Куда уходит любовь?

Я помню всё, и всё забыл. Кого искал, кого любил. Я проходил, сквозь эти стены. Я не хочу, смотреть назад. Где пламенеющий закат. Себе и мне, скрывает вены.

      Прошлое — всё, что оставалась у двух любящих сердец, которым не суждено быть вместе. Прошлое было для них опорой, от которой они не пытались оттолкнуться. Для них прошлое как закат. Яркий, пламенеющий, завораживающий и такой тёплый, согревающий. Прошлое — это всё чем они жили, оно как луч света, что прорезает глубокую тьму. Иногда, всё, что нам остается делать — это вцепиться в прошлое и держаться за него всеми конечностями…       Мы — это прошлое, я и ты — настоящее.       Именно так оно и было. В жизни Мэл и Бена не было их и не было чего-то связывающего. Они разные, они прошлые. И хвататься за прошлое, держаться за эту чёртову ниточку прошлого. Которая вот-вот оборвётся так глупо и страшно.       Риск. Риск что она оборвется, риск, что всё не будет как раньше, что всё вот так и закончится, что всё уйдет в меланхолию… что больше не будет их. Но ведь их уже нет, так чего боятся? Почему так страшно посмотреть назад? Что там такого пугающего?       Мэл до сих пор не понимает, да и не хочет понять. Просто слепо держится за прошлое, хоть и мечтает его отпустить.       Всё такой же промозглый день, что начался со звуков фортепиано и продолжался под шум дождя и шелест листьев. Затянутое небо тучами наводило тоску и радовало одновременно. Редкие проблески солнечных лучей, которые прорезали эту серость внушали уверенность.       Мэл быстро надела на себя потёртые джинсы, фиолетовую блузку, а на неё синий кардиган. Найдя чёрные кеды, она быстро их надела, взяв сумку, побежала вниз. Было начало завтрака.       Ровно в восемь столовая была набита учениками. Минусы частной школы.       Мэл села за стол к Петре, что мило беседовала с учителем английского. Но как только Мэл подсела к женщине, мужчину, словно ветром унесло. — Серьёзно?! Этот хмырь тебе симпатичен? — Мэл повела бровями, зацепив вилкой парочку спагетти. — Нет, просто он спрашивал меня, как твоего официального опекуна, о твоём поведении, — сказала женщина, отпивая кофе. — А что не так с моим поведением? Учусь я исправно. Посещаю дополнительные лекции, да и поведением ничем не выделяюсь, — сказала девушка, проглатывая еду. — Да, вот в этом и дело. Я слышала, что в прошлом году ты особыми познаниями не отличалась, а тут такое поведение и оценки. Подозрительно. Конечно, я понимаю, в чём дело, но всё же. Ты замкнулась в себе, учителей пугает твоё нынешнее состояние, ты сделала всё, чтобы тебя не донимали. Выстроила огромную крепость. Даже мне ты до конца не доверяешь. Но Мэл, ты уже не ребёнок и должна всё понимать. Ты даже не рассказала Бену, своей лучшей подруге. Ты не рассказала ни кому о… — женщина осеклась, увидев Мэл. — Заткнись! — громко крикнула девушка, встав со стула, направилась в кабинет.       Девушка помчалась по коридору, утирая подлые слёзы, что текли ручьём.       Она не хотела вспоминать обо всей той боли и обо всём том кошмаре, что ей пришлось пережить. Девушка прибежала в кабинет, хлопнув дверью, уселась за предпоследнюю парту, кинув сумку рядом со столом. Она достала учебник и посмотрела за окно, где шёл ливень, слышался раскат грома, сверкала молния. Даже сам кабинет английской литературы казался серым и мрачным.       Серые стены, что нагнетали и как будто сужались; а парты что отливали бледно-зелёным, были столь стары и неприятны, что, казалось, вот-вот развалятся; портреты писателей черно-белые, их лица были столь серьёзны, что казалось они, смотрят на тебя с призрением и отвращением.       Мэл сложила руки на парту и уткнулась в них лицом. Она почувствовала как горечь, и обида сжигает её изнутри. Ей бы хотелось извиниться перед Петрой, но гордость слишком сильна. Тут она почувствовала чью-то руку, что начала гладить её по спине. В нос ударил знакомый аромат духов. Мэл подняла голову и быстро обхватила руками талию женщина, вжимаясь в живот. — Прости меня, прости, пожалуйста, — молила Мэл, шмыгая носом. — Ничего, не волнуйся. Всё хорошо, я обещаю, что больше не заведу тему на этот вопрос, — говорила Петра, гладя девушку по голове. — Правда-правда? — словно маленький ребёнок спросила Мэл, отстраняясь от рыжеволосой красавицы. — Правда-правда, — сказала женщина, присаживаясь на корточки. — Обещай, что ни одна живая душа, никогда не узнает о том случае, что никто и никогда не прознает обо всём том, что произошло за лето, — Мэл искала поддержки в глаза опекуна. — Клянусь, — Петра стала серьёзной в лице и выпрямила спину. — Не расскажет о чём? — неожиданный голос заставил обернуться девушек.