***
Мидори тихо плакала, уткнувшись лицом в подушку. Ее сильно лихорадило, но это было не так ужасно, как то, что завтра она петь не сможет. Как она могла так поступить – взять и заболеть! Заболеть накануне конкурса?! Она подвела. Всех. Абсолютно всех. Сердце готово было разорваться на тысячу маленьких кусочков, но и тогда бы ему не нашлось покоя. Что же будет? Мидори паниковала. Даже несмотря на то, что Кими обещал всё уладить, она не могла успокоиться. Она должна! Обязана быть завтра на сцене! Приложив усилие, чтобы подняться, обливаясь липким потом, Мидо села на больничной койке и спустила ноги на пол. Руки ее дрожали от слабости, страшно мутило от высокой температуры, перед глазами призрачными грязными разводами расходились зеленые круги, а в легкие будто кто-то очень недобрый запихнул тарелку вязкого горячего риса. Мидори закашлялась, судорожно прижимая платок к губам. Почему Кими привёз ее сюда, в больницу? Конечно же, так ему спокойнее, но теперь-то ей ни за что отсюда не выбраться, чтобы постараться быть на конкурсе к завтрашнему вечеру! Она должна, должна найти в себе силы... Медленно поднимаясь, она почувствовала, как последняя воля покидает ее больное тело. Тело, которое теперь подвело ее и, в итоге, всех. Неужели же всё было зря?! Мидори пошатнулась и упала на постель, отчаянно пытаясь сдержать слезы, но они прорвались на свободу бурным потоком. Никогда еще жизнь не была так к ней жестока, как сегодня.***
Кодо смотрел ничего не понимающим взглядом на Хасанаги, выросшего в дверях. Только вчера они по недавно возобновленной традиции расстались у дверей додзё после очередного поединка, а сегодня он снова пожаловал в гости. – Привет, – сказал Кодо, смиряясь с фактом. – Проходи. Кими тихо вошел, повесил плащ, который держал в руках, и огляделся. – Здравствуй. А… Мидзуки дома? Неприятная мысль, как молния, мелькнувшая где-то вдали. Глядя в напряженные глаза Кими и пытаясь сделать лицо поприветливей, Кодо ответил: – В ванной. Он такой неженка, битый час его оттуда вытащить не могу. Кими от этих слов помрачнел еще больше: он еще и некстати. – Что-то случилось? – Кодо передалась тревога. – Вы собирались придти завтра на конкурс? – Да, конечно. Еще раз спасибо за приглашения. – Кодо, всё плохо... Тот задумчиво провел рукой по шее, схватил Кими за рукав пиджака и потащил на кухню. – Выкладывай, – усадив гостя, спросил он. – Наше участие в конкурсе под большим вопросом. Сегодня я отвез в больницу нашу солистку. У нее двусторонняя пневмония… Петь некому. – Так… – Кодо присел напротив и машинально сгрёб хаси со стола. Раздался сухой щелчок, и палочек стало три. – Мне бы с Мидзу поговорить, – несмело начал Кими. Как он ненавидел вот так вторгаться в чужую жизнь. – О чем? – Только он может спасти нашу группу. – Каким же образом? Кими посмотрел в окно, чтобы не встретиться взглядом с Кодо, когда будет это говорить. Темнота быстро сгущалась, только капли дождя на стекле блестели огнями фонарей. – Он актер. Хороший актер. И очень похож на Мидори. Ты не будешь против, если я заберу его на день-два? Снова послышался треск ломаемой палочки. Внутри у Кими что-то оборвалось. – Ему решать, – сухо ответил тот, наконец. – Пойду позову еще раз. Кодо поднялся и подошел к двери ванной. – Мидзу… – Что? – послышался грудной бархатный голос. – Здесь Кимитаро. Кажется, ты ему… нужен. Тишина, потом всплеск… Мидзуки просунул голову и одно плечо в дверную щель, с кончиков его волос капала вода. Он встретился взглядом с Кими, стоявшим в проеме кухонной двери, и улыбнулся, фиалки глаз расцвели. – Я сейчас, минуточку! – Не торопись, – Кими махнул рукой. – Я подожду. Кодо мрачно вздохнул. По его лицу прошла едва заметная глазу волна раздражения. “Почему он ревнует? Разве я даю повод?” – подумал Кими. Он начал догадываться о том, что происходит. – “А может, дело не во мне?” – Я сделаю чай, – Кодо прошел мимо него на кухню. Надо же, он час не мог вытащить Мидзуки из ванной, а Кими пришел, и Мидзу уже летит. – Привет, – Мидзуки радостно выбежал из ванной, на ходу завязывая пояс купального халатика. Но, посмотрев на Кими, вернее на выражение его лица, он остановился на полпути. Улыбка исчезла. – А? Что случилось? – Мидзу, у меня к тебе просьба. – Я слушаю! – Есть для тебя одна работа. Мидзуки вздохнул, развернулся и присел на кровать, вернее на составленные вместе две кровати. Халатик соблазнительно распахнулся, обнажив две стройные, почти девичьи, ножки. Ухоженная кожа, ни единого волоска. – Ты чертовски красив, – заметил Кими как бы про себя. – То, что надо… – А что надо? – ласково спросил Мидзу, кладя ногу на ногу. На кухне вторая пара хаси пошла в расход. – Слушай, выручай нас, – Кими присел напротив на диван. – Мидори серьезно больна. – Что?! А как же выступление?! – Дуги бровей испуганно, почти трагически, взлетели вверх. – Без тебя оно не состоится. – Без меня? – Да. Только ты сможешь ее заменить! – Я?! Да ты что! Я же не смогу петь как она! – Мидзуки сжал руками плечи. – Тебе и не придется. Просто сыграй. – Но… почему я? – Вы с ней слишком похожи. Да и не знаю, кто бы еще мог… Мидзу рукой откинул волосы назад. – Ты считаешь, что у меня получится? – в голосе послышались грустные нотки неуверенности. – Получится… Должно получиться. Обязано получиться! – Кими сцепил руки перед грудью. – Мидзу, ты наша последняя надежда! Он помолчал, размышляя об этом. Потом произнес: – Хорошо, я сделаю то, о чем ты просишь. – Спасибо, - Кими облегченно выдохнул и опустил голову. – Что мне теперь нужно делать? – Собирайся, поедем ко мне, - сказал он, поднявшись на ноги. – К тебе? – Да. Надо репетировать. – Я мигом, – Мидзуки вскочил и бросился одеваться. Халатик вмиг оказался на полу, и Кими смущенно отвернулся, анализируя то, что поневоле успел увидеть. Кодо на кухне сидел над тремя чашками чая, вертя в пальцах обломок хаси. Его планы на эту ночь окончательно накрылись. А впереди черным флагом всё явственней маячило трудное время. Пока Мидзуки летал по комнате, бросая в сумку необходимые вещи, Кими по телефону вызвал такси. – Кодо, где мой грим? – крикнул Мидзуки, перекапывая содержимое своего комода. – Почем знаю? Посмотри в нижнем ящике… – отозвался тот. – Ммм… Ты гений! Действительно там. – Я не гений. Просто люблю класть все вещи на свои места и всегда знаю, где что в этом доме лежит. – Что бы я без тебя делал! Кими, расположившись на стыке, наблюдал обе картины: смерча в комнате и штиля перед грозой на кухне. Он подумал: а может, зря он всё это затеял? – Я готов, – Мидзуки встал перед Кими, держа в руке сумку. – А чай? – спросил Кодо, подперев второй косяк двери. В глазах – тревога и печаль. – Конечно, – Мидзуки, наконец, смог остановиться. Он бросил сумку на пол и обнял Кодо за шею. Они молча выпили чай. Кими поднялся. – Мидзу, я подожду тебя на улице. До свиданья, Кодо. Приходи завтра на конкурс, твое имя в списке гостей. – Я там буду, не сомневайся… Кими вышел из корпуса и посмотрел в темное, зашторенное тучами небо, которое, казалось, плакало – редкими, но очень крупными горькими слезами. Поднялся сырой, пробирающий до костей ветер. Что за сентябрь в этом году! Еще совсем недавно светило такое теплое солнце, и листва была зеленая, а сейчас холодно, сыро, уныло. Все дышит приближающейся зимой и чем-то еще странным, неподдающимся пониманию. Кими прислушался к внутреннему голосу: что это? Словно мерещится тяжелый черный сон для всего живого, а не близкая зима. Да нет же! Это всего лишь усталость, стресс и циклон с севера… Поскорей бы он сгинул уже! – Мидори, как ты там? – Кими вздохнул и покачал головой. Завтра навестить ее не удастся. Успеть бы сделать то, что необходимо, и отыграть без лажи. – Мы идем? – раздался за спиной голос Мидзуки, и одновременно с этим Кими ощутил легкое прикосновение ладони к своему плечу, похожее на шелковое дуновение летнего ветерка, словно он шел в тени и вдруг попал в полосу света. Кими обернулся. Мидзуки кутался в свой воротник, чуть поёживаясь, но глаза его по-прежнему цвели, казались слишком яркими для серости этого вечера. В них читалась какая-то слишком неловкая, неуместная радость. Пытаясь скрыть ее, он подернул плечами. – Брр, холодно! Идем? – Да. Они ехали на такси, почти не разговаривая в дороге, и уже спустя полчаса сидели перед ноутбуком. Кими поставил запись последней репетиции к конкурсу. Мидзуки смотрел молча, глаза его постепенно расширялись. – Дай мне ее фотографию, – попросил он, не отрываясь от экрана. Кими поднялся, взял плащ и вытряхнул из внутреннего кармана кучу фотографий Мидори, тайком похищенных из папки с названием "Пробники" из студии. – Вот, возьми. – Этого… не может быть! – Мидзуки бросился к своей сумке, лихорадочно начал рыться во внутренних карманах и достал другое фото. – Что такое? – Кими присел рядом, заглядывая через плечо. – Она… так похожа на… маму! Невероятно! Два лица, до боли в глазах копирующие друг друга. Кими открыл рот, но так и не смог ничего произнести. Душа ухнула вниз. – Наверное, Мидори тоже испанка? – предположил Мидзуки и сам не поверил, что он что-то смог сказать. Будто оправдывал это сходство, искал хоть какое-то разумное объяснение. – Да, скорее всего, – немного придя в себя, ответил Кими. – Может, она и родилась в Испании. Я не знаю… Никто не знает. Они молчали и смотрели на фотографии. – Когда я тебя впервые увидел, тогда… в парке, – Кими повернул глаза к Мидзу, – мне показалось, что вы очень похожи. Это действительно так. Вот почему я хотел, чтобы именно ты сыграл роль Мидори. – Она так похожа на маму… – Мидзуки, казалось, не слышал его. Он был погружен в воспоминания. Он вскочил на ноги и начал ходить по комнате. – Ну что такое, Мидзу… – Кими поймал его за руку и остановил. – Что с тобой? Мидзуки замер. Какое невинное прикосновение… Но оно переворачивает в нем всё. Как же это?! Почему?! Ну почему он до сих пор теряет над собой контроль, когда Кимитаро рядом? Он пробормотал, смущенный собственным порывом: – Извини, я что-то не то говорю… Вспомнил, маму. Устал, разволновался… – Может, тебе лучше поспать немного? – Нет! Надо репетировать! – Он взял себя в руки и поднял голову. Слезы прочертили на щеках две блестящие дорожки. Кими вытер их и пригладил ладонью его волосы. Он перехватил его руку и прижался к этой ладони как маленький обиженный кем-то ребенок. – Кими… -– Что, малыш? -– Кими, я сделаю для тебя всё, что ты скажешь! Секунда, и он опустил взгляд, боясь, что чувства выльются из его зрачков потоком, который не остановишь. Кими опешил. Видимо, у Кодо всё же есть повод? – Давай-ка работать, – только и смог вымолвить он. Часом позже Кими спустился вниз, открыл дверь додзе и прошел в зал. С обувью заморачиваться не стал, все равно согруппники натопчут, собрал первый ряд татами и уложил в аккуратную стопку в стороне. Как только управился, дверь додзе открылась и хлопнула. Ребята зашли. – Хозяин этого святого места, ты где? – донесся голос Кацуо из коридора. – Сюда, – позвал он, вставая в проеме двери. Троица заглянула в зал. Субо с Кацуо одновременно присвистнули: – Ничего себе! А ты чего раньше не говорил, что у тебя свой бизнес? – Ацума, а ты знал? – Знал, мне положено. – Хаса, а ты у нас, оказывается, не только по барабанам бить умеешь. – Ладно вам, – Ацума протолкнул их внутрь и вошел сам. Кланяться, входя в зал, умели все. – Привет, новости есть? – Есть. Все нормально, выступление завтра состоится. – Каким образом? Мидори что, уже выздоровела? – поинтересовался Субо. – Будет вам Мидори, – Кими поправил стопку татами, чтобы лежала ровно, и встал рядом. – Я сейчас не могу вам представить того, кто ее заменит – это существо сейчас спит наверху, в квартире. – Правда? А она хорошенькая? – хмыкнул Кацуо. – Тебе… понравится, – отшутился Кими. – Так, значит, мы сейчас уйдем, а ты домой к хорошенькой девушке? – Верно, а я домой к хорошенькой девушке. Кацу, ты принес то, что я просил? – Да. Держи, – тот вытащил из кармана маленький радионаушник и запустил им в Кими. – Пойдет? Он поймал прибор и прикрепил к уху, повертел, примеряясь. Итак, в одном ухе официальная линия, в другом – их маленькая тайна. – То, что надо. – Да, братцы, хорошо, что мы предусмотрительно отрастили волосы, – заметил Субо, взъерошив свою гриву. – Завтра это нам очень пригодится. А наш блондинчик так и вовсе всех перещеголял. – Да ладно тебе! – сказал Кацуо, отмахиваясь от Субо в надежде спасти свою высветленную вьющуюся шевелюру. – Мои волосы, что хочу с ними, то и делаю! – Поди ты на них девчонок клеишь. Им кудряшки как у тебя нравятся. – Ну, клею, дальше-то что? – Как улов, богатый? – Не жалуюсь! Ацума, не обращая на эту возню особого внимания, подошел к стойке с тренировочным оружием. – Это всё твоё? – спросил он, оглядывая помещение. – Теперь да. – Теперь? А раньше? – Раньше додзё и всё, что в нем, принадлежало отцу. – Помню, ты говорил… Ладно, как там Мидори? – Я попытался связаться с больницей, но мне велели перезвонить утром. Ацума провел рукой по лицу. – Ее хоть навестить можно? – Можно, вот только… – Что? – Я не знаю, захочет ли она показываться вам в таком виде. – Значит, тебе можно, а нам нельзя? Кими промолчал. Они все были раздражены. – Ладно, извини, – Ацума повернулся боком, наблюдая, как Кацу вырывает свои волосы из цепкой хватки Субо. – Я не имею права вмешиваться в ваши отношения. Когда будет можно навестить ее, ты скажешь? – Непременно. Тут Кацуо всё-таки удалось избавиться от Субо, и они оба по инерции вылетели в коридор. – Резвятся мальчики, – невесело заметил Ацума. – Перенервничали из-за всего этого. Умеют всё же не падать духом. – А ты? – Что я? Я бы и рад, но Мидори-то не будет! Мы на гране провала. Ты же знаешь, как много группа значит для меня! – Знаю. Я не хочу тебя обнадеживать на все сто, но на девяносто девять процентов нас завтра ждет успех. Большая удача для нас, что Го входит в состав звукорежиссеров конкурса. Уж он постарается всё сделать так, как нужно нам. – Мы рискуем. И он тоже. – Да, рискуем, но шанс есть. И, поверь мне, очень неплохой. – Надеюсь, ты знаешь, что творишь. – Я тоже… – Что “тоже”? – Надеюсь. Ацума бросил на Кими взгляд, полный непонимания, шутит Хаса или нет? Хрен поймешь его иногда. Потом сказал: – Ладно, действуем по плану, как и договорились. Если что, звони. До завтра. – Счастливо. Голос береги! Тебе вокальные дыры прикрывать завтра. – Знаю… Ацума выпроводил обоих приятелей за дверь, потом обернулся к Кими и сказал: – Что голос! Береги Мидори. Ты меня понял? – Да, Ацума, я понял тебя.***
Дверной колокольчик весело звякнул, и продавщица повернулась к новоприбывшим покупателям. Дежурная улыбка медленно сошла с ее лица. Кими внимательно оглядел магазинчик, тот самый, в который они забежали как-то раз вместе с Мидори, повернулся к девушке и вежливо поздоровался. Та нервно кивнула в ответ – Мидори и ее спутника тут запомнили. – Вам что-нибудь угодно? – поинтересовалась она, поглядывая на симпатичную физиономию, смущенно жавшуюся за спиной Кими. – Угодно. Нам… кое-что нужно купить в вашем замечательном магазине. – Вам… показать что-нибудь? – краснея, спросила девушка. Наверное, представив, как она будет демонстрировать мужчинам женское белье. – Большое спасибо, но мы справимся сами. Мидзу, идем. Три молоденькие продавщицы округлившимися глазами наблюдали, как Кими, степенно перемещаясь от одной стойке к другой, тащил за собой светловолосое существо неопределенного пола. – А мне вот это нравится… – робко изрек Мидзуки. Кими на миг задумался, оценивая на глаз форму бюстгальтера. – Нет, не тот размер… – Ну… тебе видней… – вздохнул Мидзуки и, тоскливо оглядываясь, поплелся дальше. Кими, почувствовав его смятение, остановился, вернулся и забрал понравившуюся вещь. – Могу я тебе подарок сделать, в конце концов, – ответил он на радостный немой вопрос в глазах Мидзу и улыбнулся сам. Дальше дело пошло веселее. Они обошли весь магазин, набрали кучу белья и скрылись в примерочной кабинке. Посетительницы магазина, пооткрывав рты и забыв о цели своего пребывания здесь, развернулись и замерли, глядя на колыхавшуюся занавеску. – До чего же упала нравственность! – сказала одна уже немолодая дама, стараясь, чтобы ее было слышно как можно дальше. – Вы абсолютно правы! – ответила ей другая, стоявшая через два ряда от нее, и закивала головой что было силы, не отрывая взгляда от примерочной кабинки. – Молодежь совершенно распустилась! – Да-да, и не говорите! Кими выглянул из-за шторки, решив прервать их занимательный диалог, и обе дамы под его внимательным и спокойным взглядом тут же ушли с головой в изучение продукции. Тогда он снова задернул штору. – Ну, как дела? – Кими, это всё безумно красиво, но… тебе не кажется что… – Дай-ка я посмотрю. Мидзуки смущенно повернулся, стараясь на Кими не смотреть. Он чувствовал себя лошадью, которую выставили напоказ. Сладко утешало только одно – смотрел на него Кимитаро. – Следующий, – услыхал он заключение. А потом был еще один, и еще один… – Вот этот! – Точно? – обрадовался Мидзу. – Да. Они вышли из кабинки с сияющими лицами под дружный аккомпанемент недоуменных взглядов. – Мы берем это и это, – сказал Кими, раскладывая на прилавке бельё. – И вот это тоже, – Мидзуки добавил в общую кучку пару кружевных трусиков. Коснувшись плеча Кими, он спросил. – Можно? – Можно. – Вы берете это для… девушки? – не выдержала продавщица, сгорая от недоумения и любопытства. – Конечно для девушки, а вы что подумали? – Мидзуки чуть не оскорбился. Продавщица хлопнула ресницами. – Счет, пожалуйста, – попросил Кими, не давая ей опомниться. – Да-да, разумеется… Уже на улице Мидзуки, взяв Кими под руку, звонко засмеялся. – Как они на нас смотрели! Я думал, они умрут от удивления! Давно я так не развлекался. А куда теперь? – Искать светлые пряди волос, подобные свету луны. – О, да ты романтик! – Совсем чуть-чуть. Потом платье и туфли. Ты немного выше Мидори. Нам надо скрыть это различие. Еще нам нужны контактные линзы, зеленые, как ее глаза. Слишком уж они у вас разные. – Да, понимаю. – Если нужна косметика, тоже купим. Купим всё, что потребуется. Наберись сил, нам многое надо успеть. – Я готов обойти хоть весь Токио! С тобой классно ходить по магазинам! Кими промолчал, только чуть усмехнулся – еще бы, даже Мидори не жаловалась по этому пункту. Ладно, кажется, всё идет по плану. Ацума нервно ходил из угла в угол. Субо и Кацуо наблюдали за его тревожными метаниями, камера на плече Кацу тоже следила за ним одним глазом. – Где они, черт возьми?! Время поджимает! – Кими звонил не так давно. Они в дороге. – Да сядь ты! Успокойся. Сейчас только твоих нервов нам и не хватает для полного счастья! – Где о-ни?! Дверь гримерной отворилась. – Тихо, Ацума, – сказал Кими, заходя внутрь. – Уже здесь. – О! Наконец-то! – Кацуо вскочил и принялся снимать. Вслед за Кими вошло “существо” в мидорином зеленом плаще и темных очках, длинные, уже выбеленные, волосы мягко ниспадали на плечи. – Знакомьтесь, это Мидзуки, – Кими поочередно представил ребят. Кацу подлетел первым и, не переставая снимать на камеру, сказал: – Кими, тебя прямо-таки окружают красавицы! Вы очаровательны, Мидзу-сан. Можно мне вас так называть? – Ну вот, я же говорил, что она тебе понравится, – вставил Кими, краем глаза глядя на Кацу, ухмыляясь и одновременно пристраивая сумку внушительных размеров на стул. Мидзу снял очки, которые скрывали от охраны его фиолетовые глаза, и посмотрел на Кацу. – Благодарю вас, – сказал он таким низким голосом, на который был только способен. Парень?! Троица скучковалась в центре комнаты, в полнейшем недоумении глядя на Кими, который, как ни в чем не бывало, снял плащ и расстегнул молнию на сумке. – Если вы не против, Мидзу надо переодеться, – сказал он, не меняя тона голоса. – Времени мало. Мидзуки склонил голову набок и мягко улыбнулся, как бы извиняясь. Повинуясь, ребята покинули гримерку. Последним, пятясь назад, вышел Кацу, по-прежнему продолжая снимать. – Ну, и что ты об этом думаешь? – Субо тронул Ацуму за рукав. Тот рассеянно огляделся, приходя в себя. – Вот что… Я всё не мог понять, почему мы Кимитаро ни с одной девушкой никогда не видели, – Ацума потер висок согнутым пальцем, – и вот такое! – Эй, а как же Мидори? – развел руками Кацуо. – Мидори что, не девушка, что ли? – Никак не пойму, в каких же они всё-таки отношениях?! Братцы, вы хоть раз видели, чтобы они целовались? – Э-э… Нет! – Субо пожал плечами. И вправду, ни разу! – Ацума, ты к чему клонишь? – Вы видели этого… Мидзуки? Мне кажется, он… – и Ацума сделал недвусмысленный жест, приложив тыльную сторону правой ладони к противоположной щеке. – Гей? – хохотнул Кацу. – Скорее всего. Если он актер, то я не удивлюсь. – Да и Хаса, наш красавчик… Тоже… иногда странный, – пробормотал Субо. Троица переглянулась, соображая, куда завела их инженерная мысль. – Так, парни, за пределы группы это не выносим! – произнес Ацума, мучительно недоумевая, куда смотрели его глаза раньше. – О чем речь! – Скажешь тоже! Если Хаса не хочет, чтобы все это знали, тогда мы-то тут причем! Ацума повернулся в сторону кулис. Кацу снова взялся за камеру, пытаясь запечатлеть этот день для потомков. Своих, разумеется. Вокруг сновали музыканты, их менеджеры, техники и визажисты. Гвалт стоял умопомрачительный. – А! – Ацума махнул рукой. – Суета сует! – Рано философствовать-то! Мы еще не проиграли! – заметил Кацу, беря “горе-философа” крупным планом. – Точно! Этот… паренек задаст всем перцу!.. – сказал Субо и сделал совершенно невинное лицо в объектив. – Ну… Мне так кажется… Кацуо посматривал за тем, чтобы фон был поприятнее. Вдруг он оторвался от объектива – медленно приближаясь, замаячил на горизонте Дай-То. – Боевая тревога, – тихо произнес он и постучал в дверь гримерки. – Что? – Кими высунул нос. – Господин Дракон пожаловал в гости. Чуешь? – Так… Выручайте, как можете. Кими захлопнул дверь и посмотрел на Мидз… Мидори. Темно-зеленое, мерцающее платье с ажурным вырезом, местами в мелкую сеточку, и такими же длинными рукавами, обтягивало Мидзуки, от бедер оно ниспадало мягкими складками до самого пола. Высветленные волосы с накладными локонами обрамляли умело загримированное лицо. Глаза сияли зеленью из-под подведенных бровей-стрелочек. Мидзу только что закончил макияж и теперь стоял к Кими лицом. – Я долго не выдержу в линзах, – пожаловался он. – Слезы… – Это придает особый блеск, Мидзу, – Кими приблизился, оглядывая его, и, потрясенный, прошептал: – Ты восхитительно выглядишь! – Правда? – он чуть приоткрыл сочные как вишни губы. – Я действительно на нее похож? – Похож? Не то слово! Они услышали шум за дверью, голоса продюсера и ребят. – Но, господин Сэймура, ей сейчас нездоровится, она хотела отдохнуть… – Да-да, расслабиться перед выступлением… – Расслабиться?! Глупости! Перед концертом нельзя расслабляться! Только после него. – Возможно, она еще не… совсем готова… Я имею в виду, не одета. – Как не одета?! На сцену через четверть часа, а она не одета?! – Я сказал, возможно… – Э… Мне кажется, Мидори сейчас не одна… – А с кем же?.. Да что вы мне тут фунчозу на нос надеваете?! Кими лихорадочно соображал что будет, если он войдет и увидит Мидори-заменитель. Вот тогда это и будет самый настоящий конец, и все их старания окажутся напрасными. Положение надо было спасать любой ценой, продюсер не должен увидеть то, что может выдать их, и выход был подсказан ситуацией. Кими склонился к самому лицу Мидзуки и шепнул: – Я должен закрыть тебя… прости! – и поцеловал, заслоняя от взгляда открывающего дверь продюсера. Мидзуки задохнулся, от неожиданности отступил назад и чуть не потерял равновесие, но Кими вовремя успел поймать его за талию, одновременно прижимая к себе. Молнией вспыхнула мысль, что это не Мидзу, а Мидори здесь, и, не боясь оказаться отвергнутым, Кими выместил всю безнадежность своего положения, едва соображая, что, сознательно затягивая поцелуй, он перестарался. Мидзуки закрыл глаза, позабыв, кто он, где он, зачем он… Страх, страсть и отчаяние волной сомкнулись над его головой, и он безвольно обнял Кими, мучительно наслаждаясь этим мгновением, которое уйдет в небытие через такое же мгновение. Сэймура осторожно прикрыл дверь и повернулся в сторону незадачливой троицы. – Что это такое?! – пошел он в атаку, пытаясь скрыть свое смущение из-за щекотливой ситуации, в которую сам же и попал. – Это? Э… Наверное, любовь, – развел руками Ацума. – И почему мне не доложили, что у них любовь?! – Да всё как-то не к случаю было, – Субо поддержал товарища. – Извините, Сеймура-сама! – Ладно, – вздохнул тот. – Я собственно… Только хотел пожелать вам всем удачи! – Спасибо большое! – Все трое, как по команде, дружно перегнулись пополам. Камера увидела пол. – И… этим двоим тоже… – Дай-То поправил галстук и перешел на деловой тон. – Передайте, короче говоря! – Непременно, Сэймура-сама!!! Когда они разогнули спины, продюсера уже не было видно. – Фу-у! – Ацума вытер испарину со лба. – Едва выкрутились! – Кажется, у меня сейчас ум за разум заедет, – Субо потер шею и огляделся. Какой-то парень стоял в темной нише метрах в пяти от них и смотрел на дверь их гримерной, низко опустив голову. Что-то в его глазах, напряженно застывших, заставило Субо остановить на нем внимание. Тот перекинул отсутствующий взгляд на него, потом повернулся и пошел прочь. – Кто это? Ты его знаешь? – спросил Кацу, отрываясь на миг от камеры. – Нет, в первый раз вижу. – Ладно вам! – Ацума взялся за дверную ручку. – Не до него сейчас! Мидзуки сидел перед зеркалом в полном смятении, а Кими стоял чуть поодаль, прислонившись плечом к стене. Что он сейчас делал?! С ума сошел, что ли?! Нет ему прощения за малодушие – вместо поцелуя для вида, он заставил Мидзуки участвовать в его игре, и сейчас уничтожал себя безмолвно и за ложь, и за потерю контроля над своими чувствами. – Теперь можно? – Ацума осторожно заглянул. Вслед за ним заглянул Кацуо. Увидев объектив, Кими отвернулся и сел рядом с Мидзуки. Они посмотрели друг на друга. – Спасибо, что подыграл, – Кими попытался сгладить общее впечатление. – Не за что. Мне… даже понравилось, – тихо ответил Мидзу. – Пожалуйста, не говори так… – Извини, больше не буду… Ой, у тебя помада на губах! Мидзуки достал салфетку и принялся стирать следы помады с лица Кими. Потом махнул ею, как платочком, в сторону надоедливого оператора. – Ну, не надо! Я еще не готов к запечатлению! – А когда будешь? – Кацуо продолжал делать своё дело. – Уйди, противный! – кокетливо хихикнул Мидзуки, наигранно жеманясь. Потом встал. Выражение его лица изменилось в один миг. – Ладно, поиграли и хватит! Мне нужно побыть одному. Хотя бы несколько минут… Пожалуйста. – Хорошо, – Кацуо выключил камеру. – Только недолго. Скоро уже на сцену, – Субо открыл дверь и вышел. – Ацума, ты идешь? – спросил Кацу, выходя вслед за Субо. – Да… Кими направился к двери, но Мидзуки поймал его за руку и остановил. – Я тебя… очень люблю, – говоря это, он вздрогнул всем телом. – Знаешь? – Да, – ответил он спустя долгий промежуток времени, когда сам вопрос, казалось, уже стал частью прошлого. По глазам судя, много чего еще хотел сказать, но взглянул на часы, покачал головой и вышел. Мидзуки сел на стул, бессильный, опустошенный.