Не присылай ко мне ангела

Копыта лошадей равномерно цокали по извилистой тропе, поднимающейся в гору. День клонился к закату, все устали, и Артур понимал, что подгонять коней бессмысленно. Но он хотел пройти как можно большее расстояние, прежде чем устроиться на ночлег. Как принц и обещал, он оставил нескольких человек из своего отряда, и по возвращении в Камелот собирался прислать людей на постоянную охрану деревни. Очевидно, придется выделить деньги на их содержание и проживание ; Артур вздохнул: вряд ли отцу это понравится. Но он дал слово и должен его сдержать. Если этот колдун, конечно, сдержит свое. Глаза стрельнули в сторону волшебника. Он не казался опасным или устрашающим, но отец учил, что самые подлые натуры как раз и прячутся за молодостью, улыбкой или наивностью. Может, этот колдун — один из тех, что вынашивают планы по отмщению Утеру? Или, наоборот, он ничего не знает, не умеет, и Артур напрасно тратит на него время? Никаких доказательств силы этого волшебника у принца пока что не было. — Привал! — объявил наследник, и рыцари спешились, начиная стаскивать одеяла и провизию, готовя поляну к ночлегу. У Мерлина тоже была своя сумка, которую ему снарядила мать. Лошадь магу досталась от одного из воинов, оставшихся в Эалдоре. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, чужой среди рыцарей, проведший всю дорогу в молчании. Почему-то сразу было ясно, что его натуре долгое молчание не свойственно, но он сдерживал себя. Не задавал вопросов, хотя они и вертелись у него на языке. Видимо, не ожидал, что получит ответы. Артур совсем не знал этого человека. Был он колдуном или шарлатаном? Нет, по доброй воле никто не будет прикидываться магом — слишком дорого может обойтись подобное «удовольствие». Но если он был магом, почему не отстаивал свою деревню? Страх или неумение тому причиной? Почему он согласился уехать в Камелот, где казнили за колдовство? Почему не взял с Артура клятву, что ему там ничто не грозит? Всех этих «почему» было слишком много. Так много, что они всерьез обеспокоили принца. Но еще больше его беспокоило смутное, хоть и совсем крохотное подозрение, что Мерлин, если и был магом, не обладал большой силой. Что он не способен излечить от колдовской болезни. Что не сможет избавить от чар, насланных другим, несомненно, очень могущественным колдуном. — Мерлин, — обратился к нему Артур, и юноша, в некотором замешательстве, повернулся к нему. — Покажи мне свое волшебство, — потребовал наследник престола. — Что-что? — чародей недоверчиво усмехнулся. — Покажи, на что ты способен, — повторил принц. Мерлин смерил его внимательным взглядом и коротко отказал: — Нет. Нет. Это слово было почти незнакомо Артуру. За всю свою жизнь он слышал его всего от трех человек: отца, сестры и придворного лекаря, от последнего — лишь в детстве, и лишь тогда, когда его, слегшего с простудой, тянуло на улицу. Но чтобы человеку его положения сказал «нет» маг, плебей и совсем еще мальчишка?! — Я приказываю тебе, — спокойным тоном, но начиная терять терпение, промолвил Артур. — Ты еще и глухой, к тому же. Я ведь сказал: нет. Артур почувствовал, как дергается уголок рта, норовя сползти в кривую улыбку, и усилием воли подавил это желание — равно как и вспыхнувшее в душе бешенство. У него был горячий нрав, и руки принца уже чесались показать наглому юнцу, почему не следует дерзить знатной особе, но он сдержал себя. — Почему ты не хочешь показать мне? Мерлин, наблюдая, как сжатые в кулаки руки Пендрагона разжались, пожал плечами: — Я не могу. Артур терял свое поистине ангельское терпение. Оглядев рыцарей, он подошел к мальчишке вплотную и сграбастал его за воротник: — Ты обманул меня, так? — прошипел он. — Ты никакой не волшебник, просто мошенник и… — Поверь, — отозвался мгновенно притихшим голосом Мерлин. — Ты не хочешь видеть, на что я способен. Принц опешил. — Что? — Моя магия, — волшебник сглотнул, — мне не подвластна. Она как стихия: приходит, когда не ждешь, неконтролируемая, а потом исчезает, а я разбираюсь с последствиями. — Так ты сильный колдун? Мерлин не ответил. Артур отпустил его воротник и в который раз оглядел своего нового знакомого. Он ничего не понимал. Утер говорил, маги тратят много лет на изучение своего ремесла, Мерлин же говорил о колдовстве как о своем проклятии, данном свыше. Но такого быть не могло. Принцу хотелось расспросить волшебника получше, но день был слишком долгим. Слишком много времени ушло на их пребывание в Эалдоре, слишком долго Артур отдавал распоряжения отобранным рыцарям, объяснял их дальнейшие действия, торопил Мерлина со сборами… Мать отпускала его со слезами на глазах, Уилл обещал наведаться в Камелот, чтобы проверить, как там его друг… И Артур уже второй раз за день позавидовал этому загадочному волшебнику. Мерлин, не имевший в жизни ничего, кроме магии, за которую он заплатит своей головой, был в разы богаче его, наследника трона, владыки обширных земель, первого рыцаря во всем Камелоте. Артур смотрел на него и его мать, и тоска, смесь обиды и зависти, и чего-то еще, какого-то неведомого чувства, шевельнувшегося в сердце, снедали его душу. У Мерлина все эти годы была мать, добрая, заботливая, любящая — такая, какой, верно, и должна быть мать, — Артуру никогда не понять. Никогда он не ощутит прикосновения маминых ласковых рук, как никогда не засыпал, убаюканный маминым пением. Мать его умерла и не вернется назад, а вот друг… Были рыцари, были сыновья знатных лордов, принцы, но все они… Они были либо равны, либо ниже его. Знакомые. Приятели. Боевые товарищи. Не друзья. А вот у Мерлина был Уилл, не чуравшийся его магии — самого страшного из всех смертных грехов. — Милорд, — обратился к Артуру сэр Галахад, — все готово. Принц понял, о чем он говорит, и коротко кивнул. — Что готово? — вмешался Мерлин. — Гарантия, что ты всю ночь проспишь, — спокойно ответил Артур, и в тот же момент рыцарь схватил волшебника, прижимая к его лицу надушенный платок. Юноша взмахнул руками, попытался отшатнуться, вырваться, но было слишком поздно — пары вдохов оказалось достаточно, чтобы снадобье подействовало. Воин удержал его обмякшее тело от падения, затем перенес и довольно небрежно бросил на приготовленную лежанку мага; Мерлин упал лицом в засохшие листья. Артур, наблюдавший за этим со своего места, негромко произнес: — Этот волшебник мне еще нужен, сэр Галахад. Принц хорошо знал его историю. Сестра рыцаря несколько лет назад влюбилась в колдуна, сбежала вместе с ним, а затем, как сообщница мага, была казнена. Галахад ненавидел магию всей душой за это, как и мужа своей сестры, не принесшего ей и ее семье ничего, кроме горя. Сейчас мужчина смотрел на молодого бесчувственного волшебника так, словно перед ним предстал один из родичей ненавистного зятя, давно гниющего в могиле. — Сир, позвольте заметить: мне кажется, вас подло обманули. Чтобы этот маг добровольно помог Его Величеству? — с отвращением проговорил рыцарь. — Да они же все одинаковы. — Он дал мне свое слово, — напомнил Артур. — И пока он не выполнит его, он — мой гость. Я прошу обращаться с ним соответственно. — Но вы ведь сами приказали принять меры, чтобы ночью этот колдун спал, как убитый! — Надеюсь, вы не восприняли мои слова буквально. Я отдал такой приказ лишь затем, чтобы нам нечего было опасаться ночью, когда бодрствует не весь отряд, а лишь один караульный. Галахад бросил взгляд на своих товарищей, переговаривающихся, готовящихся ко сну, и хмыкнул. — Сир, я ничего не хочу сказать против сэра Леона, но, сдается мне, ему донесли неверно, а он, в свою очередь, невольно ввел в заблуждение вас. Где доказательство, что этот маг поможет? Где доказательство, что он достаточно силен? И где, наконец, доказательство, что он не обратит эту силу против нас? Артур выслушал рыцаря до конца, не прерывая, не выказывая своего гнева, но когда он близко подошел, Галахад смог уловить сердитые нотки в тихом голосе своего командира: — Прошу вас не забываться, сэр Галахад: наследный принц не обязан никому ничего доказывать. А ежели вы настаиваете, то рекомендую вспомнить, что бывает с теми, кто, стоя ниже меня по званию, требует от меня отчетности. Рыцарь почтительно склонил голову и благоразумно замолк, не пытаясь и далее задавать вопросы. Младший Пендрагон отошел к остальным и, тронув за плечо сэра Леона, шепнул: — Сделай так, чтобы сэру Галахаду не досталось ночной смены, пока мы не вернемся в Камелот. — Сир? — встревожился Леон. — Я ничего не хочу сказать против него, но также я не хочу найти свою единственную надежду помочь отцу мертвой в лесной канаве. — Думаете, он на это способен? Так предать вас? — Я ничего не думаю, — отрезал Артур. — Неужели и вы, сэр Леон, не в состоянии выполнить мой приказ беспрекословно? Он знал, что не должен был срываться на Леоне, как не должен был подозревать Галахада, но ничего не мог поделать - с тех пор, как отец заболел, он жил в постоянном напряжении. Оба эти воина до сих пор были ему верны. Ничего удивительного, что они с недоверием относились к магу в отряде — сомнение было впитано ими с молоком матери, привито им воспитанием. Никто в Камелоте не жаловал магию, ее ненавидели и боялись, каждый в разной степени. И то, что Артуру встретился настоящий, живой волшебник, согласившийся помочь — просто чудо. Принц, кивнув на заверения своих людей, что лошади надежно привязаны, в лесу, судя по всему, кроме них — никого, а первую половину ночи будет дежурить опытный воин, растянулся прямо на земле, накрывшись одеялом. Но сон не шел, хотя молодой человек устал за весь день. Удобно положив руки под голову, Артур наблюдал, как небо меняло свой цвет, как луна важно выплыла из-за туч, показавшись во всей своей красе, в окружении звезд. А потом Пендрагон отбросил одеяло и встал, осторожно, чтобы не разбудить товарищей, ступая по листве. Знаком успокоив дежурившего рыцаря, будущий король подобрался ближе к спящему волшебнику и, перевернув того на спину, присел рядом с ним на корточки. Как и прежде, Мерлин не казался опасным или устрашающим. Не зная, кто он, Артур в жизни не предположил бы, на что он способен. — Знаешь, — заговорил принц, — в сокровищнице Камелота полно дорогих и редких вещиц. Их охраняют лучшие стражи города, берегут днем и ночью. Но сейчас это не имеет значения, — он окинул взглядом худую фигуру волшебника и фыркнул. — Потому что для меня ты — дороже и ценнее всего, что я имею. Ты, кого меня учили ненавидеть, должен спасти моего отца. И я буду беречь тебя, Мерлин, пока ты не выполнишь свое предназначение. Если же не выполнишь, — он нагнулся и шепнул в ухо мага, — я твоей судьбе не завидую. Мерлин не ответил, продолжая спать и понятия не имея, что ему сейчас говорят что-то важное, что-что, что не мешало бы хорошенько запомнить. Он не вспомнит этого и утром, когда проснется, ведь единственное, что будет его беспокоить, — это головная боль после дурмана.