***
Рубежный не просто шёл за учителем физкультуры, он парил в предвкушении того, что сейчас будет вкусное жаркое, а иначе нафига директор освободил омегу от первой пары? Да и вообще нафига Борис попросил помощь именно у Сёмы? Спина впереди идущего альфы вызывала безумную улыбку у Рубежного, ровно, как и задница Бориса в спортивном трико. У него там ещё свисток на шее, ммм, щас посвистим одни в раздевалке! На лыжной базе было прохладно и темновато, окна были маленькие и находились почти у потолка. Сёма зашёл за физруком и встал у двери, закрыв глаза. Ну, давай, люби меня, наконец! С минуту ничего не происходило, омежка умаялся смотреть эротические картинки, и открыл глаза, а открыв… — Вот тебе тазик, вот тряпка. Все шкафы нужно обтереть, но сначала повыкидывай старую сменку, она уже давно здесь валяется, - Борис говорил медленно, как и всегда. В глазах у Сёмы смешались непонимание, удивление, обида, злость! — НЕ БУДУ! Я не буду этого делать! — тазик упал между учителем и омегой. Сёму уже затрясло, да так, что он просто слов не мог найти, чтобы не закричать ещё сильнее. - Ты! Да ты! Тыы... Борис заткнул Сёме рот поцелуем, нежно удерживая ладошкой голову омежки. Как только другая рука учителя пролезла в брюки омеги, Сёмка, хватая воздух ртом, незамедлительно излился в широкую ладонь, так как Борис продолжал мучить студента сладостным долгожданным поцелуем. Сёмка выдохнул и обмяк на руках улыбающегося Бориса."Неуспевающий"
26 января 2016 г. в 15:53
Не было у Суруханова страха перед близнецами. Просто не хотел Гоша привлекать внимание к своей скромной персоне, особенно Тома и Тима. Лучше быть одному, чем слыть игрушкой в альфьих руках. Черноволосые студенты выглядели как всегда, любо-дорого посмотреть. Суруханов загляделся на молодых альф. Парни были чуть-чуть повыше его самого. Гоша подвинулся ближе к мелким омежкам на скамейке. Садиться не стал.
— Люберские, а вам-то чего надо? Хоть что-нибудь сделаете Женьке — директора спущу с цепи, — прожужжал Сёмка, не поднимаясь с колен, он и так видел по дорогой начищенной обуви, что подошли именно те альфы, что часто не давали проходу его другу Женьке. Сёма вспоминал и свой опыт знакомства с этими озабоченными красавчиками. Липли всю неделю, пришлось показать, что омега любит забавляться с милыми омежками временами, ну, или наоборот, в себя впускал симпатяжных омег, альфы его тогда не интересовали. Люберские все переплевались, когда узнали с кем мутит Рубежный и называли Сёмку омежьей шлюхой. Рубежному было начхать на всех, он ждал своего суженного… вот и дождался. Как бы так сделать, чтобы Борис сам меня совратил. Эээх…
— Тебя Рубежный не спрашивают, — Том остановился напротив Гоши. — Тараканов. Жорик.
Последнее слово резануло по сердцу высокого омеги. Так дядька ласково звал Гошу к себе в комнату на вечерний сеанс. Суруханов покраснел и испуганно смотрел в насмешливые глаза одного из близнецов, думая о том, что природа дала всё этим альфам: правильные черты лица, чувственные губы, широкие плечи, фигуру, одежда на альфах тоже смотрелась идеально. Люберские были богаты, об этом знали все в школе, но сами альфы не кричали об этом на каждом шагу. Суруханов уже знал, что альфы хорошо учились, но больше всего они любили заниматься лепкой в скульптурной студии. Люберские получали повышенную стипендию, были вежливы с учителями, но вот омег перещупали великое множество. Гоша усмехнулся своим мыслям, как оказалось, близнецы были ещё и девственниками, как он. Вроде бы. Суруханову так показалось, когда он застукал их за дрочкой в туалете. Омега снова нахмурился.
— Его Георгий зовут. Гоша Суруханов, а не Тараканов, называйте фамилию и имя правильно, — встал со своего места Матиольский, бросая в урну огрызочек яблочка. Подкрепился чуток. — Го-ша, и он наш друг. Вам чего надо от него?
— Матиольский. Не встревай, ладно? У нас свои дела с Сурухановым Гошей, как ты говоришь, так что помолчи, — Тим подошёл поближе, опираясь на плечо брата. Руки альфы были в карманах пиджака, за плечом два рюкзака. — Джоржик. Поговорить бы надо.
Со скамейки встал Женька, за ним Сёмка. «Салаги», как теперь, усмехнувшись, бросил Том, все дружно скрестили руки на груди, становясь в позу — чего надо от Суруханова?
— Ой-Ой, мелочь, успокойтесь, нам просто надо поговорить с Сурухановым наедине и всёооо, — пропел Люберский Том, поглаживая висок с синяком.
— Знаю я, как вы разговаривать умеете с омегами, — вспомнил Женька катание на лыжах, когда близнецы зажали его в лесу, было противно, тогда Женя уже был влюблён в своего Славочку. — Чё надо-то? Что он вам сделал? Первый день в школе был вчера, а вас уже заинтересовал?
— Оторва, ну ты хоть не лезь, мы же не вспоминаем старое, к тебе больше не пристаём, всё понимаем, ты с директором, хочешь и дальше втихушку с ним трахаться, тогда помалкивай, а то мы напоём кое-кому на ушко и твоего Славочку с должности попрут, — Тим, конечно, стращал, но держал язык за зубами, хватило в качестве нравоучений ремня отца, за двоих обещал, что не влезут больше ни во что. Но разве удержишь вспыльчивого Тома. Вот надо же было приспичить слить в понедельник в туалете, где ещё и этот Тараканов прятался, всё слышал, ну, а потом и видел, чёрт.
Женька тоже покраснел, как и Гошка. Обережному ничего не осталось, как только замолчать, так как против Люберских у него не было козырей, разве что, только:
— А может, поцелуемся? — Женька вытянул губки для поцелуя, от чего Том шарахнулся, вспомнив чем дело закончилось неделю назад. Связался с этим придурком Батоном. Тому нафиг деньги были не нужны, просто хотелось секса, а тут как раз маячил смазливый Оторва, чёрт попутал вот и всё. Но также Том помнил удушающий приступ ни с того ни с сего, когда попытался трахнуть этого омежку — выскочку, как оказался в больнице — провал в памяти. Отец три дня не выпускал из больницы. Все обследования, какие только можно было пройти — все прошёл. Здоров, сказали на приёме, и вытолкнули Тома из стационара. Однако голенькое тело течного омеги и сейчас вспоминалось с улыбкой, Женька был довольно ветреным в тот день. Но всё в прошлом, с директором не потягаться, увы. Да и хрен с ним, на горизонте маячит что-то интересное, как омега, конечно, Суруханов не привлекает, но позабавиться некоторое время можно будет.
— Нет, Оторва, лижись со своим альфой, совет да любовь.
— Суруханов, дорогой ты наш, у тебя во сколько сегодня пары заканчиваются?
— Рубежный Семён, Оторва-Обережный Евгений, Матиольский Алексей… Суруханов Георгий. На неделе поездка в детский дом. Сироткам надо помочь в украшении к Новому году их комнаток, зала, ну и так по коридором тоже. Участвовать в благотворительной акции будете, — Льюис Вениаминович стоял рядом с блокнотом в руках.
Омежки переглянулись. Завуч не спрашивал, а просто констатировал факт того, что их уже включили в список.
— Всем понятно, это хорошо. Так. Люберские? А вы тоже, красавчики, тоже-тоже, только глину с собой прихватите и лепить с детками, с детками мои хорошенькие мальчики!
— Так у нас репетиторство с Сурухановым, когда мы должны с ним заниматься? Нееет, мы не можем, — пропели близнецы.
— Можете, можете, завуч школы сказал, студенты сделали. Так что без истерик, мальчики, без истерик, для вас ещё одно задание на неделе будет, — завуч похлопал по плечам альф и также незаметно, как и появился — пропал.
— Ну, слышал, Тараканов? Репетиторство. Так во сколько ты, говоришь, заканчиваешь? Мы тебя на машине заберём. Благодаря ТЕБЕ мы теперь на своих любимых машинках ездим, правда, на одной ещё пока, но отец нам тебя поручил и ПРИвозить и ОТвозить домой после репетиторства. Так что сегодня первый день учёбы, Джорждик.
— Я не буду с вами заниматься. Мне некогда, — пролепетал Гоша, понимая, что всё, что он сейчас сказал — глупо. Люберские не отстанут от него. И Гоша действительно попал, так как сейчас близнецы готовы были прибить Суруханова только одним взглядом.
— А вот это тебе не самому решать. Брючки, что сейчас на тебе надеты, кто тебе купил? Наш благородный отче. Так снимай, подарки так просто с неба не падают, или в два, чтобы был у машины, понял?
— Все привет! А чего это таких красивых мальчиков к таким симпатичным мальчикам занесло? — Макс обходил Люберских, за ним семенил Сони.
— Роддом, а не школа. Чё ж тебя, Макс, так раздуло? — съёрничал Том.
— А то ты Тим-Том не знаешь, что когда омега и альфа сексом занимаются, бывает так, что беременность наступает, тут уж ничего не поделать. Хочешь наслаждаться — деток рожай. Только, похоже, — Макс протянул руку к Тому…
— Руку убрал! — Тим толкнул Макса к омежкам, те придержали падающего. — О тебе Высоткин много наслышаны, так что руки не распускай, копаться в наших головах не надо, спать спокойней будешь.
Сёмка вытянулся в лице, ровно, как и Лёшка, о чём это говорит Тим? Лишь Женьке было понятно, что означали слова Тима. Макс сканировал людей по рукам, но ведь он вроде забрал у него этот дар? Значит, альфы что-то знали про Макса.
— Руку убрал, — настойчивее защищал Тим брата.
Макс улыбался, думая о чём-то своём. Сони трясся за другом, так как к близнецам подошёл Ройландо. Синеглазый альфа с недавнего времени сдружился и с кожемяками Женьки и с близнецами, всем он казался нормальным альфой. Никто же не знал, что он, вместе с Томом, хотел изнасиловать Женьку. Рой всё ещё ненавидел, только уже себя, что он в этой жизни остался ни с чем. Священный день пропущен, силы магической он не испил, застрял в этой чёртовой школе, где ещё и его парочка, этот Сони оказался. Тянуло к нему. По природе тянуло, только любить Рой его не мог. Никто не привил ему это чувство. Серость, как этот Сони, ему была не нужна. Другое дело Оторва — Талисман, но это уже прошлое, которое всё никак не могло успокоиться.
— Привет. Что за стенка на стенку? Проблемы? — Рой обнимал за плечи стоявшего посередине Тома, улыбаясь Жене, бросая снисходительный взгляд на Сони, не знающего, куда девать свои глазища. Очки-то Макс упёр у него, и сегодня омежка пришёл в школу без них. Ему уже кучу комплиментов сделали в раздевалке, от этого было не по себе.
— Приветик что ли, Сони, — небрежно бросил Ройландо кудрявому ангелочку, что стоял, не шелохнувшись, за Максом.
— П-привет, Рой, — прошептал Сони в ответ. Макс дёрнул Сони, чтоб замолчал.
— Сони не трогай, — прошипел Макс. К Максу приблизился Женька, знающий, от кого ангелочек залетел и какая этот Рой скотина. Сёмка переглянулся с Лёшкой и тоже прилип к друзьям. Четверо омег стояли в метре перед тремя альфами. Голова Суруханова возвышалась позади омежек.
— Я тебя не слышу, мелкий. А с кем мне общаться, я сам решу, так ведь Сони? Сони, ну посмотри на меня, дорогой мой, — Ройландо говорил тихо, льстиво, приманивая гипнотизирующим голосом своего омегу, которого просто бросил ради своей безумной мечты обладать омегой-талисманом.
Руки ангелочка вцепились в Макса. Против природы не попрёшь. Омеге было тяжелее переживать разрыв с альфой, истинность звала, манила, отключала мозги Сони. Может всё простить? Ведь истинный, ведь пара, ведь малыш, ведь…
— Только попробуй подойти к Сони! — возмутился Макс тому, как эта сволочь Ройландо разговаривал с Сони. Он его бросил, бросил сразу же, как переспал, Сони поэтому и уехал из мегаполиса, подальше от Роя, с жизнью чуть не распрощался, беременный теперь от него, а этот! Этот!..
— Попробую и тебя не спрошу, мелкий, — Рой выглядел совершенно спокойным, это и бесило Женьку, Макса, ну, а Сёмыча сейчас всё бесило. Даже Матиольский почувствовав какую-то угрозу, для защиты своих друзей готов был пожертвовать даже собой. Лёшка встал в ряд омег.
— Рооой, да не зли ты их. Видишь, тут молодые папашки, скоро станут толстенькими, как пончики, а Суруханов? Тебя это тоже ожидает в будущем, ровно и то, что сегодня ты едешь к нам после уроков заниматься. Мы тебя всему научим, а в первую очередь тому, как нужно держать свой длинный язык за зубами! — присоединился к Рою Тим.
Вид наглых самцов Рубежного вывел из терпения, и так у него предтечное состояние все нервы вымотало, так тут ещё эти альфы стоят, и воздух своими феромонами портят.
— А катились бы вы озабоченные туда, где пирожки стряпают! Вам только там и место! — невидимый пар валил из ушей Рубежного.
Ох как не любили Тим и Том, когда Сёмка обзывал их кондитерами пирожков. Мышцы у альф напряглись.
— Ты, Сёмка, получишь пиздюлей когда-нибудь, если будешь так говорить. Тебе ли тягаться с нами, со своим простым карандашом? Художник, знаешь от какого слова образованно? От слова — худо! Так что омежья шлюшка…
— Тим. Том. Рой. ВАЛИТЕ НА ХРЕН, ЗАЕБАЛИ УЖЕ С УТРАААААА!!!
Даже Лёшка испугался, когда Сёмыч неожиданно завопил. Сони тоже стоял ни жив ни мёртв. Женька уже привык к ору друга. Суруханов думал, как бы отвертеться от Люберских. Макс крепко держал Сони за руку.
Альфы ржали. Громко смеялись над рыженьким омежкой, пукающим как букашка.
— Студенты, звонок прозвенел, — на визг своего истинного омеги подошёл Борис. Темнокожий альфа был, как и всегда, в спортивном костюме, на фоне физкультурника альфы выглядели смешно.
— ААА, поглядите-ка кто сюда при... — Женька с испугу закрыл Сёмычу рот, но тот, отмахнувшись, уже ехидничал дальше, — …пёрся, учитель физической культуры. Скажите-ка мне, Борис, забыл ваше отчество отчего-то, можно ли уже к практике приступать, а то мне твоя теория уже НАСТОПИЗДЕЛААА!
Теперь уже и Рой и близнецы офигели от того, как Рубежный разговаривал с физруком.
Звонок прозвенел.
Студенты стояли в ботаническом углу, все смотрели на молодого учителя, что он скажет. Женя увидел как к ним подходит директор.
— Звонок не для вас? Что происходит? Борис?
— Святослав Ярославович. Я буду на лыжной базе, сегодня лыж не будет с утра, первым уроком у меня окно. Можно мне забрать Семёна Рубежного, думаю, мне одного студента хватит, шкафчики давно не мылись, уборки тоже не было.
— Хорошо, Борис, а вы все на Право, у вас у всех сегодня первые две пары — Право. Общая аудитория. Всё хорошо Евгений?
Женя быстро закивал головой, провожая взглядом счастливого Сёмку, у которого глаза были как блюдца, добился всё-таки своего. Рубежный уже катил за своим альфой, и махал омежкам рукой. Ой, что будет!
— Ну всё, все вопросы на переменах, а сейчас лекции студенты, а кто хочет из вас со мной отдельно побеседовать, повторно, — Директор остановился на последнем слове, перешагивая на сторону омег, — милости прошу в свой кабинет. Том? Тим? Рой?
— Нет, — хором ответили альфы, развернулись и ушли.
— В два часа, Суруханов Гоша, помни, — бросил напоследок Том.
— И вас это тоже касается, — рукой показал Святослав Ярославович в направлении к выходу из временного убежища омег, где спокойный отдых перед началом учёбы превратился в бузу.
Омежки утопали, Суруханов шёл последним.
— Георгий, сегодня в конце первой пары должны будут привезти лампы для замены в подвале, зайди на склад, надо будет принять. Ключи возьмёшь у звуча. Понял?
— Да, понял. Спасибо. Я пойду?
— Да, и насчёт репетиторства. Что насчёт Люберских, ты сможешь повысить свою успеваемость?
Гоша Суруханов несмело вздохнул. Нет дороги назад. Как бы он ни старался, но каждый раз пути пересекаются с истинными. А он для них никто. Репетиторство. Если бы кто другой, Гоша, не задумываясь, согласился, а тут его пара альф. Природе трудно было противостоять. Только поведение наглых самцов немного возвращало омегу с небес, глупых небес, где Суруханов придумывал глубокой ночью сказки об одном омеге и двух любящих его альф, на землю. Сказки. Реальность совсем другая.
— Я… буду ездить. До Нового Года. До тридцатого декабря и всё, дальше я сам попробую. Мне можно идти? — Гоша уже не слушал ответа директора, а прошёл мимо, остановившись у кранчика с водой, с жадностью выдузил три стаканчика воды. Жажда отступила, а мысль того, что сегодня омега поедет в дом своих истинных нет. Что ещё придумали эти альфы?
Директор постучал пальцем по аквариуму, рыбёшки выплыли из своих укрытий наверх, ожидая корма. Слава бросил хлопьев рыбкам и ещё раз легонько постучал пальцем по стеклу.
— Так надо, милые создания. Только так, Суруханов.