её тело сладкой истомой, упрямая и своевольная, Эсмеральда всё же нашла в себе силы отрицательно и довольно энергично помотать головой в ответ на его слова, в то время как на самом-то деле её чувственный жар всё усиливался. Жар этот постепенно нарастал и достиг наивысшей степени, когда Клод, более не тратя слов понапрасну, покрывая страстными поцелуями её грудь, талию и живот, опустился ниже, и его взору предстало то самое… сокровенное… что знал до сих пор лишь он один. Или всё-таки не один?! Мысленно задаваясь этим вопросом, мучительным для его ревнивой собственнической натуры, он, преодолевая последнее её слабое сопротивление, путаясь в её широких юбках, применив силу, развёл её длинные стройные ноги, устраиваясь удобнее между ними. Она лежала перед ним – открытая его жадному взору, трепещущая, распахнутая и влажная… словно морская раковина, внутри которой находилась маленькая круглая жемчужина… Сравнение с морской раковиной невольно пришло ему на ум, когда он, осторожно раздвинув одной рукою складки её нежной плоти, словно створки раковины, прижался к ней своими жаждущими устами. Эсмеральда вздрогнула, почувствовав прикосновение его горячего языка там… внизу… Вскинувшись, она издала не то стон, не то всхлип – настолько сильными и острыми были её ощущения. Она была вся напряжена до предела, натянута, как тетива тугого лука… Она пробормотала вполголоса что-то неразборчивое… Клод не понял, что именно. Ему показалось только, что она произнесла его имя… Впрочем, может, он ошибался. Горячая страсть накрыла его самого с головой. Он наслаждался её протяжными чувственными стонами, понимая, что дарует ей наивысшее блаженство. Он упивался звучанием её нежного голоса. Он понимал, что в эти самые минуты, о чём бы и о ком она не думала прежде, но именно теперь для неё не существовало более никого, кроме него. Он не знал, что ждёт их потом... Для него самого не было в эту ночь ни прошедшего, ни грядущего… Он весь жил сейчас лишь в настоящем. Он сосредоточился на её и своих ощущениях, отбросив прочь все иные, тревожащие его душу, ревнивые мысли и сомнения. Она была открыта его ласкам, трогательно беззащитна перед ним, отданная самой судьбою в его власть. Он мог делать с нею всё, что хотел. Он мог бы причинить ей боль, взять её грубо, удовлетворяя, прежде всего, собственное желание… Но он выбрал иной путь, стремясь доставить наслаждение сначала именно ей! И осознание того, что она испытывала сейчас восхитительное блаженство, делила его с ним, понимание того, что он может дать ей это, возносило его самого на райские высоты. Никакой, обещанный церковью, рай не мог сравниться с этим! Никакие обеты, данные ранее Богу, не могли заменить того ощущения счастья, которое он испытывал теперь, даруя ей свою любовь, свою страсть. Некоторое время он ласкал её губами. Клод то медленно проводил языком снаружи по её нежной плоти, то движения его убыстрялись, становились более ритмичными, и он старался как можно глубже проникнуть внутрь. Каждое его прикосновение доставляло ей утончённое наслаждение. Несмотря на испытываемый ею стыд, Эсмеральда смирилась с подобного рода ласками. Она была вынуждена сознаться в том, что ей это нравилось, и не просто нравилось, а поднимало её на вершину сладострастия, едва удерживая на тонкой грани между реальностью и полным забвением самой себя. Она растворялась в нём, словно бы растекалась. Щёки её пылали, в висках стучало, горячая кровь бурлила и кипела в жилах... Возбуждение её, казалось, достигло предела... И тут, на самом пике её желания, он внезапно остановился… - Клод! – просяще выкрикнула она. – Я больше не могу этого выдержать!.. Пожалуйста!.. Клод поднял голову и взглянул прямо в её чёрные молящие глаза. - Скажи мне, Эсмеральда, что ты желаешь меня! Что ты сама хочешь этого! – потребовал он повелительно. Голос его прозвучал хрипло – он и сам едва сдерживался. – Ну, же! Говори! Эсмеральда опустила чёрные бархатные ресницы, не выдержав его пристального взгляда. Полуоткрытые влажные уста её дрогнули, высокая упругая грудь вздымалась от волнения… Дыхание её сбилось, стало неровным… - Говори же! – почти прорычал он. С огромным трудом, заливаясь румянцем, раздираемая противоречивыми ощущениями, во главе которых всё же царило чувственное желание, глубоко страдая в душе от унижения, она всё же произнесла: - Я… я, действительно, хочу этого! Не мучай же меня! Умоляю! - Скажи мне: «Я хочу тебя, Клод! Я сама желаю тебя! Я прошу тебя об этом!» - произнёс он непреклонно. - О! Какая же это пытка! – закричала она. – Да! Да! Я желаю тебя! Делай со мною, что угодно. Возьми меня! Пожалуйста! Не останавливайся! Я сама… да… сама прошу тебя об этом! - Назови меня по имени! Попроси меня ещё раз… «Я хочу тебя, Клод!» Ну!.. - всё более разгораясь, говорил он. - Я хочу тебя, Клод! – послушно повторила она вслед за ним. – Возьми меня!.. О! Ты - сам дьявол! Будь же ты проклят! Лучше бы мне умереть! Зачем ты так мучаешь меня? – выкрикнула она ему, и слёзы показались в прекрасных тёмных глазах её. При этих её словах на лице его расплылась блаженная улыбка. Он всё-таки услышал от неё то, что хотел! Клод, более не теряя драгоценного времени, так как и сам умирал от желания, взял её. Он вошёл в неё стремительно, до самого конца, так что она задохнулась. Вскрикнув, она выгнулась в его объятиях, принимая его в себя. Казалось, он заполнил собою всё её гибкое стройное тело. - Ты... разорвёшь... меня... на части! – с трудом выдохнула она. - Как ты горяча, Эсмеральда! – прошептал он ей, двигаясь в ней, задавая ритм. – Ты - очень страстная! Страстная!.. Ты и в самом деле создана для меня Господом! Ты - моя!.. Дитя моё! Ты – просто божественна! Обворожительна! Восхитительна!.. Он всё ускорялся. Чувствуя на себе всю тяжесть его тела, Эсмеральда отдавала ему себя, погружаясь в водоворот разнообразных умопомрачительных ощущений. Он разбудил в ней её природную пылкость, одаривая её страстными ласками. Он и сам был доведён всем происходящим почти до неистовства… Эсмеральда совершенно потеряла счёт времени. Она сама не ожидала от себя столь бурного проявления чувственности. Они оба одновременно дошли до головокружительного финала. Эсмеральда в изнеможении откинулась на подушки, восстанавливая сбитое дыхание. Утомлённый Клод лежал на ней, тяжело дыша. Некоторое время спустя он скатился с неё и лёг рядом с нею. - Развяжи мне руки… - жалобно проговорила она. – Они у меня совсем онемели. Я почти не чувствую их. - Прости! Прости меня, радость моя! – прошептал он, развязывая ей запястья, туго связанные между собой косынкой. – Прости, что я был груб с тобою! Всё эта ревность! Если бы ты знала, как она терзает меня! Стоит мне только представить… хотя бы на миг представить, что ты можешь стонать и извиваться в объятиях другого мужчины, как я теряю весь свой рассудок! Ты не изменила мне, ведь правда, дорогая? Никто не владел тобою до сих пор, кроме меня?! Ты так страстно отвечала на мои ласки! Я чувствовал, что ты не принимала в себя другого мужчину… Тело твоё, горячее и страстное, целиком и полностью принадлежало мне. Но… но откуда же тогда этот аромат восточных благовоний, исходящий от твоих волос и одежды? Скажи мне, Эсмеральда?.. Ты спишь?.. Эсмеральда! – позвал он и услышал в ответ её тихое, ровное, сонное дыхание. Утомившись от бурных ласк, Эсмеральда почти сразу уснула, прислонившись во сне головою к его обнажённому плечу. Длинные распустившиеся пряди её кудрявых чёрных волос касались его тела. Приподнявшись над нею, он заботливо укрыл её от ночной свежести одеялом и долго смотрел на неё спящую. - Где же ты была сегодня, Эсмеральда?.. – прошептал он. – У кого ты была все эти часы, пока я искал… и ждал тебя? Потом глубоко вздохнул, опустился на ложе и закрыл глаза.