Куда уходит любовь?

Свет слабым лучом в окно, Сколько ему дано, Мне уже всё равно, Но голос надежды вновь Машет своим крылом…

      Луна — любовница ночи. Ночь боится остаться одной, поэтому она смотрит на Луну, ждёт её ответа, она завидует звёздам, что так близки к ней. Звёзды мечтают быть ближе к Луне, самые яркие созвездия, привлекают внимание Луны, но она их не замечает. Луна мечтает быть вместе с Солнцем. Нет Солнца — нет Луны. Свет Луны, это простое преломление Солнечного света, мы не знаем обратную сторону Луны. Солнце и Луна — тайный роман, запретная любовь, ведь тьма, никогда не будет рядом со Светом. Но, Луна становится полной, становится яркой, ради Солнца. Быть может, всё это мои глупые фантазии? Просто, глупая девчонка с глупыми романтическими фантазиями.       Мэл закрыла чёрную книжечку с красным переплётом, примерно в девяноста шесть страниц. Она нервно вздохнула, окидывая взглядом маленькую комнатушку, которая находилась в конце общежития. Недавно, она попросила дать ей отдельную комнату, ссылаясь на то, что она нередко раздражает свою соседку и тем, что ей так комфортней. Ей отдали комнату прошлой выпускницы, рядом с комнатами учителей. Девушка спустила ноги с овального подоконника, который был усыпан различными подушечками, оставшимися от прошлой ученицы. Кругловатое окно с чёрными изразцами на деревянных оконных переплётах, крестом на крест бросались в глаза. С той стороны, он был усыпан осенней листвой. Её окна выходили на осенний сад, она часто его срисовывала. Комната сама по себе была небольшой, но очень уютной. Предыдущая хозяйка о ней хорошо заботилась.       Мэл прошлась босиком по махровому ковру, чувствуя приятное прикосновение ворса на ступнях. Она прикрыла глаза, пальцами ног ёрзая по ковру. Через пять минут, она открыла глаза и рухнула на бежевую кровать с белым балдахином, — сплошной пылесборник. Девушка поёжилась, быстро заползла под одеяло. Её комната была самой холодной в школе, так как находилась над чёрным входом, — от туда постоянно подувало. Зато она наблюдала, как фонарь под её окном зажигается, освещая вход.       Сейчас Мэл не была такой подавленной и разбитой. Большинство царапин и синяков — зажило, а мелкие шрамы были еле заметны под мешковатой одеждой. Мэл стала смотреть на мир под другим углом, пусть немного искажённым, пусть она взяла всего несколько градусов под наклон. Но всё же, ей уже не так сильно хотелось умереть, дабы освободить себя от мучений. Сейчас она хваталась за соломинку жизни, как за последний шанс. Девушка разговаривал с Беном, но к конечному результату они не пришли. Бен сказал, что — то о высоких чувствах. Нес какую — то чушь о любви и ещё, о всякой баламуте этого рода, Мэл пропустила это мимо ушей, даже не посмотрела на него. Она была достаточно серьёзной, но не достаточно взрослой.       Мэл ушла от разговора, она видела яростное лицо Бена, но лишь пожала плечами, мол «Это не моё дело, так что прощай». Хотя, она была главной актрисой пьесы Бена, сбежавшей с премьеры, так и не досмотрев до конца, даже не дождалась антракта.       Мэл тяжело вздохнула, вспоминая последний год – год, который они провели с Беном, когда им только исполнилось шестнадцать лет. Сейчас ей семнадцать, а она прошла через все пороки этого проклятого мира. Перешагнула через свою чёртову гордость, став тем, кого она ненавидела, но жизнь продолжается. Ей семнадцать и она выпускница, пора бы задуматься насчёт колледжа. Мэл нервно сглотнула, переворачиваясь на другой бок. День близился к вечеру, уроки уже сделанные — лежали в сумке, а голова сильно гудела от нахлынувших эмоций и воспоминаний.       Встав с кровати, девушка надела свою тёмно — фиолетовую толстовку в чёрную клетку, взяла с тумбочки пачку сигарет с зажигалкой. Она подошла к окну, распахнув его и удостоверившись, что внизу никого, свесила ноги на козырёк чёрного входа. Прижав к себе ноги, она достала сигарету. Покрутив её меж пальцев, она зажала её между зубов и зажгла. Никотин быстро прошёл в её лёгкие, заполняя их целиком. Она выпустила дым на волю, наблюдая, как он рассеивается вокруг. После трёх затяжек, лёгким движением скинула с сигареты остаток от курительной травы. Девушка глубоко вздохнула.       Вскинув голову вверх, она шмыгнула носом, чувствуя, как по щеке покатилась слезинка — вытерла её. Она не знала, что ей делать в данный момент: кричать как сумасшедшая за неимением места в этой жизни или просто сбежать из школы, дабы не натыкаться на предмет своего обожания. Да, выбор небольшой. Она просто останется здесь, продолжая нагонять на себя ужасные мысли. После которых ещё больше захочется сбежать.       Мэл устала — сильно устала. Эта усталость измотала её, достала каждый уголок души, истерзало тело и душу девушки, погубило её. Боль полностью подавило Мэл, взяв её в рабство собственного разума, который противоречил чувствам и эмоциям. Возможно, так и должно быть. Мэл уже не понимает. Что есть хороша, а что есть плохо. Эта тонка грань стёрлась, канула за чертоги разума, провалилась в бездну. Мэл давно забыла присущие чувства человека, она лишь смутно помнит их, ощущая в своих снах, мечтах, фантазиях.       Мэл смотрела на звёздное небо, Луну, глубокую тёмную синь. Девушка не могла понять, что с ней не так. Она вроде бы не дурна собой, имеет характер, становится добрее, учится быть собой, а не марионеткой матери, но в ней не видели этот свет, который когда-то разглядел Бен. Все считают её стервой, хотя, если и говорить о стервах, то Мэл, была на последнем месте, перечни данного вида девушек.       Мэл выкурила сигарету, выкинула окурок на подъездную дорожку, вернулась обратно в комнату. Именно здесь она почувствовала себя на своём месте. Маленькая комнатка давала ей больше чем весь этот мир. Чувство полноправия, защищённости и удовлетворения своих эмоциональных в какой-то степени эгоистичных потребностей быть одной. Она была достаточно флегматична, но у неё были и наклонности присущие сангвинику. Она создавала некий симбиоз человека медлительного, отстранённого и живого. Одна черта её психологического характера, перекрывала другую, дополняли друг друга. Давая ответ на то или иное поведение в тех или иных ситуациях.       Одурманивающие чувства, как наркотики втянули её и отказывались отпускать. Всё лето она лечилась от этой болезни, так и, не преодолела эту зависимость, оставаясь частично под её властью. Когда смотрела на Бена, она снова ощущала себя живой, а после снова падала на дно, оказываясь в самой глубокой яме своего сознания, зарывая свои чувства. Всё же больше она флегматик, нежели сангвиник…