Новогодняя сказка или история омеги-считывателя

      Двери машины открылись с двух сторон, повеяло свежестью, запах кожи автомобильных сидений и альф смешался с вечерним морозом. Двери бережно захлопнулись. Гошка вздрогнул, сжимая в руках рюкзак с вкусными булочками, для брата ведь…       — Вот, понимаешь, Том, какой сегодня день? — Тим вытянул свои длинные ноги вперёд, благо место в джипе позволяло. — Херовый, я бы сказал. А теперь ты мне скажи, что сегодня мы сделали хорошего для себя?       — Тим, а ты оказывается корыстолюбивый альфа, не можешь прожить день, чтоб чего-то для себя не поиметь? — Том закинул руки за голову, предварительно расстегнув молнию на курточке. — Дай подумать… Правда твоя. День — хуйня!       — Вот и я о том же. Нууу, утро куда ни шло, покатит, а вот начиная с пяти часов дня, единственное, что я помню, так это какие-то непонятные для моего ума скачки с одним омегой на руках, которого за омегу-то принять сложно, — Тим говорил медленно, размышляя в слух.       Гоша понимал, что живым его альфы из машины не выпустят. Время тик-так, давно убежало. На стройку он опоздал, бригадир всё выскажет в интимной форме. Дома… не буду думать, что дома, когда приду, тогда и решу по-факту.       — Точно! Я тоже помню, что носил на руках какого-то Гошу Тараканова, это вообще для меня противоестественно. Я, Томас Люберский, буду, на своих руках будущего скульптора, носить что-то похожее на омегу? И как такое могло случиться? — колено Тома коснулось Гошкиной ноги. Двигаться Суруханову было некуда.       — Том, представляешь, мне пришлось мазать йодом ещё чью-то задницу, мне, Тимоти Люберскому, сыну директора строительной компании стоять на коленках и нюхать чью-то белую жопу…       — Нууу, предположим, что она была после купания розовая, — Том перебил брата, вспоминая маленькие упругие ягодички перед своим взором.       — Неважно! Том! Ты не понимаешь! — Тим не хотел вспоминать чувства, возникшие при осмотре тела омеги, он их заглушал, потому что это нереально думать Тиму о таком существе, как Суруханов, это просто, просто в голове не укладывается!       Бедный Гоша умолял не зная кого, чтобы это всё поскорее кончилось, спокойный тон альф поменял интонационную окраску. Дышать стало труднее, Суруханов сглотнул и замер, так как Тим придвинулся вплотную к Гошке, развернулся лицом к зажатому в тисках альф омежке, стал тихо говорить, рассматривая профиль испуганного пассажира.       — Том, а что ты скажешь насчёт ужина? Ты когда-нибудь в своей жизни видел подобное? Это же не омега, про которых пишут, что они нежные и хрупкие создания, бывают и проглоты, да такие, которых свет не видывал, а по мне так Суруханов и нас съесть может, — Тим осторожно подул в висок Гошке, — что скажешь, Томас?       — Да я, блядь, уж не знаю, что и думать! Но ты прав, мяса я так и не попробовал, а что сказать о булочках, бу-га-гааааа, — альфы заржали одновременно, стоило услышать Тиму о поглощении Суруханова за столом трюфельных сдобных булочек.       — Гошиииик, милый ты наш, — шептал Тим в ушко Суруханову, — сколько мы на тебя сегодня потратили собственного времени, тебе ж до конца своих дней с нами не расплатиться, — Тим провёл пальцем по щеке молчаливого омеги. — Если хочешь домой, или ещё куда, то приступай. Начни с Тома, — язык Тима медленно, но верно лизнул Сурухановскую щёчку, альфа забрал рюкзак у Гошки, и наклонил голову омеги к паху Тома.       У Томаса давно пекло в трусах, ещё с ужина, да даже ещё раньше, со склада, когда альфа почувствовал тёплый омежий влажный рот. Жопа, будь она неладна, не покидала мозг Люберского, и получить сейчас разрядку Том был очень рад. Альфа рыкнул от того, что омега застонал.       Боль в плече Гоши усилилась, от этого он тихо пискнул, мозг лихорадочно работал. Если я всё сделаю быстро и не буду сопротивляться, мне не будет так больно, а я ведь сделаю быстро… выносливый… быстро… Гошка стал в спешке расстёгивать дрожащими руками джинсы Тома, сердце бешено колотилось, красного лица в темноте машины не было видно… В нос ударил секрет альфы, Суруханов помедлил и взяв налившийся кровью отросток Тома в рот, стал быстро сосать.       — Оу-оу-оу, как класснооо... Тараканов, да ты спец в этом деле оказывается… Дааа, дааа, ммм, глубже…       Гоша чувствовал на затылке горячую руку альфы, она зажимала волосы в пальцах, но не сильно, как бывало дядя, просто придерживала, осторожно касаясь.       Тимоти наблюдал за тем, как долговязый омега делает минет брату, и нежно подрачивал свой ствол. Довольствовался вдвойне: видел, как кто-то облизывает член Тома, видел лицо брата при этом. Тим потянулся к Тому, чтобы поцеловать, но тот отвернул голову.       — Ты же знаешь, не люблю я это, — Том закрыл глаза от того, что близилась разрядка и альфа задышал часто-часто, сильнее толкаясь членом в рот Гошке, которому некуда было деваться и пришлось принять всё, что выжал из себя Том. Семя было солёное, всё тот же вкус, как и в прошлый раз, на складе, Гошка почувствовал во рту нарастание узла альфы. Теперь рука Тима не позволяла омеге встать.       — Облизывай, облизывай, сейчас самый смак для альфы, — хрипло сказал Тим.       И Гоша лизал. Член был большой, шишка надулась, стало трудно дышать, но брать в рот всё заставляли и заставляли. Гоша услышал стон брата-близнеца, Тим кончил сам, когда наблюдал за омегой и дрочил. Гошу развернули в другую сторону. В руке у альфы было белое полотенце, похожее на махровую салфетку, Гоша всё видел хорошо, ведь никто его не целовал, поэтому и зрение не ухудшилось. Мягкое нажатие на шею омеги к члену Тима, боль в плече не дала сопротивляться, Гоше пришлось и там поработать языком, облизывая шишак альфы.       Том ещё отходил от минета, улыбаясь и урча как молодой котэ, рукой он перебирал стриженные волосы брата. Знал, что Тим любит, когда ему трогают шерсть на башке… Поцеловать что ли? Пусть порадуется. Том нагнулся и подхватил верхнюю губу брата, потом ещё раз, и ещё. Ну, хватит.       Конечно довольный Тим ответил мычанием, так как считал, что в поцелуях спрятано зерно разврата. Именно с простых поцелуев начинается тайна между альфой и омегой, но в своих сексуальных играх близнецы почти никогда не целовались, Том не любил лизаться. Тим почувствовал, что Гошка облизывая его член, сильно дрожит и отстранил от себя омегу за волосы.       — Суруханов, ммм, — пытаясь совладать с дыханием, Тим смотрел во влажные глаза омеги, и думал, что даже применять силу не пришлось, всё прошло просто замечательно, этот Суруханов теперь наш омега, временно конечно, — учишься быстро, сахарный ты наш. На сегодня отработал. Дуй домой, Джорджик.       Тим подал рюкзак Гошке, омега вцепился в него, дверь авто открылась и в голове у Суруханова стало немного проясняться от мороза. Никто не хотел выходить из машины и Гоша полез через Тома, где был притянут крепкими руками Тома на колени и ясно-понятно потрахан через джинсы под хохот альф. Собрав последние силы, какие только остались у Гошки, он выпрыгнул из джипа, упав на обочину заснеженной дороги.       — Чао, Тараканов, — Том помахал рукой омежке.       Гоша не мог поверить тому, что после всего, что он сделал альфам, его оставят здесь, в незнакомом месте, ведь у него не было денег, чтобы остановить попутку. Плакать он давно перестал, ведь он выносливый, выносливый… Слёзки выступили, так как дым газанувшей машины Люберских резал глаза сидящему на снегу омеге.       Вставать с колен не хотелось. Ветер пробирался под курточку омеге, ноги в кедах моментально замёрзли, как и руки без перчаток. Озябшими пальцами Гоша сильнее натянул шапку на голову и лихорадочно стал реветь… Несколько секунд взрыва эмоций, а дышать стало легче. Это не конец, у меня есть Андрюха. Я должен встать, идти, бежать. Я должен, ради своего больного брата, ради того, кто меня действительно любил и любит. Я нужен ему, я нужен. Гоша медленно поднялся с колен, болело всё, но надо было идти, только куда? Омега озирался кругом на вечерней пустынной зимней трассе. Куда?..       — Ты идиот, — в глаза опять попал выхлопной газ, машина ехала задним ходом, — залезай, придурок, ты нам живым нужен, Суруханов, и надолго, — машина Люберских вернулась, Том стряхнул с омежки снег и запихнул в машину. Сам сел рядом, и так с братом чуть не подрались только что.       Тим спросил адрес у Гошки и омега быстро ответил, куда его надо везти. На что Том выругался, на кой ляд ехать туда Суруханову, в этакую темень, но получил знакомый ответ — подработка.       Омега был доставлен по нужному адресу, автомобиль Люберских резко газанул и на этот раз уехал, оставляя Гошку Суруханова одного на развилке трёх тропинок стройки. Которая тропка короче, Гошка знал, поэтому драпанул по ней. Придётся задержаться сегодня подольше, нужны деньги. Его довезли, не бросили, не прибили там, на трассе, он делал с альфами это снова, но надо ли было ему сопротивляться? Ключица ужасно ныла, нет, он не смог бы. Всё равно бы заставили. Он опять делал минет своим альфам, какое же я ничтожество, но сейчас к бригадиру, на самобичевание нет времени, нет времени, а у кого-то его навалом.       Жилой комплекс «Краснолесье», где в местности произрастали только лишь клёны, уже заметно подрос с лета. Всюду в темноте были видны одно-двухэтажные корпуса новеньких домов. Сейчас строительная бригада подрядчиков работала на шикарном особняке, находящимся почти в середине строительства. Работа Гошки заключалась в поди-подай, принеси-унеси, убери-подмети. Ничего сложного, для строителей нужен был рабочий собирать мусор, чтобы не расходовать на это время. Этим подмастерьем с лета был Гошка Суруханов. За живость омежки строители баловали Гошку чем-нибудь вкусненьким, но вот сам бригадир, сволочь, любил ещё и сунуть свой грязный член в рот юному омежке… ну, это он так думал. На самом же деле Гоша получал первый поцелуй от похотливого альфы и дальше уже сматывал его время жизни, получая взамен немного отсрочки, немного отдыха. И сейчас, в не заштукатуренной кладовой, настырный альфа пребывал в зомбическом сне, думая, что получает сладкий минет, а на самом деле просто тупо дрочил себе. Гоша не смотрел. Вернее смотрел, приходилось, но как будто сквозь пелену занавеса. Вместо бригадира он видел хитрую улыбки Тимоти, губы Томаса. Зрение садилось, пора. Три, два, раз, щёлк.       — Оуууу, ммм, — альфа замычал от расслабления, заметил, что безродный омежка вытер рот рукавом своей зелёной рубашки. Не любил он таких худых, но сосал Суруханов исправно. Вот стоило только специально оставить рулон утеплителя на виду, как этот омега его сразу и спёр, попался, глупый, и на эту удочку. Теперь пусть отрабатывает, и, расплывшись в улыбке, альфа спрятал вялый член в комбинезон.       — Бригадир, прости, я опоздал, но работу успею сделать, и можно деньги. Брата кормить надо, — испуганно проговорил Гоша, думая о том, что надо срочно взять деньги за работу, счётчик времени был скудным и красным. Суруханов стоял напротив альфы, почти ничего не видел, но услышал, что альфа достаёт из кошелька бумажные деньги.       — Вот тебе триста альфа-знаков, если хочешь ещё, гони сладкую попку, твой альфа даже не заметит, что я тобой попользовался, а я умею дарить наслаждение.       Михею было невдомёк, что Сурухановская попка была ещё чудом неизведана, в его-то социальной ситуации, она была девственна, никакой альфа не касался его там. Гошка подумал, что со своими альфами долго не протянет. А этот? А этот пусть думает, что хочет, недолго ему осталось, вот только где? Каким образом он умрёт? Гоша считал время бригадира до двух часов жизни, счётчик показывал судный день альфы. Вот что было страшно.       — Н-нет, я уже говорил, что мой альфа чувствует за версту, если я пахну другим…       — Поэтому и бьёт тебя! Ха, я бы тоже бил, если бы мне изменяли! Так, значит. Утеплитель в тюках перетаскаешь с улицы на второй этаж, себе возьмёшь, сколько тебе надо?       — Шесть, — быстро ответил Гошка. Что и какого строительного материала на дом надо было Суруханову он знал на зубок, разбуди среди ночи, всё расскажет без запинки в килограммах и кубах.       — Мм, пять выпишешь, вот накладная, один же ты утащил, милашечка? — Михей пожулькал попку Суруханова, и именно за то место, куда цапнула собака Тима. Гоша застонал. — Тысячу, две, три, хочешь, Суруханов, соглашайся, — глаза альфы похотливо загорели вновь.       Но Гоша отошёл от бригадира со стиснутыми зубами, было больно. Он не хотел торговать своим телом, уж если будет первый раз, то это будут…       — Не забудь зарядить оборудование мастеров на ночь, на вот, возьми мой шуруповёрт, — Гошке в грудь ткнули инструментом солидной марки, — оба аккумулятора заряди. На втором этаже подмети обрезки монтажной пены, выбросишь в мусорный бак на улице. Возьмёшь строительный пылесос и соберёшь все опилки и стружку по всему дому, мешок поменяешь, он почти полный. Куски гипсокартона выбросишь тоже. Вроде всё, но главное тюки наверх, завтра с утра строители будут утеплять стены на втором этаже. Всё понял, Суруханов? Давай уже, вали работать. Уходить будешь, времянки выключи и Михалычу скажи, что ушёл. Я сейчас проверю работу и домой, а ты подумай, Суруханов, деньги хорошие предлагаю, а то мой опять ерепенится и ни х*я не даёт, подумай, Жорик.       Посвистывая, альфа вышел из помещения на улицу. Гоша задумался. Деньги? Нужны. Сейчас как никогда нужны. Но свой первый раз отдать рыжему Михею? Отдать этому вонючему самцу, и потом помнить всю свою жизнь? Нет. Если бы всё было по другому, если бы хоть капельку Гоша нравился своим альфам, хоть чуть-чуть… Картинки другого характера возникли в голове у омеги, что-то часто в последнее время, подумал Гоша и стряхнул головой. Ведь этого не будет... А если будет? Если сейчас я уже не могу противиться, если сегодня Том прижал меня к себе и ткнулся через джинсы своим членом, у меня всё в груди похолодело и предательски ёкнуло… Зачем врать самому себе. Я возбудился, когда делал минет Тому. От запаха, от тепла рук, от близкого горячего дыхания Тима... Гошка снова тряхнул головой. Таблетки надо пить вовремя! Вот что...       — Бригадииир.... — послышалось с улицы. Гоша прильнул к стеклу окна. Сторож на снегу трепал за куртку полного альфу, бил по щекам и кричал его имя. Вот он час, конец жизни Михея. Гошка спрятался обратно, на секунду прилип к стенке, а потом съехал вниз, обхватив коленки. Жопу обожгло, ключица пылала, душа завыла, заставляя кусать пальцы на руках... Я убил его, я сделал это, это первый трупак, укоротил жизнь бригадира и похоронил ублюдка. Но почему же мне так плохо? Так страшно. Он умер, умер, умер...       На улице послышался звук сирены. Гоша на коленках подполз к окну, на улице суетились медики, они положили Михея на носилки, а потом унесли в машину и скорая уехала. Через некоторое время дверь в дом отворилась и зашёл трухлявый сторож.       — Всё. Помер бригадир. Печень у него больная была, жрал много жирного и пиво сосками пил, тьфу ты! Не пил бы дерьмо, может и пожил бы ещё. Гошка! Чё сидишь? Домой иди, время-то уже позднее.       — А р-работа? — Суруханов встал на ноги, оглядываясь в окно.       — Так утром наши придут, сами стаскают чего надо, не боись, а мусор я сам уберу. Чего там у тебя? Накладная? Давай сюды, — сторож забрал бумажку из руки Гошки, — ага, пять значит, жмот был бригадир. Ладно, приходи по списку на подработку, вывезешь свой утеплитель. Поди что ли, вечор уж, дома поди беспокоятся, поди-поди, — сторож кряхтя стал подниматься на второй этаж.       — Нет, не беспокоятся, — прошептал Гошу в пустоту. Забрав рюкзак, натянув курточку на свои угловатые плечи, шапку на голову, омега вышел на крыльцо строившегося дома. На небе была луна, её часто закрывали темные облака, снег падал редкий, было холодно. Гоша натянул ещё и капюшон курточки, втянул голову в плечи и побежал, кеды скользили, но ноги несли домой и пробежка была нужна. Прохожим казалось, что омега занимается спортом вечером, и только Гошка знал, что это его бесполезная жизнь омеги заставляет бежать всё быстрее и быстрее, ведь, как кто-то сказал — он выносливый...