День за днём

      Джи опустился на кровать, тут же оказавшись прижатым телом сверху. Младший отвернул лицо, когда влажные губы собирались поцеловать его собственные, но успели лишь коротко мазнуть по щеке. Ладошки снова упёрлись в грудь старшего, изо всех сил надавливая, отпихивая, но всё было бесполезно: Сын Хён крупнее и сильнее, и их маленькое сражение напоминало скорее перепалку между болонкой и громадным сенбернаром. И парень смеялся над усилиями Чжи Ёна, над его сердитым сопением и тихим бормотанием.       — Сын Хён, ну пусти, — попытки высвободиться постепенно сошли на нет, оставив после себя только робкие просьбы. — С ума сошёл, что ли?       А Чхве тем временем уже прижался губами к шее, разрисовывая её невидимыми узорами, и отпускать явно не собирался. Он ни в коем случае не брал мальчишку насильно: Джи затих, когда прохладные пальцы чуть задрали футболку и коснулись кожи втянувшегося живота. Чжи Ён всегда упирался, каждый раз только больше стесняясь. Это очень забавляло Сын Хёна. А ещё возбуждало.       Сын Хён обожал риск, и это было связано со всей его пока ещё недолгой жизнью. Он курил за углом школы, за что его могли без раздумий исключить, разрисовывал стены городских домов яркими красками с кричащими надписями, напрашивался на драки, а потом практически отказался от высшего образования, посвятив всего себя музыке. А теперь он прижимал к кровати это хрупкое тело, извивающееся и непослушное, пока за дверью смотрела телевизор вряд ли что-то подозревающая мама.       — Джи, я не сделаю ничего плохого, — шёпот на маленькое ушко, а губы почти касались аккуратной мочки. Чжи Ён по-прежнему не поворачивал к нему лицо, лёжа с закрытыми глазами и будто прислушиваясь к ощущениям. — Мы просто немного поиграем…       — Прекрати говорить как маньяк, — знакомое недовольное бормотание, и наконец-то он повернулся к парню лицом.       Сын Хён только улыбнулся, осторожно целуя его, сминая губы, а руками водя по оголённому животу, пробираясь под ткань футболки к груди, задевая соски и едва царапая кожу. Джи шире раздвинул ноги, неторопливо отвечая на поцелуи, и обнял руками шею парня. Он понятия не имел, что задумал Чхве, и ему всё ещё не нравилась затея, но он снова не смог отказать этому проказнику. А кто сможет?       Губы Сын Хёна вдруг куда-то пропали, но тут же переместились на шею и ключицы, а потом Чхве и вовсе стянул ненужную сейчас футболку, обжигая прикосновениями грудь и живот. Когда эти самые губы провели влажную дорожку от пупка до резинки коротких шорт, младший снова занервничал, попытавшись приподняться и опять начать протестовать, однако все эти попытки были пресечены на начальном этапе рукой Сын Хёна, заставившей его лечь обратно и не брыкаться.       Они делали такое уже не впервые, но каждый раз оказывался волнительным. Чхве аккуратно водил губами по стволу, целовал головку, слизывал капельки смазки и помогал себе рукой. Губы целовали пупок, невесомо касались тазовых косточек, спускались ниже, пробираясь к внутренней стороне бёдер. И в ход тут же пускались острые зубы, ощутимо кусающие и оставляющие следы. Джи пытался остановить, прекратить это всё, но его рука лишь обессиленно ложилась на чужую любимую макушку, сжимая пальцами жёсткие выбеленные пряди волос, надавливая и поощряя лёгкими поглаживаниями. Сын Хён только ухмылялся про себя и молча вбирал глубже, расслабляя глотку, выпускал член изо рта с ужасно пошлым звуком, который так смущал Чжи Ёна, проводил умелым языком от мошонки и до самой головки, а затем, глянув на тихо сходящего с ума младшего из-под влажной растрепавшейся чёлки, обхватывал головку губами и снова брал до самого основания, намеренно выпуская из горла стоны. Он хотел услышать в ответ сдавленные и от того ещё больше будоражащие кровь постанывания, но пока слышал лишь тихое хныканье, заглушаемое ладошками.       Боже, как это было пошло и неправильно…       Послышался тихий шорох. Звякнула пряжка ремня, старший переместился, устраиваясь удобнее, и продолжил начатое. Вторая рука уже забралась в его собственные джинсы, гладя и сжимая напрягшийся член. Теплота чужого рта сменилась ласканием ладони, а губы совсем скоро накрыли губы Чжи Ёна, сразу же проскальзывая языком, играя и оттягивая зубами нижнюю губу.       С губ Чжи Ёна наконец сорвался протяжный стон, утопая в тягучем поцелуе.

***

      Младший тяжело дышал, спрятав лицо во влажных ладошках, и молчал. После полученного наслаждения остались только стыд и злоба на Сын Хёна за его безбашенность и вечную рискованность. Сын Хён же сидел рядом, неторопливо вытирая руки и губы салфеткой и бросая редкие взгляды на Чжи Ёна. В комнате стояла тишина, разбавляемая лишь шумом с улицы и едва слышным шорохом салфеток.       — Джи, — парень с улыбкой провёл кончиками длинных пальцев по оголённой коже ног. Домашние шорты доходили младшему лишь до середины бедра и выставляли напоказ стройные ножки своего обладателя. — Я говорил, что у тебя красивые ноги, м?       — Отвали, Сын Хён, — буркнули в ответ, всё ещё пряча лицо в ладонях. — Почему ты не мог просто позвать меня к себе? Почему мы просто не пошли гулять, почему не…       Гневный поток слов прервался касанием пальцев к припухшим губам Джи. Младший оторвал ладони от лица, непонимающе смотря на Сын Хёна и всё так же хмурясь. Где-то на улице слышался детский смех и щебетание птиц. Квон отвёл взгляд туда, к окну, прислушиваясь к уличному незатихающему шуму, когда тёплым дыханием обдало шею. Он закрыл глаза…       — Тогда поехали ко мне.