***
В комнате альф не было часов, Гоша не переживал по этому поводу, осталось пять минут, он чувствовал их всем своим существованием, каждый раз задавая себе вопрос, почему именно он так может делать? Почему он видит то, что другим неподвластно? Что этот проклятый дар появился тогда, когда умерли родители. Зачем он ему? Что это дает, кроме того, что он может беспрепятственно сматывать жизнь так неугодных ему людей? И зрение. Слепота пугала. Если Гошка не будет видеть, то как он поможет своему брату? Об этом даже думать не хотелось, поэтому дяде он позволял делать такое с собой, ещё бригадиру, который однажды поймал Суруханова за воровством строй-материалов и с тех пор три раза в неделю получал «сладкий минет». Да и сволочь был этот бригадир, растрепал всем, что омежка… что Гошка… что за щеку берёт. Но ведь он никогда-никогда, ни у кого… только у Люберских… так они ведь его… альфы. Гоша вздохнул, закрывая учебник по праву, где многое позволялось альфам и так мало омегам. Подневольные. Беззащитные. Слабые, падкие до альф, особенно в период течки. Да, наверное, это так. Находиться в комнате у Люберских было сейчас очень тяжело, но ведь Гоша сильный и выносливый, так сказал хозяин этого дома. Он вытерпит, осталось немного, и он будет сам по себе... А альфы? Можно лишь только мечтать… да и мечтать нельзя. — Том. Тим. Я выучил всё, только математика осталась, мне надо на подработку, — несмело, но вновь твёрдо проговорил Гоша вслух. Тим взял телефон с кровати, посмотрел время, потом тыкнул брательника, который под конец боевика удрыхся, и нехотя встал. Том тоже свесил ноги с кровати. — Суруханов, а ты не хочешь поблагодарить нас за доставленное тебе гостеприимство, а также за репетиторство, а? — Тим прищурил глаза, рассматривая нечто на полу у стола. Этот глупый долговязый омега вызывал у Тима противоречивые чувства. С одной стороны он его просто бесил, ну вот просто бесил и всё! Хотелось Суруханова унизить, сделать больно, только для чего, он и сам не знал. Ну, подумаешь, поймал их в туалете, чё сорвались-то? Конечно, авторитет альф-самцов сойдёт на нет, если узнают, что у них с Томом есть такая развлекаловка: помогать иногда друг дружке в плане секса. Так это же до поры до времени, пока не найдут себе истинных омег, да и к чёрту истинных, просто достойных, каких-нибудь первоклассных! Ещё отец спуску не даёт, омег водить в дом не разрешает, заставляет учить всё подряд, что надо и не надо, в фото-студию чуть ли не каждый день ползать, да и вообще, они последнее время были лишены своих машин, твою ж мать, опять же из-за омеги — Женьки Оторвы! С другой стороны что-то заставляло Тима смотреть и смотреть на омегу... Ммм, может глаза? Нос? Линия губ, так опять же эти чёртовы маленькие белые ягодицы! Том посмотрел на Тима, почесал за ухом, и чего это Суруханов смотрит на нас, как на волков, ну поминетничал, с кем не бывает, можно подумать святой, весь, блядь, в засосах. Да и альфой от него сегодня несёт за версту. А с другой стороны, прям вот какая ревность прет, аж от сердца, что этот козёл там с Таракановым делает, у него синяки на висках и руках, даже шея зелёная вся в пятнах! Вот это реально бесит чё-то! Да и вид белоснежной задницы, пусть и покусанной, не выходит их головы. Нет, всё равно это не нормально! Тараканов реально просто бесит меня! — Тим! Блядь, да скажи что-нибудь! — Сейчас придёт наш отец, ты говоришь, что мы были учителями всех времён и тебе понятны стали все темы, поблагодаришь его за гостеприимство и на выход, милашка-таракашка, — Тим всё смотрел и смотрел на омегу в белоснежной рубашке. — Точно, а нас поблагодаришь в машине, ты же не думал, что всё так просто будет? — Том успел вставить своё слово, а перед глазами высветилась светлым пятном задница Суруханова. Том заржал немного осипшим голосом, Тим улыбнулся этому. Всё-таки он знал своего брата лучше всех и чувствовал, когда альфа был возбуждён, а Том хотел сейчас получить порцию разрядки, это точно… По коридору шёл отец, собака встала и, позевывая широкой зубастой пастью, тут же уселась, ожидая ласки от идущего человека. Но никто Дрею не погладил, и она жалобно посмотрела вслед прошедшему мимо Андрею Петровичу. — Ну, как успехи, мальчики? Гоша сглотнул, но надо было действовать быстро, время тик-так. — С-спасибо за гостеприимство, Том и Тим мне очень помогли, я всё понял, только вот математика… Том и Тим нахмурились, а Андрей Петрович поднял удивлённо брови, что математика?.. — Ваши сыновья всё мне объяснили, я напишу её дома, спасибо. Можно мне домой? — Гоша остановился напротив Люберского старшего, держа в руках потрёпанный рюкзак. — И рубашку, зелёную мою, можно тоже забрать, а вашу я верну, завтра принесу… — Что вы, что вы, Георгий, ничего не надо, это подарок тебе, прости, что сегодня пострадало твоё тело, твоя рубашка в приёмной, к сожалению, брюки уже не подлежат восстановлению, но думаю, что и эти тебе тоже подойдут. Это очень хорошо, что мои сыновья тебе всё разъяснили и, думаю, что они сейчас тебя отвезут домой, да мальчики? — Несомненно, отец, — встал с кровати Тим. — Разумеется, — в предвкушении скорого будущего в машине, ответил Том. — С-спасибо, — Гоша прошмыгнул около Андрея Петровича от молодых альф, но на пороге была собака. Не рычала. Она просто смотрела угольными зрачками в глаза Суруханову и была такой толстой… беременная? Гоша осторожно стал проходить между собакой и дверью, как вдруг почувствовал холодный собачий нос в своей ладошке… Омега замер. Сердечко быстро забилось, но Гоша посмел всё-таки погладить страшную собаку по голове... тут же ощутил влажный шершавый язык животного на ладони... — Дрея! Ко мне! — позвал Тим. Собака, неуклюже переваливаясь с боку на бок, радостно потопала к хозяину, который ревниво потрепал питомца по холке. Ещё чего не хватало, это уже ни в какие рамки не влазит! Сначала этот Тараканов, прислуживать пред ним, а теперь и... — Вечером Дрею в питомник, Тим. А то родит ещё дома, — Андрей Петрович был недоволен, что собаку впустили в дом, хоть она и не была виновницей сегодняшнего инцидента с гостем, но напоминала об этом. В приёмной Гоше подали пакет с его выстиранной уже рубашкой. Валерьянович, имени помощника по дому Гоша не услышал, ещё и пластиковый контейнер с булочками подал, так приказал Андрей Петрович, для брата, пусть поправляется, на что омега снова воспитанно поблагодарил простым спасибо. Альфам было велено отвезти Георгия Суруханова домой и незамедлительно. Каждый из присутствующих в приёмной думал о своём. Валерьянович о том, что кому-то пришлись по вкусу его любимые плюшки. Андрей Петрович, что дело идёт к лучшему, а сыновья так и не поняли, что он разрешил привезти первого омегу, глупые всё ж, ох, учить и учиииить! Тим... у этого ныло уже в паху, как и ломило у Тома, в предвкушении выдуманного ими минета в машине. А Гоша думал о том, где взять деньги, чтобы купить покушать брату, благодарил Бога за то, что не оставил сегодня его голодным, пусть и с покусанной задницей, сломанной ключицей, но не сломанной жизнью. Он выносливый, так сказал Андрей Петрович. Время уже не благоволило Гоше, он чувствовал, что опаздывал на стройку, и что бригадир будет ругаться, но было бы быстрее на машине, чем омежка шёл бы сам на строительство жилого района. Это было далеко от дома Люберских, это было далеко от Гошиного дома, но это было нужно, там давали реальные деньги, а они сейчас были нужны омеге. Да впрочем, как и всегда. И из головы Суруханова вылетели все намёки альф, когда он уже ехал на заднем сидении тёплой машины, только лишь когда автомобиль затормозил на обочине, Гоша понял, что во рту у него стало сухо, вспомнив минеральную воду на столе в комнате у всё же противных альф…"Легкомысленный"
23 февраля 2016 г. в 20:01
Суруханов пригладил рукой ещё влажные волосы на голове, немного нервничая, хотелось бы присесть уж куда-нибудь и запихнуть между коленками так мешавшие ладошки. Комната была просторная, светлая и белоснежная. «Рай», - подумал Гошка, такому как он здесь совсем не место. От запаха еды опять стало тошно, омега нервно сглотнул.
Тим и Том были в простой домашней одежде: серые футболки и тёмные шорты, на ногах клетчатые тапки. При виде Гошки они перестали есть, и стали ждать, когда их отец усадит гостя за стол.
— Проходите, Георгий, проходите, будьте как дома.
Гоша подумал, что он лучше будет как в гостях, а не дома, печально вздохнув.
Андрей Петрович цыкнул, и Том, нехотя, но быстро поднялся и отодвинул от стола один из стульев.
— Садитесь, Георгий, кушать надо сытно, вам ещё заниматься после ужина, — Андрей Петрович присел сам, аккуратно расстилая на брюках белоснежную салфетку с вензелем Люберских. Ужинать альфа любил в деловом костюме, так как очень часто в гостях были высокопоставленные чины города, поэтому, чтобы быть в роли директора дома и продолжать те вопросы, что не решили на работе, Андрей Петрович не переодевался, а оставался в рубашке и брюках, позволяя себе снять только пиджак. Ну, а после того, как ужин заканчивался, отец холостого семейства разрешал себе расслабиться, принять ванну и, наконец, переодеться в домашнюю свободную одежду. Почитать немного о любви омег и альф, вспомнить прошлое, посмотреть по телевизору настоящее, не загадывая в будущее, заглянуть в мастерскую к сыновьям и пожелать им спокойной ночи. Альфа рано ложился спать, чтобы с утра быть бодрым и наставлять уму разуму своих отпрысков. Вечерняя газета удостоилась лишь мимолётному взгляду альфы по заголовкам, отбросив её, Андрей Петрович просиял от наконец-то наступившей трапезы:
— Сегодня у нас должно быть очень вкусное мясо в винном соусе и грибной суп. Георгий, рекомендую, начните с первого блюда, суп замечательный, божественный вкус которого вы почувствуете с первой же ложки… Ээ, Валерьянович?
— Да, Андрей Петрович, — помощник подошёл ближе, склоняясь к лицу своего любимого хозяина.
— А почему нашему гостю не поставили суповой прибор и не подали запечённое мясо под овощами?
— Ошибаетесь, Петрович, омега всё уже съел, я убрал грязную посуду, — помощник обиженно выпрямился и отошёл на несколько шагов назад, взял с небольшого стола кувшин с морсом и гордо подлил в бокал Гошке.
Суруханов дузил второй стаканчик кисло-сладкого напитка, запивая и правда по истине королевский ужин. Судьба не часто баловала омегу в этом плане, особенно в последнее время. На этот раз Гоша понял, что ел суп с грибами, так как часто летом бегал в лесок, около его строившегося дома. Жрать то было нечего, вот и варил себе супчик из того, что смог найти. А находил он всяких грибов. Но этот кулинарный шедевр: нежный грибной суп из жаренных лисичек и большой кусок телятины, растаявший во рту как по волшебству, конечно не мог сравниться с постной грибной похлёбкой неопытного омежки. Какие-то маленькие булочки были покрыты вкусной помадкой, они тоже нравились омеге. Что долго думать и говорить, надо есть, помимо того, что омеге ещё надо будет учиться.
— Вот как?! Ха-ха-ха!.. Это очень хорошо, Георгий, что у вас такой аппетит, это очень замечательно! Это говорит о том, что вы хороший выносливый работник. Надеюсь, булочки с трюфельной глазурью вам по вкусу? — альфа приступил к большой тарелке супа, улыбаясь Гоше искренней улыбкой.
— Да. Спасибо. Я съел пару штук, это очень вкусно… было…
Том подавился супом, закашлялся после этих слов, так как омежка только что сожрал все булочки, не считая нарезанного зернового батона, выпеченного по французской технологии для здорового питания альф. Суруханов батон зажевал ещё с супом. Тим похлопал брата по спине. От такой неслыханной наглости молодые альфы даже есть перестали, отложив ножи для мяса в сторону, когда омежка добрался до выпечки. Гость просто брал булочку за булочкой и клал в рот, казалось, что он вообще не жевал, но это было не так. Гоша жевал, просто быстро, при этом щурясь неизвестной кисленькой начинке внутри каждой душистой плюшки, всё не мог понять на вкус что это, и снова пытался понять, когда очередная сдоба оказывалась у него во рту. Так и не смог... мха.
— Что ж, мальчики, Георгий поел, приступайте к занятиям. Я проверю, — альфа поднял свою увесистую руку, на запястье которой были часы, — через час и сорок пять минут.
Тим и Том молча поглядели при этом на тарелки друг друга, на которых осталось ещё нетронутое мясо.
— Мальчики, — просто сказал отец, и Тим выскочил, помогая Георгию выйти из-за стола, при этом так больно ущипнув омежку за бок, что Суруханов пискнул от резкой боли.
— Георгий, вам ведь больно, давайте всё же вызовем скорую, конечно наши собачки привиты, но всё же мало ли что? — отстранился от еды Андрей Петрович, озабочено глядя на худосочного покусанного омежку. Гость раскраснелся после сытного ужина, стал очень красив. Андрей Петрович привстал сам проводить Георгия до комнаты Тима и Тома.
— Не надо отец, мы сами проводим нашего гостя к нам в комнату и сразу сядем заниматься, а ты ужинай, тебе надо отдыхать, ты на работе устал, а нам и правда надо идти, — Тим подтолкнул Гошку вперёд, и омеге ничего не оставалось делать, как пойти.
Тим и Том шли вперёд по коридору, омежка нервничал, но потянулся за своим альфами. По дороге он рассматривал фотографии на стенках, везде были Люберские в кругу множества незнакомых Гоше людей. Отец и сыновья, кое-где на снимках с ними был и другой человек. Высокий блондин, с модельной внешностью. Гоше показалось, что этот человек был похож немного на него. Подумав, он переиначил свои мысли: Гоша был похож на этого красивого омегу. Рассматривая далее снимки, Суруханов понял, что это был супруг Андрея Петровича, значит папа Тима и Тома.
Коридор был длинным, с одной стороны фото на стене, с другой окно за окном, между окнами портьера, значит, опускались на ночь, подумал Гошка, шагая дальше. Фотографии он больше не рассматривал, так как альфы скрылись из виду, оказалось, что они зашли к себе в комнату. Гоша остановился на пороге. Том увалился на свою кровать и, взяв в руки контроллер от приставки, начал резаться в видеоигру, телевизор висел на стене. Тим валялся на своей кровати справа, перед глазами альфы на стене висела такая же широкая жк панель, как и у Тома, с Гошкину кровать, не менее. Посередине комнаты стоял низкий круглый столик, на котором лежали учебники, книги, тетради, ручки, пара пачек сухариков и бутылка минеральной воды. Впереди между окнами стоял шкаф, до потолка забитый книжками.
Гоша так и стоял в дверях, не смея зайти в обиталище истинных. Всё здесь пахло ими. Суруханов понимал, что сдаёт позиции, что готов простить этим альфам всё что угодно, попутно думая — почему? Да потому, что брату он дал таблеток, а сам не выпил. Это плохо. Тело ожидаемо хотело чего-то. Альфы могут почувствовать, его омежий запах, а этого Гоша допустить не мог и это волновало: в гостях проблемы своей жизни отошли на задний план, но не испарились, а ждали своего часа, чтобы побольнее уколоть, ущипнуть омежку, как буквально недавно Тим.
— Я не могу долго, мне нужно быть на стройке в семь. У меня работа, — сказал твёрдым голосам Гоша, призывая к каким-нибудь действиям невоспитанных альф.
Где-то в доме кашлянул отец Люберских. Том соскочил с кровати, раздражённо бросая на кровать джойстик.
— Ты что, в самом деле думал, что мы будем с тобой заниматься? — альфа подошёл близко к омеге, глядя прямо в глаза. — Проходи, ты не вампир, чтоб тебя приглашать.
Гоша, закусив нижнюю губу от досады, проглатывая очередную ложь альф, протиснулся мимо Тома в комнату, подходя к столу, у которого заметил свой рюкзак. Где-то в глубине души омега надеялся, что если альфы такие умные, то помогут ему немного, хотя бы по математике, в которой он ничего не понимал, но это было действительно там, в глубине, в ней сейчас и умерли эти самые надежды. Сев у столика на колени, подтянув к себе рюкзак, Гоша замер, всматриваясь в альф. Ноги у парней были крепкие, волосатые, босые ступни большие, не то, что его, да и руки… Гоша с ума сходил по сильным рукам, нежным, самое главное, пусть бы эти руки были нежными с ним, хотя бы просто гладили по волосам, а не бросали на угол стола до искр в глазах...
— У тебя есть час с небольшим, чтобы выучить сегодняшние уроки, — проговорил Тим, не отрываясь от новостей в телике. — Том, возьми мейджик, поищи что-нибудь, мелодраму хочу.
— Тим, ты меня за***л со своими розовыми соплями! Ты мне тоже должен, за то, что я упросил пустить твою сучку домой, благодаря которой Тараканов будет сейчас типа учиться с нами, так что смотрим боевик!
Омега обернулся назад, в открытой двери лежала собака Тима. Голова её покоилась на лапах, собаку с мороза разморило, и она действительно развалилась на весь проход в двери.
Дрея знала место, не пускали, значит так надо. Но, рррр, так хотелось зайти и полизать вкусненького нового человечка. Этот идиот, Грей, с радости чуть не сожрал его. Наконец-то хозяин привёл того, кто будет любить моих щенят… Рррр… Дрея потянулась сильнее и, закрыв глаза, стала мечтать о кучке шаловливых мелких доберманчиков, пробующих впервые молоко матери. Совсем скоро собака ожидала первый в своей жизни приплод.
Том улёгся на кровать к брату, предварительно перекинув через Гошку свою подушку.
— И не думай улизнуть, она не пустит, — проговорил между прочим Тим, и это было последним, что услышал за полтора часа Гоша. Альфы одели очки и стали смотреть боевик в трёхмерной графике, совсем не обращая внимания на Суруханова.
Гоша посмотрел на Люберских, на собаку в двери, он обвел взглядом всю большую комнату альф, откуда, кроме двери, больше не было выхода и, смахнув слезы выступившие на глазах, шмыгнув носом, стал доставать тетрадки из своего рюкзака. Всё же это лучше чем, если бы… Интимное место альф всё ещё было в сознании омеги, да и как забыть? Всё конечно произошло быстро, что в туалете, что на складе, но вроде бы сейчас альфы не настроены были больше его обижать? Гоша покосился на тихих Люберских… Том почесал яйца, шепнул что-то брату, тот ухмыльнулся в ответ. Гоша помнил, чем занимались братья в туалете, чем занимался он сам с ними в тёмном углу склада, покраснел, и принялся учить уроки с того предмета, который можно было просто заучить, а не понимать.