Нельзя запретить мысли возвращаться к определённому предмету, как нельзя запретить морю возвращаться к своим берегам
Виктор Гюго
Под этим сверкающим взглядом Клода Фролло, каким он окинул её всю, Эсмеральда невольно отступила на шаг назад и в изнеможении прислонилась к дверному косяку. Она стояла, не в силах вымолвить даже слова, и лишь большие тёмные глаза в бахроме длинных, пушистых ресниц, выделялись на её бледном красивом лице. Прелестные, нежные уста её чуть приоткрылись от удивления. Она застыла неподвижно, подобно статуе, она оцепенела, ощущая себя героиней какого-то нереального сновидения. Словно это всё случилось с нею не наяву. Она испытывала чувство, какое бывает во время сна, когда хочешь убежать и не можешь. Ноги её будто приросли к земле. Сердце бешено стучало. Удары сердца отдавались в висках, ушах, горле… Клод опустился перед ней на колени, устремив на неё взгляд, полный восхищения, мольбы и муки. Он и сам был изумлён не меньше её, он был потрясён до глубины души открывшейся его взору новой беременностью Эсмеральды, потрясён тем, что после стольких месяцев долгой и мучительной разлуки он, наконец, видит её – видит так близко от себя – настоящую… живую Эсмеральду… Он пытался заговорить с нею. И… не мог. Черноокая красавица в смятении продолжала смотреть на него. Как он изменился! Сутаны уже не было на нём, но он был одет в свой неизменный чёрный плащ, под которым она видела одежду дворянина, но одежду, не блистающую роскошью. Он очень исхудал за то время, что она не видела его. Глаза его покраснели от бессонницы… Должно быть, он плохо спал ночами и ел лишь для того, чтобы хоть как-то поддержать своё существование. Наконец, Клоду первому удалось справиться с приступом волнения, охватившем их обоих. - Эсмеральда! Неужели… неужели я нашёл тебя? Уж не во сне ли я всё это вижу?! – спросил он хрипло. - Если во сне, пусть волшебная грёза эта никогда не исчезнет! Я не хочу более просыпаться… - голос его пресёкся. - Зачем ты пришёл сюда, Клод? – с трудом выдавила из себя Эсмеральда. – Разве я не говорила тебе, что между нами всё кончено? - Я пришёл… пришёл, чтобы ещё хотя бы единый раз взглянуть на тебя, поговорить с тобою, моя Эсмеральда, а, кроме того, проведать наше с тобою дитя! Я не мог больше влачить своё жалкое существование вдали от вас. Неужели ты не сжалишься надо мною, любимая, неужели будешь так безжалостна, что прогонишь меня от своего дома, как безродного пса? Я вижу… Вижу – ты беременна… - Да, я жду ребёнка. Что из того?! – Эсмеральда, вспыхнув, гордо вскинула голову. - Но ведь это же… это мой ребёнок, не правда ли? – с несвойственной ему робостью спросил Клод. – Я знаю, что это МОЙ ребёнок, и зачат он был той самой ночью, когда… - Даже, если и твой… - торопливо перебила его Эсмеральда. - Что это изменит? Неужели ты считаешь, что я смогу с тобою и дальше жить после всего, что было… между нами? – молвила Эсмеральда, и в голосе её прозвучала горечь, когда она окинула мысленным взором своё прошлое, полное тревог, волнений и драматических событий. Клод, всё также стоя на коленях, с мольбой протянул к ней руки. - Почему бы и нет, любимая? – волнуясь, с горячностью произнёс бывший архидьякон. – Почему бы и нет? Что нам может помешать теперь? Тебе больше не угрожает опасность смерти и заточение в женский монастырь. Что касается меня… Я теперь не католический священник - меня лишили моей высокой должности. Мы свободны теперь. Мы можем уехать, куда пожелаем… Не обязательно в Париж, если ты этого не хочешь… Деньги у меня есть. Я лишился не всего. На первое время нам хватит. У меня сохранились фамильные драгоценности, принадлежащие нашему роду. Правда, их немного… Но всё же… Мы возьмём с собою твою мать, заберём малышку Агату… и уедем отсюда… Что тебе в этой деревне? Разве есть здесь кто-нибудь, кто дорог твоему сердцу?! Здесь ты, Эсмеральда, как редкий экзотический цветок, семена которого нечаянно занесло ветром в огород грубого крестьянина. Кто оценит тебя здесь? Кто увидит в тебе не только внешнюю красоту, кто увидит твоё доброе сердце? Ведь ты сострадательна, добра и великодушна, Эсмеральда! Ты ведь не жестокосердна, не правда ли? Сжалься же надо мною! Посмотри на меня! Как мне жить без тебя? Если ты не согласишься на то, что я предлагаю тебе, скажи, как мне тогда жить вдали от тебя, от наших с тобою детей, не зная о вас совершенно ничего: живы ли вы, здоровы ли? Не угрожает ли вам опасность? Не обижают ли вас недобрые люди, коих везде полно? Скажи, на что вы будете жить? На какие средства вы живёте сейчас?! У тебя есть деньги, Эсмеральда? Уедем же отсюда. Скажи, разве нельзя нам жить с тобою жизнью, полной любви и согласия, предав забвению всё то плохое, что случилось между нами? Начнём же всё заново! Эсмеральда покачала головою и чуть слышно прошептала, так что он едва её расслышал: - Нет… Нельзя нам быть вместе… Это невозможно! Клод Фролло продолжал с прежней горячностью: - Почему?! Почему же нет, Эсмеральда? Отчего ты качаешь головой? Разве мы не имеем права на простые семейные радости, доступные миллионам других людей?! Скажи, положа руку на сердце, моя красавица, разве тебе было так уж плохо со мною? Сжалься, прошу… Зачем мне жить без тебя? К чему мне такая жизнь, без детей, без тебя, в одиночестве? Что это за жизнь? Своим отказом ты обрекаешь меня на ужасное существование, на жизнь, которая хуже смерти… Это так больно! Жить одними воспоминаниями! Это худшее наказание, которому ты можешь подвергнуть меня! Я прошу лишь одного: простить меня, не держать на меня зла! Если можешь – прости меня, Эсмеральда! Прошу тебя! Прости! Я знаю, в тебе есть милосердие – ты добра и сострадательна, любимая моя… Моя Эсмеральда! - Я давно тебя простила, Клод, - устало сказала Эсмеральда. – Но простить - это одно… А жить с тобою – совершенно другое… Я простила тебя. Но… Я… я не люблю тебя, Клод, - голос её дрогнул. Клод с мукой и тоскою во взоре посмотрел на неё. - Хорошо, пусть ты меня не любишь… - печально молвил он. - А кого же ты тогда любишь, Эсмеральда? Феба де Шатопера? Эсмеральда молчала. Клод поднялся на ноги. Он взял Эсмеральду за плечи, притянул её к себе и взглянул ей прямо в глаза: - Кого ты любишь, Эсмеральда? Кто любит тебя? На кого ты будешь опираться, когда тебе будет тяжело, в ком ты будешь искать опору? Скажи! Ведь это очень важно! Ты молчишь… Не отворачивайся же от меня… Ты ведёшь себя, словно неразумное дитя... Послушай же меня хотя бы раз! Я люблю тебя! Услышь меня! - Уходи… - задыхаясь, слабо произнесла Эсмеральда, вся трепеща, как только он коснулся её. - А если я не уйду? – тяжело и неровно дыша, прошептал ей в самое ухо Клод и зарылся лицом в её чёрные блестящие кудри, вдыхая запах её волос. – Ты лишаешь меня всякой надежды, жестокая… Жестокая! Я не могу… я не в состоянии уйти… от тебя… от детей… Куда же я уйду без тебя, Эсмеральда? Мне некуда уходить… Он коснулся своими горячими устами её полуоткрытых уст. Эсмеральду била дрожь. Её бросало то в жар, то в холод. Она с силой уперлась ладошками в его грудь, отталкивая его от себя. - Пусти! – выдохнула она. Кто знает, чем бы это всё кончилось, но тут из полуоткрытой двери хижины, хватаясь ручонками за косяк, неуверенно, с трудом, преодолевая препятствие, переступила через порог малышка Агата, по-детски лепеча: «Мама!.. Мама!..» За нею вышла хорошенькая белоснежная козочка Джали, ступая своими изящными копытцами. Агата тотчас же ухватилась пухлой ручонкой за белую шёрстку козочки, стараясь удержать равновесие. Клод, услышав её звонкий любимый голосок, оторвался от Эсмеральды, наклонился над девочкой, подхватил её на руки и прижал к себе, с нежностью называя её по имени и целуя её румяные щёчки, осторожно гладя завитки её младенческих волос. В эту минуту он был абсолютно счастлив. - Как я скучал по тебе, моё дорогое дитя, моя Агата!.. – растроганно повторял он вновь и вновь. – Какая же ты красавица у нас! Какая красавица! Он порылся за пазухой и достал оттуда сладкое лакомство для девочки. Эсмеральда встрепенулась и потянулась к дочери. - О! Ей ещё нельзя сладостей! Она заболеет… - с тревогой воскликнула она. - Не тревожься, любимая! - проговорил Клод. – Немного сладкого ей не повредит. С нею будет всё в порядке. Я это знаю… Я не совсем неопытен в воспитании маленьких детей. – Он тяжело вздохнул, вспомнив своего младшего брата Жеана… Квазимодо, которого Клод перед тем, как подойти к домику Эсмеральды, оставил неподалёку, сделав ему знак, чтобы он оставался на месте, стоял поблизости и наблюдал за этой сценой, испытывая в душе весьма противоречивые чувства. По его щеке скатилась скупая горячая слеза. Несчастному горбуну было очень тяжело видеть всё это. И вместе с тем, он почему-то не жалел о том, что именно он привёл к Эсмеральде Клода Фролло. Ради черноволосой прекрасной плясуньи он пошёл бы на любые жертвы, в том числе и на самопожертвование. Что касается его приёмного отца, то в сердце Квазимодо произошёл некий переворот ещё тогда, когда он увидел Клода, выпущенного из подвала особняка герцога Орлеанского. Он увидел тогда не того властного, сурового, внешне холодного, уверенного в себе и своих силах человека, к которому он привык. Горбун вдруг увидел иного Клода Фролло… Клода, лишившегося всего и вся, растерянного, опустошённого, потерявшего смысл жизни. Именно тогда Квазимодо решил вернуться к нему, ибо преданность его своему покровителю, человеку, которому он был обязан всем, не исчезла навсегда. Преданность Квазимодо пробудилась вновь, стоило только Клоду очутиться в несчастье - одному, покинутому всеми. И тогда Квазимодо решил ему помочь, не думая о том, какую боль это причинит ему самому. Но читатель не должен думать, что это решение далось ему легко. Он выстрадал это решение долгими тёмными ночами, лёжа на соломенном тюфяке в углу комнаты и наблюдая за Клодом Фролло, страдающим от бессонницы и мечущимся, словно в лихорадке. И сейчас Квазимодо стоял и смотрел на этих людей. Они же не видели его, и, казалось, совершенно забыли о его присутствии. Но вот взгляд Эсмеральды нечаянно упал на горбуна. - Квазимодо! – воскликнула она. – Ты здесь! Матушка! Милая матушка! – позвала она. – Выйди сюда, родная! Здесь Квазимодо! Вымолвив это, Эсмеральда с той самой детской непосредственностью, свойственной её натуре, которая сохранилась в ней до сих пор, несмотря на все треволнения жизни, поспешила к горбуну так быстро, насколько позволял ей её большой живот. Она ласково и с состраданием посмотрела на него и вложила свою нежную ручку в его большую заскорузлую ладонь. Квазимодо другою рукою смахнул слёзы со своего лица. Гудула вышла на зов Эсмеральды из дома и, увидев Квазимодо, радостно всплеснула руками и тоже подошла к нему… …Был тёплый ласковый весенний вечер. Солнце на небе касалось верхушек деревьев, готовясь закатиться. Птицы замолкали на ветвях деревьев, готовясь ко сну. Эсмеральда стояла под большим раскидистым деревом, опираясь спиной о его шершавый ствол. Напротив неё стоял Клод Фролло, и она говорила ему негромко, опустив длинные густые ресницы, и избегая его взгляда: - Послушай меня, Клод. Мы должны расстаться… Не будет нам счастья в нашей совместной жизни… Не будет. Я знаю, что говорю. Я не могу остаться с тобою, Клод. Я не могу любить тебя. Нам нужно попытаться построить свою жизнь заново. Это верно. Но построить её порознь, вдали друг от друга… Так и быть. Я согласна на то, чтобы ты время от времени видел детей. Ты можешь посещать нас, но жить с тобою я не могу… Прошу тебя, не мучай меня! Если есть в тебе сердце, отпусти меня… Отпусти же! – воскликнула она страстно, и в красивых глазах её показались слёзы. – Зачем нам мучить друг друга, Клод? Неужели ты никогда не сможешь понять меня? Мы слишком разные с тобою. - Эсмеральда! Как же мне жить без тебя? На что ты обрекаешь меня? – с горьким упрёком воскликнул Клод. – Жизнь моя будет совершенно пуста без тебя, без Агаты, без малыша, который вот-вот родится… Я уверен, что на этот раз это непременно будет сын. Как же ты сама будешь жить, Эсмеральда, ответь мне? Мне так пусто без тебя, если б ты только знала! Вдали от тебя, моя любимая, я вижу в своём воображении тебя повсюду. Ты мне нужна, Эсмеральда! Но я почему-то уверен, что и я не совсем безразличен тебе, я тоже необходим тебе, нужен нашим с тобою детям... Клод подождал немного, что она скажет ему на это, но Эсмеральда не отвечала ничего. Тогда он произнёс: - Давай сделаем так, Эсмеральда. Я дам тебе время подумать, моя красавица. Я переночую здесь где-нибудь, неподалёку, в этой деревне или же в её окрестностях, а завтра я ещё раз приду к тебе, и ты мне дашь окончательный ответ. Но молю тебя, ещё раз хорошо подумай, прежде чем сказать мне своё решение, взвесь всё, прислушайся к тому, что я тебе сказал. Прошу тебя! Позволь только поцеловать тебя, и я уйду… С этими словами он наклонился над нею, притянул девушку к себе и припал к её прекрасным устам… Он целовал эти дорогие для него уста страстно и долго, вложив в этот жгучий поцелуй всю любовь и боль свою. Во время этого пылкого, сумасшедшего поцелуя Эсмеральда бессознательно закрыла глаза и не противилась ему. Когда он отпустил её, она, задыхаясь, во все глаза смотрела на него, хотела что-то сказать ему и не могла произнести ни слова. Все слова были бессмысленны в эту минуту. Клод отошёл от неё. Прежде, чем скрыться из виду в сгущающейся тьме весенних сумерек, он горячо с волнением сказал ей: - Прошу тебя, Эсмеральда, подумай ещё раз как следует! Только помни, что любовь, подобная моей, даётся не всем! Не все могут любить так, как люблю я. А я люблю тебя, Эсмеральда! Эта любовь – моё счастье и моё проклятие! Эта любовь – пытка, но в то же время она и милость Всевышнего! Раньше я этого не знал. Теперь я это знаю. Когда мы любим – только тогда мы по-настоящему живём, Эсмеральда! Я люблю так, как никто и никогда не будет тебя любить… Я причинил тебе много зла, я признаю это, но кто без греха в этом мире? Разве только сам Господь Бог! Ты сказала, что простила меня… Я буду помнить об этом. Буду помнить, что ты всё-таки простила меня, к какому бы решению ты ни пришла утром… С этими словами он отошёл от неё. Некоторое время Эсмеральда стояла неподвижно, глядя ему вслед, потом повернулась и медленно пошла в сторону дома, где жила. Всю ночь она не могла уснуть. В тревоге и смятении, вновь охватившими её душу, металась она на своём ложе. Сон бежал от неё. Она вспоминала день за днём всё, что случилось с нею за эти годы, начиная с того самого времени, когда она весёлой, жизнерадостной, наивной шестнадцатилетней девушкой вошла с цыганским табором в Папские ворота французской столицы. Едва рассвело за оконцем, она поднялась с постели, оделась и вышла из дому. Она больше не могла там оставаться. Какое-то нехорошее предчувствие - предчувствие чего-то дурного (а чего именно, она и сама не знала), гнало её сейчас прочь из дому в утренний рассвет. Лишь только она вышла и прошла несколько шагов в сторону большой дороги, как увидела толпу деревенских сорванцов, которые с криками пробежали мимо неё. Кричали они примерно следующее: - Бежим! Там поймали какого-то страшного урода, колдуна… - А с ним был человек в чёрном плаще… должно быть, это его приспешник, помощник! Он продал душу дьяволу! - Набирай побольше камней, Жак! – кричал какой-то малец. – Завтра, в полдень их забьют камнями! Нам никак нельзя пропустить это зрелище! Бей колдуна! Бей пришлого чужака в чёрном! У Эсмеральды внутри будто что-то оборвалось, как только она услышала и поняла, о чём кричали мальчишки. Она припустила вдогонку за мальчишками. Бежать было тяжело - мешал живот. Она перешла на шаг. Тревога всё росла, заполняла до краёв всю её душу. Мимо неё пробежал ещё один сорванец, истошно крича, издавая пронзительные вопли, от которых в её ушах зазвенело. Эсмеральде показалось, что она узнала мальчишку. Это был сын деревенского мельника – девятилетний Реми, который, по счастью, был одним из немногих местных жителей, относившийся к ней хорошо. У мальчишки не было матери, она умерла при родах. Эсмеральда жалела сироту и при встрече с ним по доброте душевной иногда угощала его сладостями и осыпала его ласками, говоря ему добрые слова. И мальчик платил ей той же монетой, то есть относился к ней по доброму. Ей удалось ухватить его за край одежды. - Постой! – взмолилась она. – Подожди! Скажи мне, Реми, ради всех святых, скажи, кого это собираются забрасывать камнями? - Колдуна! – останавливаясь, охотно объяснил ей мальчонка. – Он так уродлив, страшнее его мне до сих пор никого не приходилось видеть, провалиться мне на этом самом месте! У него горб, он хромает… а ещё у него лишь один глаз, другой закрыт большой бородавкой! Ух, и страшилище! – мальчишку передёрнуло от отвращения и ужаса. – С ним был какой-то человек в чёрном плаще. Не иначе он продал душу сатане, вот и таскается с ним вместе! Их обнаружили наши деревенские рыбаки, когда они спали на берегу речки… Они связали их, спящих, привели в деревню и заперли во-о-он в том сарае, возле мельницы, на краю деревни, видишь? – махнул ей мальчишка, показывая, куда заперли двух незваных пришельцев. – Это наш сарай! Ключи от замка у моего отца! – похвастался он. – Завтра, в полдень жители деревни собираются забросать чужаков камнями. Мы сейчас бежим, чтобы набрать как можно больше камней. Вот это будет казнь! На это стоит посмотреть! – глаза мальчишки засверкали. - О! Небо! – воскликнула бедная Эсмеральда и выпустила из рук мальчугана. От услышанного в глазах её потемнело и она едва не лишилась чувств. – Что говоришь ты, Реми?! Какой ужас! - Что с тобою, Агнесса? – воскликнул мальчонка. – Почему ты такая бледная и вся дрожишь ? Тебе плохо? - Реми! Добрый мой мальчик! Послушай, что я тебе скажу, - лихорадочно и торопливо заговорила Эсмеральда. – Я хочу спросить тебя: ты мне веришь? - Тебе, Агнесса?.. – Мальчик пристально взглянул на неё. – Тебе я верю… - Так вот, послушай, Реми! Если ты мне веришь, ты должен помочь мне спасти этих людей. Это вовсе не колдун и не его помощник. Я знаю этих людей. Это звонарь Собора Парижской Богоматери, а вовсе не дьявол, у него увечье с рождения, в котором он вовсе не виноват, точно также, как не виноват наш деревенский виноградарь Матье, у которого нет ноги, а человек в чёрном плаще… это… это… один дворянин из Парижа… Я его знаю. Он не способен причинить зла, не способен продать душу сатане… - задыхаясь, в сильнейшем волнении говорила Эсмеральда. – Помоги мне, прошу тебя, добрый мой Реми, освободить этих людей! Я дам тебе золотую монету, если ты поможешь мне потихоньку освободить этих людей, чтобы никто этого не заметил. Я буду благодарна тебе, Реми, до конца дней своих, если ты поможешь спасти их! Утащи у своего отца ключи от того сарая, где их спрятали, прошу тебя! Нельзя терять времени! Ты совершишь богоугодное дело, не сомневайся, мой мальчик! Всевышний наградит тебя, если ты спасёшь их христианские души, не допустив страшной казни… Прошу тебя, мой милый, добрый Реми! – сбивчиво говорила она ему. Мальчик смотрел на неё во все глаза. - Ты веришь мне? – с беспокойством в голосе спросила его Эсмеральда. - Ве-е-е-рю, - несколько опомнившись, убеждённо проговорил мальчишка. – Тебе я верю. Ты такая добрая! Ты - очень красивая, ты похожа на мою маму! Я не сомневаюсь, она была такая же! Я знаю, ты никогда не обманываешь… Давай, скажем моему отцу, кто они на самом деле… и он… он выпустит их… - О, нет! – с горечью проговорила Эсмеральда. – Твой отец мне не поверит в отличие от тебя, мой мальчик! Надо сделать всё тихо, чтобы никто ничего не заметил и не узнал… Ты поможешь мне? Пожалуйста! Кроме тебя, мне не на кого больше рассчитывать, Реми! Иначе они погибнут... А они невиновны, Реми - клянусь, Небом, я говорю тебе правду! - Помогу! - глаза Реми сверкали. – Я тебе верю! Я даже знаю, как утащить ключи от большого замка, с помощью которого заперт наш сарай… Мой отец сейчас ушёл пить вино с другими деревенскими парнями… Пройдёт немного времени и они накачаются так, что отец мой ничего не заметит… Утащить ключи не так уж трудно, как ты думаешь… Я выпущу их, а потом положу ключи на место... Не плачь, Агнесса! Не плачь! Я помогу тебе… Никто ничего не заметит… Я сделаю это! Когда придёт ночь, я выпущу их… Обещаю тебе!.. - О, Реми! – Эсмеральда со слезами на глазах обняла мальчика. – Как я тебе благодарна, мой милый!.. Сделай это, молю тебя! Спаси их!.. И Всевышний вознаградит тебя, а я дам тебе золотую монетку!.. … На следующее утро, пошатываясь, так как накануне изрядно напился, в сопровождении двух дюжих деревенских молодцов мельник подошёл к сараю, достал из-за пазухи огромный ключ и распахнул дверь… - Колдовство! – закричал он не своим голосом и глаза его вылезли из орбит при виде исчезнувших пленников. – Колдун исчез! Колдун исчез!.. Сарай был крепко заперт. Я сам запирал его! Клянусь Папой Римским!.. Как есть колдовство!.. В это же самое время Клод Фролло, задумавшись, стоял на опушке густого леса. Квазимодо расположился возле него на старом пне. Оба молчали. Наконец, Квазимодо проговорил печально: - Что же мы станем делать теперь, мой господин? Мальчишка вывел нас из сарая, обещал утром принести еду сюда, но вот уже скоро солнце поднимется высоко, а его до сих пор нет… Что будем делать, когда он появится здесь? И появится ли он вообще? Что будем делать после того, как он принесёт нам еду, и мы утолим, наконец, свой голод, ведь со вчерашнего утра, когда нас схватили эти деревенские дурни, мы ничего не ели? А потом… куда же нам идти, мой господин? - Не знаю, что мы станем делать и куда пойдём – с глубоким вздохом устало произнёс Клод, скорее сам себе, чем отвечая на вопрос Квазимодо, выведенный из глубокого раздумья словами горбуна. – Эсмеральды нет со мною… Что будет с малюткой Агатой? Что будет с моим сыном, который скоро должен появиться на свет?.. Вот что меня волнует на самом деле! Не всё ли мне равно, что станется со мною!.. Моя дальнейшая собственная судьба беспокоит меня меньше всего, раз со мною нет тех, кого я люблю! Пусть будет так, как будет!.. - Он устало опустился на весеннюю молодую траву, прямо на землю и обхватил свою голову руками… Но лишь только Клод Фролло произнес эти слова, садясь на мягкую траву, послышался шум раздвигаемых ветвей, и на опушку леса из-за кустарника вышла Эсмеральда, сопровождаемая тем самым мальчуганом, который выпустил их с Квазимодо из сарая и привёл сюда, на эту лесную опушку, наказав дожидаться утра и его прихода, пообещав им, что вернётся сюда утром со снедью. Внезапное появление той, которую он никак не ожидал увидеть, было столь неожиданным для Клода, что он оцепенел при виде девушки. Затем вскочил на ноги. Она несла корзину с провизией. Несколько мгновений он стоял, не двигаясь с места, ошеломлённый и изумлённый до глубины души… А потом он увидел, как вслед за нею из лесных зарослей появилась Гудула, которая осторожно держала на руках спящую Агату. Клод, вероятно, так бы и простоял столбом, уставившись на них, неизвестно, сколько времени, но Эсмеральда, оступившись на неровной поверхности, вдруг пошатнулась, вскрикнула и взмахнула руками, стремясь удержать равновесие. Клод в страхе бросился к ней, подхватив её в свои объятия и не давая упасть… - Эсмеральда! – воскликнул он. – Эсмеральда!.. Он держал её, крепко, но вместе с тем осторожно, прижимая к себе. Он чувствовал, как сильно стучало её сердечко, билось, словно, пойманная птичка в силке… Он был безумно счастлив сейчас, в эту минуту, и знал, что не отдаст её никому в целом свете, что бы ни ожидало их впереди.КОНЕЦ!