Новогодняя сказка или история омеги-считывателя

      Не было сил спешить, а приходилось, чтобы согреться. Гоша бежал между дворами и не узнавал знакомые дома и магазины. Почему незнакомые? Потому что за последнюю неделю люди в Прибрежном жили в ожидании новогодней сказки, украшая всё, что можно, вокруг. Очень весело отмечали раньше Новый Год в семье младшего Суруханова, отца Георгия и Андрюхи. Может не очень богато и был оформлен дом, но было занятно вешать по всему дому снежинки из простой белой бумаги, сделанные своими руками. Смеясь при муже, папа-омега всегда говорил, что дом превращается в снежное королевство… Бег действительно согревал, стало жарче, рубашка второй раз пропотела. Гирлянды на голых деревьях тускло горели, вот вечером, наверное, будет очень красиво, наблюдал Гошка, поворачивая на Главную улицу, после Детского бульвара. Он влупил по прямой, ветер не стал догонять омегу, убегающего по не чищенному тротуару.       Сердце интуитивно защемило ещё в магазине, когда Суруханов покупал продукты, и, вспомнив на кассе, что он забыл ещё стиральный порошок, не стал возвращаться, а поскакал галопом домой. Когда Гоша вытащил ключи из брюк от квартиры, то оказалось, что открывать было нечего — замок был вырван с корнем из двери. Больно сжав связку из двух ключей в ладони, Гоша зашёл в квартиру. Было тихо, так показалось омеге. Кроме бешеного стука своего сердца он ничего больше не слышал. Но потом Суруханов бросился в свою комнату, когда слух уловил мычание брата.       Андрюха лежал на животе лицом в пол, рядом валялся матрац с кровати брата. Понимание того, что здесь произошло, новой болью отозвалось во всём теле Гоши, руки омеги затряслись. Взглянув снова на кровать, на матрац, на лежавшего кверху попой Андрюху, Гоша понял, что дядька уже был сегодня дома и забрал деньги, что омега припрятал вчера для себя, а главным образом на проживание их с братом, на их нищенское существование. Гоша с ужасом подумал о том, что происходило в комнате, когда его не было, вывернутая дверца стола говорила о том, что спирта там уже нет. Суруханов стал шептать, не брату, а самому себе, что он пришёл и что всё позади, что он здесь:       — Адрюша, сейчас, сейчас, я помогу, прости, прости…       Гоша заплакал. Крохотные капельки солёной водички падали на уже молчаливого брата. Дядька вернулся с работы ещё утром, так как подрался с начальством и его вообще вытурили с рыбного завода. Он был зол, денег не было, а показать, кто в квартире хозяин, надо было, пусть и перед инвалидом. Альфа сначала искал спирт, потом ругался на свою жизнь, и выместил настроение дня на Андрюхе. Чего только старший брат Гоши не вытерпел за это время, он уже не мог слушать прокуренный голос альфы, искавшего деньги, а только мычал от своего бессилия. Дядька сбросил Андрюху на пол как ненужный хлам, зацепил матрац, денежной находке был очень рад, прикарманил, и пошёл к своим друзьям-пропойцам праздновать открытие нового мира под названием — алкоголизм.       Гоша всё плакал, слёзки были и правда крохотные, прозрачные, полные сожаления и горя, но даже плача, Гоша возрождал в себе новые силы к тому, чтобы тащить Андрюху на кровать, мыть его, стелить постель, закрывать брата под горло одеялом и проветривать комнату. Когда Гоша кормил брата сочной грушей, то он просто не смотрел Андрюше в глаза, смотрел сквозь него. Гоша уже не знал, что говорить. Голод заставлял старшего омегу есть из рук младшего, а Гоша думал, что это хорошо. Хорошо. Он ест. Скормив фрукт брату, Гошка закрыл окошко, поставил перед братом самодельный столик и вставив в зубы Андрюхи палочку для переворачивания страниц, положил перед ним новую газету. У парализованного загорелись глаза, омежка в зелёной рубашке незаметно улизнул на кухню, прикрыв за собой обшарпанную дверь.       Как всегда всё делалось быстро и непринуждённо. Мясо на мелкие куски, резанный картофель, лук и томатная паста, специй чуток, между готовкой стиралось бельё, бегло выносился мусор, в ведре в основном были пустые бутылки из-под пива, мылась посуда и пол. Час с небольшим пролетели незаметно. Жаркое из свинины удалось, и Гоша потчевал брата, остужая ложку за ложкой, быстро дуя. А сам не ел. Обед в столовой был сытным, а что именно было вкусным, Гоша просто не помнил, не запомнил, что было у него на тарелках, просто вкусно и всё. Стакан молока, жаркое, ломтики лука и чёрный хлеб. Брат розовел на глазах.       Внезапно во дворе раздался громкий автомобильный сигнал. Сначала Гоша не придал этому значения, облизывая за братом ложку и светясь счастьем, что Андрюха всё съел и слабо улыбнулся ему. Мало ли кто там буянит, райончик был ещё тот. Но вдруг Гошка подскочил на кровати у брата как ошпаренный, а встав, подбежал к окну.       Посередине двора стоял чёрный джип и сигналил так, что соседи повылезали из окон, грубо матерясь.       — Аа! Что делать?! Люберские!       Андрюша промычал. Гошка опомнился, что возмутился вслух.       — Я тебе обещал, что буду учиться, но я так мало посещал школу в последние три месяца, что мне назначили двух альф репетиторами, если бы ты знаааал, какие они… — Гоша осёкся. Чего это он? Брату совсем не обязательно знать, что в школе его чуть не насилуют Люберские, ещё чего. Нет, он не скажет. Только лишь про учёбу, только лишь хорошие новости и всё, так нельзя, нельзя! Андрюшке и так плохо, а тут ещё я со своими проблемами, с которыми можно разобраться…       Джип сигналил так громко и так часто, Гошка отскочил от окна, прибежав к Андрюхе.       — Понимаешь, — затараторил Гошка, — они альфы, близнецы, они короче учатся хорошо и всё такое, — омега торопливо вытирал салфеткой рот брату. — Ну и так получилось, что по их вине я замарал свои брюки, хоть это и не так, но их отец свозил меня в свой магазин и купил новую одежду, а потом видимо всыпал альфам дома, сказал им не появляться без меня. — Гоша дал брату воды прополоскать рот. — Что он будет рад, ну, их папаша, если они смогут помочь мне ещё в учёбе. И если бы ты видел, какой у них отец, такой большооой и высооокий… ну и директор тоже заладил одно: репетиторство, репетиторство, реально помогут подтянуть успеваемость, ну и вот, как-то так…       В окошко что-то прилетело. Гошка соскочив с кровати, подбежал к окну, и как раз в этот момент Тим бросил большой комок снега, который рассыпался по стеклу, прям на мордашке испуганного Гошки. А испугался Суруханов из-за того, чтобы Люберские ненароком не разбили окно, тогда будет беда!       Тим-Том показывали на часы, причём синхронно. Гошка обернулся на брата, тот что-то промычал. В окно снова бросили комок, и Суруханов увидел, как один из близнецов снова дрочил сигнал на рулевом колесе. Гошка подскочил к братцу и быстро заговорил:       — Прости, что оставляю тебя одного снова, но они разобьют нам окно, если я не выйду, я быстро с ними позанимаюсь и приеду, ничего не поделать, их отец домой не пускает, отчасти я тоже в этом виноват, я быстро, быстро, может ничего не случится, а? Может он сегодня не придёт, раз забрал все деньги? Ну напьётся и уснёт где-нибудь?.. Ой, забыл, таблетки забыл!       Гошка сбегал на кухню за водой, дал брату таблетки, поцеловал в щёку, сказал, что постарается вернуться не позже девяти, так как ещё подработка на стройке, схватив рюкзак, выбежал на улицу.       При виде бежавшего Суруханова альфы уселись в машину. Гоша подбежал к джипу, несмело открыл дверцу автомобиля и залез на заднее сидение. Чувствовал он себя конечно неважно в таком просторе, поэтому сжав рюкзак в руках, тихо произнёс:       — Я не могу долго, у меня подработка.       На что альфы только рассмеялись:       — Ну вот у нас и подработаешь!       Машина тронулась с места, Гоша печально бросил взгляд в окно своей комнаты… свет горел!       — Стой!!!       От того, что Гошка так громко и внезапно заорал, джип резко затормозил и Том долбанулся об лобовое стекло.       — Бляяяядь! Тараканов, ты чё орёшь, идиот! Тим, какого хуя?! Ты все мозги мои по стеклу размазал!.. А где Суруханов?..       В открывшуюся дверь без разрешения забирался пушистый снежок с улицы.       Гоша летел обратно в подъезд, он ведь выключил свет в комнате у брата, он помнил! Андрюшу он сам спросил, оставить свет, но тот мыкнул, что нет, да и после сытного обеда стал дремать, а если честно, Андрюха не хотел, чтобы дядька, придя домой, видел его опять лежащим на кровати. Но свет горел! Дверь была открыта, замка всё равно нет, вечером попробует вставить. Гошка натолкнулся в кухне на пьяного дядьку.       — Ааа, щенок прибежал, эк! Что ж ты… сука! — альфа стукнул по столу. — Что ж ты, Жорик, от родного дяди деньхи спрятал, ха? Эк. Поди-ка ко мне…       — Я, я сейчас не могу, пожалуйста, не трогай брата, я вечером всё сделаю, пожалуйста, Андрюха ничего не знал, ты всё забрал, у меня больше нет, мне нужно сейчас на работу, а то завтра не будет еды, пожалуйста…       — Пожалуйста хово-эк-ришь? Ну ха… иди сюда! Эээ, — альфа развалился на скрипучем деревянном стуле. Гоша подошёл ближе. — Твой брат бес-по-ле-зен! А вот ты мог бы заменить мне дырочку, у тебя стройное тело, ты умеешь делать тахой минеееет, что я потом долхо не притрагиваюсь к себе, так почему бы нам сейчас, Жорик, не поиграть в дядю и сыночхка, аа? — хлопая покрасневшими зенками, альфа почти уже падал лицом над тарелкой с жаркое.       — Я всё сделаю, когда приду с работы, — отпрыгнул Гоша от альфы, когда тот потянулся за омегой… но не успел. Боль обожгла ключицу, тут же перехватило дыхание, что-то говорить Гоша уже не мог.       — Ну так, поторопись, сучечхка, - Гошку оттолкнули и он увидел, как пьяный альфа рожей упал в тарелку с едой.       Омега только сейчас застонал от боли, закусив губу. Больно, больно, так больно… В окно забарабанили снежки. Гоша проковылял к окну и помахал одной рукой. Люберские перестали бросать комки.       — Андрюша, он спит. Я быстро, — Гоша выключил свет, стараясь не слушать, как шумно от испуга дышит брат.       Выскочив во двор, Гошка заметил, что вечерело уже знатно. Зима, что поделать. Молча открыв дверцу в джипе, осиплым голосом сказал, что забыл телефон дома, вот и вернулся. Пусть думают, что хотят. Руки затряслись снова, Гошка засунул их между ног и стал немного покачиваться, чуть-чуть, но это отвлекало от боли в ключице. Ещё Гоша стал смотреть в окно машины, на улицах, с закатом солнца, и правда, стало красиво. Искусственное освещение было по-новогоднему прекрасным. Суруханов засмотрелся и совсем не заметил, как джип припарковался к домику солидных размеров. Омега не спрашивая разрешения, вылез из машины и засмотрелся на здание. Гоша не понимал толк в строительстве, он просто видел, что этот необычный дом был построен с любовью...       За воротами залаяли собаки. Доберманы были ещё подростками, глупыми, но довольно уже мощными, чтоб напасть и покалечить кого угодно, если им прикажут их хозяева, а именно Том и Тим. Гоша опомнился только тогда, когда рычание стало заметно слышно, у омеги открылся рот от приближающихся собак, и Суруханов совсем ничем не думая, запрыгнул на одного из близнецов, а тот тоже не думая, что вообще происходит, прижал непонятно откуда свалившуюся ношу крепко и крикнул своей собаке - команду фу, так как она уже намертво схватилась за задницу омеги, отрывая от новых брюк кусок ткани! Гоша заорал ещё когда доберманы не приблизились, так как с детства боялся собак. Том орал, так как Грей не хотел отпускать жопу чужого человека, а Тим ржал, как только мог. Отпихнув Грея, Том отцепил и верещавшего Гошку, сбросив омегу на снег. Грей готовился к следующей атаке…       — Грей! Фу сказал! — прорычал наконец офигевший Том, дёргая свою собаку за ошейник.       Тим давно держал Дрею на поводке, собака тоже громко лаяла и рвалась на помощь своему кобелю.       — Суруханов, тебя пометили! — проржал Тим, отдавая свою собаку выбежавшему помощнику Люберских. Том тоже передал своего Грея в руки старого беты.       Гошу затрясло, адреналин ворвался в кровь вихрем, его заколотило так, что это заметили Том и Тим.       — Да ладно ты, подумаешь, кусок оторвали, дай посмотрю, — Том развернул омегу задом к себе, присел и, оторвав руку Гошки от брюк, увидел через порванную ткань бело-розовый кусок плоти Суруханова. Собака прищемила зубами верхний слой кожи, чуть царапнув, но кровь всё равно шла. — Боже, Суруханов, у тебя жопы нет, моей собаке не полакомиться.       Гоша не мог двигаться, говорить, боль в ключице отступила на задний план, жопа горела огнём.       — Ну-ка, дай я посмотрю, — присел рядом Тим. — Ну чё, Том? Твоя задница выдержит ещё порки?..       — Чёооорт, Суруханов, твою ж папааань!..       — Вот-вот, и я о том же, с минуту на минуту будет отец, как думаешь, он нам простит то, что ТВОЯ собака покусала нашего драгоценного на сегодняшний вечер гостя?       — Вот, блядь, засада! — прошипел Том, примеряя обратно оторванный лоскут брюк, но всё было безнадёжно.       — Я конечно могу забазарить отца, но с тебя причитается, ты ведь знаешь что, — как бы между прочим сообщил Тим.       — Да пошёл ты на хуй, у нас ведь Суруханов есть, ты сам говорил, что сегодня вечером…       — Мальчики, что происходит?..       Тим и Том выглянули из-за остолбеневшего Гошки. В кованных воротах стоял их отец. Альфы вытянулись по струнке по обе стороны от Суруханова, зажав омежку между собой.       Гошка ойкнул от того, что ключице стало больно.       Уставший глава семейства приближался к застывшей на ветру троице. В руках был рабочий портфель, на голове шапки нет, так как альфа не любил носить головные уборы, пальто расстёгнуто, а на дороге стоял Суруханов Георгий с глазами полных слёз. Помощник отгонял машину в гараж.       — Мальчики, что происходит? — снова задал вопрос Андрей Петрович, уже чуть жёстче.       — Так свежим воздухом дышим, — сморозил глупость Том.       — Отец, собака Тома укусила нашего гостя за попу и оторвала лоскут с новых брюк, вот что произо…       — Ах ты, боже мой! — альфа бросил портфель в снег и подскочил к Суруханову. Быстро развернув омегу к себе спиной, стал рассматривать поклацаную задницу, а потом рявкнул что-то, что Тим сразу схватил Гошку на руки и попёр бегом в дом. За ним Том, забирая с дороги рюкзак омеги и удирая от соскользнувшего подзатыльника отца. Андрей Петрович громко возмущался, что его сыновья-оболтусы стоят на улице, морозят бедного омеженьку, которому ещё и пол попы оторвали! Скорую быстро! Немедленно! Шумел грузный альфа на своих отпрысков, даже собаки из вольера снова залаяли, помощник выбежал, думая опять его воспитанники открыли засов и у кого-нибудь чего-нибудь да откусывают.       Гошку нёс Тим, хмурый Том шёл рядом, а омега не мог даже двигаться. Притягательный аромат. Куда-то всё делось: боль, страх, унижение, всё испарилось, вот как значит быть на груди у своего истинного. Но ведь всё обманчиво, жизнь всегда обманывает омежку, расставляя на пути ловушки, вот как сейчас.       Люберским по дороге в дом досталось ещё несколько подлещиков, на что они смолчали, конечно, это отцу можно громко выражаться, а им нет, не доросли ещё, вот как будут свои дети, тогда и воспитывайте, как хотите! И так далее и всё в том же духе. Гошка попросил лишь зелёнку или йод, чтобы прижечь болячку на попе, а от вызова врача категорически отказался. Альфа ещё долго грозил большим кулаком перед носом своих сыновей, но Гошка уже не слушал, а раздевался в ванной, трогая замёрзшим пальчиком струю горячей воды. Отец сокурсников срочно затолкал Суруханова в ванную греться, а потом и о повреждённом мягком месте позаботимся, не хватало, чтобы омеженька ещё и простыл, потому что, наши обормоты... Суруханов чуть улыбнулся, представляя Тома и Тима с опущенными перед отцом головами. Когда пена стала выше краёв "бассейна", Гошка, давно сбросивший свои лохмотья, что забрал Андрей Петрович, залез полностью. Божеее, таких размеров ванны он не видел никогда, как пахлооо, ммм... Божественно! Суруханов нырял, с детства воду любил, это была его стихия. Пена не щипала глаза, как было приятно смыть весь пот, грязь, жаль что её из души не выцарапать, но хоть сверху можно было. Ощутимо очень. Андрей Петрович сам затолкнул омежку купаться, подав большое полотенце и белый махровый халат своего бывшего омеги.       Тепло разливалось по всему телу омеги, Гошка тупо нежился в ванне гигантских размеров, он уже забыл про ноющую боль в ключице и заднице, но долго насладиться сказкой не дали, стук в дверь заставил омегу замереть перед прыжком в комок пены.       — Ты там не утонул?       Это Тим.       — Да что ему сделается, тараканы не тонут...        Это Том.       Отец заставил своих сыновей дежурить у ванной, когда покусанный гость искупается, то предоставить омеге нижнее бельё и новую одежду, но перед этим Тому обработать рану. Альф конечно это всё взбесило, они вынашивали в уме план мести Суруханову, каждый причём свой, и вообще ужасно хотели жрать! Их ещё на фотосессии заколебал новый фотограф, говоря, что они сегодня в образ войти не могут, так что стоять сейчас часовыми в своём собственном доме ожидая какого-то омежку им хотелось меньше всего.       Замок в ванной щёлкнул, и не успел Гоша и нос показать, как Люберские ввалились в дверь.       — Ну наконец-то, — пробубнил Тим.       Том сразу прошагал к аптечке и вытащил оттуда йод и ватную палочку.       — Ну что, Тараканов, показывай жопу, щас прижигать будем! — улыбнулся Том Тиму.       Гоша подумал, что у этого черноволосого чертяки ослепительная улыбка, закутался до подбородка в халат, и спросил:       — Может не надо? Может я сам...       — Надо, Гоша, надо, оголяй задницу, — Тим мыл руки, но в сторону спорившей парочки всё же посматривал, чуть ухмыляясь.       С Люберскими спорить бесполезно, и в создавшейся ситуации наверное будет лучше, если Том прижжёт укус и отвянет, а то время неумолимо тикает вперёд. Гоша подумал так и повернувшись спиной, стал осторожно поднимать подол махрового халата до пят всё выше и выше…       — Мм, Суруханов, а у тебя ножки ничего и выше… тоже, — уже тише сказал Том, сглатывая внезапно набежавшую откуда-то слюну, нуууу, он же типа жрать хочет, потому и… Перед взором альфы появилась аппетитная белоснежная, чуть розовая филейка, а затем другое полушарие всё в кровавых царапинах. Опомнившись, Том стал открывать йод…       — Дай я, — Тим отобрал у брата пузырёк и ватную палочку, тоже приземлился на колени перед Сурухановской покусанной задницей и стал смазывать царапины.       Гошка застонал, потому что кожу защипало от йода. Том тут же подул и Тим автоматом тоже… Альфы опомнились и вскочили на ноги. Что-то сейчас такое произошло, что они не могли понять своим умом. Находясь в трёх сантиметрах от Сурухановских ягодиц альфы почувствовали приток крови к своим членам, и враз проблемы отошли на задний план, чистое тело омеги... манило? Том и Тим молча переглянулись и, матерясь, выскочили из ванной вон.       Гоша медленно опустил халат, но поворачиваться ещё не хотел. Ему было стыдно и не понятно, что случилось, почему альфы убежали из ванной? На столике лежала белая рубашка, брюки, чистые носки, плавки… ажурные? Гоша никогда не носил такие плавки, только лишь трусы, но сейчас от его одежды мало что осталось, потому он одел то, что дали, выбора не было… Ключ! Его зелёная рубашка и ключ от склада!       Облачившись в новую одежду, причесав волосы рукой, омежка вышел из ванной и сразу попал в руки поджидавшего Андрея Петровича.       — Георгий, вам ещё больно? Сыновья сказали, что у вас только царапины, это правда? — альфа беспокоился. Он был так похож на погибшего отца Гоши, что омега поспешил успокоить хозяина дома.       — Да, небольшие царапины, всё прижгли, спасибо, мне уже не больно, Андрей Петрович.       — Оох, и он ещё спасибо нам говорит! Наша шавка покусала тебя, а ты ещё и спасибо мне говоришь? Точно ничего не болит, может обезболивающее дать?       — У меня в рубашке лежал ключ, он мне очень нужен, — остановил Андрея Петровича Гоша.       — Ох, да-да, конечно, вот. Этот? — альфа вытащил из брюк заветный ключик от склада.       — Да, этот, спасибо, — Гоша радостно выдохнул, не потерялся.       Андрей Петрович стоял и думал о том, как дивно хорош омега, когда улыбается, как жаль, что такие моменты его сыновья не видят. Суруханов Георгий был воплощением святой доброты, такого не то, что на руках носить надо, такого вообще на землю опускать нельзя. Какие всё же идиоты, его сынки, раз всё ещё не разобрались во всём. Ну, ничего, локти грызть потом себе будут!       — Георгий, прошу отужинать с нами, а потом ребята помогут тебе с домашним заданием, — Андрей Петрович показал омеге рукой проходить вперёд и последовал за Сурухановым вслед, держа спину прямо.       Гоша шёл по коридору, куда не знал, но чувствовал по запаху, где находились его альфы. А следом шёл отец Тима и Тома, тихонько покачивая головой, что так и есть, первый раз в доме, а куда идти омеженька знает. Один и тот же секрет, скрываемой идущей парой. Один не понимал: почему он спокойно ведёт себя в доме своих недругов, а другой, в возрасте, осознал только сейчас, что скоро, в этом доме, жизнь изменится, появятся детки, станет веселее жить, ведь ради чего-то надо было жить альфе? Андрей Петрович важно шёл за Гошей, рассматривающим планировку и убранство дома.       — Не нравится? — обеспокоенно спросил полный альфа, поравнявшись с Гошей.       — Нет, очень нравится. Это всё сделано с душой, так красиво, очень красиво, — Суруханов поражался дизайну дома.       — Да, мой друг, я всё в этом доме сделал сам. Прошу, столовая, — Андрей Петрович открыл дверь, и Гоша очутился в просторной комнате, где за большим овальным столом уже сидели Том и Тим...