Я согласен

      Открыв глаза, Альфред несколько раз растерянно моргает – он не сразу узнает покои виконта, в которых уснул этим утром, привыкнув к их ночному облику за те немногие часы, что успел провести здесь до этого. Тяжелые, тёмно-малиновые шторы надежно скрывают комнату от бликов угасающего заката, и в этих последних огненно-алых лучах кажется, будто края бархатной ткани тлеют, как догорающие в камине, угли. От этих отблесков бушующего за окнами пожарища, пространство комнаты наполняется тусклым, рассеивающимся во мраке теней, багровым светом, слабеющим по мере того, как ночь вступает в свои права.       Быть может, раньше он счел бы это зловещим, но теперь едва ли может отрицать то, что никогда раньше он не спал так крепко, как в полуденном сумраке замка, и так спокойно, как засыпая, устроив голову на плече сына Графа. Тот, уже в самом преддверии рассвета, и настоял на том, чтобы остаться в покоях – сам Альфред, после всех событий прошедшей ночи, мало отдавал отчет происходящему. Его душевных сил кое-как хватило на то, чтобы хоть немного успокоиться после опустошающего сознание, нервного срыва – да и то, это хрупкое внутреннее равновесие скорее было заслугой виконта, так и просидевшего с ним, не размыкая объятий, до конца ночи.       Однако, проснулся молодой вампир едва ли не на самом краю по-королевски просторной кровати, практически свесившись с него и балансируя только за счет обретенного с бессмертием, безупречного чувства равновесия. Прислушавшись к внутренним ощущениям, юноша понял, что сын Графа ещё не пробудился ото сна и за день оказался почти на противоположной стороне постели. Они оба совсем не привыкли делить место сна с кем-то ещё, тем более – просыпаться рядом.       Как бы то ни было, юноша оказался в тупике. Этот вечер – первое их совместное пробуждение как… любовников, партнёров, возлюбленных? Альфред совсем не уверен, что может правильно обозначить их связь, и, к своему большому смятению, не имеет ни малейшего представления о том, что нужно делать, просыпаясь с тем, к кому имеешь романтические чувства. Сара не оставила ему ни единого шанса это ощутить или представить – дочь Шагала приходила в себя гораздо раньше него, и к моменту пробуждения студента уже уходила, возвращаясь по своей прихоти почти под конец ночи или оставляя юноше возможность поисков рыжеволосой еврейки по всему замку.       С Гербертом всё иначе и куда сложнее. Как минимум, потому что он мужчина. От этого замешательство молодого вампира только растёт, вскоре доходя до критической точки – он боится даже пошевелиться, застыв на самом краю и не зная, что предпринять дальше. Студент отчаянно всматривается в затухающие, уже едва различимые даже для зрения вампира, оттенки багрянца в темноте, так, словно пришедшая на смену пылающему закату, мгла, может подсказать ему верное решение. Или, хотя бы избавить от этого совершенно неуместного смущения.       Но этого и не требуется. Поглощенный своими переживаниями и мыслями, юноша не замечает, как приходит в движение связь, а затем и её инициатор, с осторожностью и азартом бесшумного хищника, подкравшийся к самому уху своего создания:       - Давно не спишь, mon chéri? – Игриво мурлыкает блондин, предусмотрительно перехватив парня поперек туловища, когда тот вздрагивает от неожиданности, рискуя потерять равновесие.       - Нет… То есть, да… Я… - Запинается, пытаясь собраться с мыслями, юный вампир. – Я не знаю, что нужно делать, когда просыпаешься с кем-то в одной постели. – Наконец, решается новообращенный.       В конце концов, прошлой ночью ему дались и не такие откровения. Он обещал себе впредь быть честным по поводу чувств – и перед самим собой, и перед окружающими.       - Ох, Альфред… - Расплывается в улыбке виконт, устраивая подбородок на предплечье парня. Порой, сам того не зная, его прекрасный мальчик просто обезоруживающе очарователен в своей невинности. – Уверен, ты научишься этому даже скорее, нежели чему-то ещё. Удовольствия увлекают нашу фантазию столь молниеносно и прочно, что всего-то и нужно, что довериться своим желаниям.       Несомненно, открытость – самый верный путь борьбы с излишками стеснительности, но так ли это просто, когда рядом Герберт фон Кролок? У него уже заалели бы даже кончики ушей, не будь юноша бессмертным, но блондин даже не думает останавливаться.       - Тем более, оказалось, ты полон скрытых талантов. В том числе… в области удовольствий. - Продолжает свое мягкое наступление сын Графа, подбираясь к самым границам приличий. – Вчера ты буквально обезоружил меня своей решительностью, и, похоже, окончательно пленил, mon amour. А теперь спрашиваешь, что делать с таким пленником – быть может, это и не так очевидно… Но я буду очень терпеливым и благодарным наставником…       Альфред прячет лицо, уткнувшись в подушку, но буквально не может сосредоточиться ни на чем, кроме вкрадчивого, гипнотизирующе-соблазнительного голоса светловолосого вампира. С каждым словом виконта смущение всё умножается, переполняя юного вампира, пока ни находит выход в другом облике:       - Ты специально это делаешь, да? – Оборачивается к блондину, парень, перевернувшись на спину и сердито сдвинув брови к переносице.       - Да-а-а… - Довольно тянет сын Графа, негромко рассмеявшись. – Прости, mon chéri, мне просто нравится видеть тебя таким обворожительно-смущенным с того самого момента, как ты отвел взгляд, встретившись с моим в воротах замка. Ничего не могу с собой поделать… Но, прими к сведению, что я не отказываюсь от своих слов.       - Герберт! – Обреченно пытается воззвать к совести виконта, парень, не в силах сдержать ответную улыбку. Но лишь до тех пор, пока не замечает в голубых глазах алый проблеск, моментально вспоминая, что столь глубокие, темные тени на лице вампира оставляет только давно неутоленная жажда. – Ты голодал все это время?       - Тебе не стоит так беспокоиться по этому поводу, я смог бы обходиться без питания и дольше. – Отмахивается сын Графа, устраиваясь рядом и мимолетным, словно само собой разумеющимся жестом, отводит от лица юного вампира непослушную прядь волос, заметно отросших за прошедшую неделю. Как раньше он вообще жил без этого, лишая себя таких простых, очевидных радостей? – После недельного голода не имеет никакого значения, в какую декаду этой ночи я восполню ресурсы, и стоит ли портить наш вечер этой поспешностью? Тем более, вчера нам так и не удалось поговорить.       Ученик профессора согласно вздыхает – темный водоворот событий прошлой ночи едва ли уступал вечеру Бала по силе изменений, затронувших судьбу заблудившегося в трансильванских лесах, студента. Но сейчас, ощущая долгожданное умиротворение, Альфред знает наверняка: всякие испытания стоили того, чтобы оказаться здесь, и какая бы роль ему ни была уготована – он справится, пока у него есть Герберт, его новая семья и дом, скрытый в непроницаемом мраке ночи.       - Расскажешь мне о связи? – Наконец, нарушает тишину юный вампир.       - Большинство её последствий ты уже ощутил. – Охотно отзывается сын Графа. - Ты всегда знаешь, где я нахожусь и можешь почувствовать самые сильные мои переживания и чувства. Со временем связь укрепится и разрастется, станет более проницаемой для тонких оттенков эмоций и перестанет требовать постоянного присутствия рядом. Но я не солгал, она уже никогда не исчезнет, ни при каких обстоятельствах, и… После всех моих попыток справиться с ней, я думаю, что смерть одного будет значить и смерть другого. Не моментальную, но это нельзя будет вынести.       - Почему? – Одними губами, практически беззвучно уточняет начинающий ученый, чувствуя, как где-то внутри зарождается страх – теперь, если он оступится, то утянет за собой и виконта, а это куда ужаснее собственной гибели.       - Потому что я считал, что меня влечет к тебе только желание и жажда, и утолив их, я снова буду свободен. Но затем я понял, что просто не могу уступить тебя тьме, зная, что ты отречешься от меня после пробуждения. Решившись на ритуал, я вложил в него все захватившие меня в тот момент, чувства, среди которых, сильнее всех прочих, был страх потерять тебя – и это придало связи такую глубину и силу, что теперь я буквально не смогу жить без тебя, Альфред.       - Это ужасно, Герберт! Если по неосторожности, или чьему-то злому умыслу со мной что-то произойдет, ты должен продолжать жить, ты…       - А зачем? – Расплывается в нежной, успокаивающе-теплой улыбке блондин, одним этим вопросом прерывая отчаянную тираду юного вампира. – Я пережил бы смерть любовника, возлюбленного, друга… Но ты – часть моей души. Так я обозначил нашу связь, завершая ритуал. Теперь в тебе всегда будет часть от меня, и… так будет целую вечность, даже не сомневайся, mon amour.       Словно бы в подтверждение своих слов, виконт осторожно, почти что любовно касается ладонью груди парня где-то в районе солнечного сплетения – там, где раньше гулко отдавались удары пылкого, юного сердца, а теперь отзывается связующая их нить. В широко распахнутых глазах юноши больше нет страха – только лучащееся, согревающе-светлое обожание, такое всеохватывающе-сильное, что сын Графа едва ли смог бы определить, где соединяются их чувства, сплетаясь во что-то большее, чем просто взаимность. Во что-то неразделимое и столь слепяще-яркое, что хватит осветить весь их бессмертный путь.       Он не прикасался к губам своего создания с момента прощания на башне, и, склонившись к ним, чтобы увлечь парня в первый за сегодня, осторожный поцелуй, понимает, что не в силах остановиться, и не приникать к приоткрытым, ищущим его, губам юноши снова и снова, но без всякого напора – только в немой, невыразимой нежности, почти что с мальчишеским трепетом.       Альфред не разлепляет век – ему кажется, что если он, в довершении всего, будет видеть и обрамленное светлыми волосами, лицо, то его сердце просто не выдержит. Он тосковал, так сильно тосковал по сыну Графа всю эту, прошедшую в мучительных скитаниях, неделю, что теперь, отыскав устроенную на своей груди, руку, отчаянно сжимает узкую кисть в своей ладони, не желая, страшась отпустить его… снова. Но Герберт и не желает отстраняться, только склоняется ближе и успокаивающе переплетает их пальцы, прежде чем утянуть парня в новый медленный поцелуй. Теперь у них есть вечность, и он больше не оставит юного вампира… и не даст ему уйти самому.       Они буквально теряют счет времени, растворяясь друг в друге и не уставая открывать новые и новые грани взаимности – сын Графа раньше не верил, просто не мог себе представить, что весь мир может исчезнуть, сузиться до одних только подрагивающих темно-золотистых ресниц и мягких, податливых губ, отвечающих с каждым разом всё увереннее и смелее. Но в эту идиллию внезапно врывается звук распахнувшейся и с грохотом ударившейся о стену, двери в покои и кряхтение деловито занимающегося своими делами Куколя. Юноша замирает, моргая и пытаясь прийти в себя, но слуга с невозмутимой бесцеремонностью распахивает шторы на окнах, и, по-прежнему не обращая на них абсолютно никакого внимания, удаляется прочь, оглашая своей шаркающей, неуклюжей походкой длинный коридор.       - Я по-прежнему не теряю надежды, что когда-нибудь он научится манерам. Хотя бы самую малость. – Тихо смеется, комментируя ситуацию, виконт. Раньше он бы услышал приближение Куколя чуть ли не с противоположной стороны замка, и сейчас, отчего-то, чувствует себя совсем как мальчишка, которого застали за чем-то непристойным. Хотя, с чего бы?       - Ну, он же… понимает обращенную к нему речь, и… наверно, это возможно. – Неуверенно предполагает начинающий ученый, наконец, выдыхая. Несмотря на неприглядный, устрашающий вид, горбун, порой до грубости, простодушен, но нисколько не зол, и вряд ли ворвался к ним нарочно.       - Mon chéri, это, скорее, вопросы нравственности, а они ему вряд ли доступны. – Пожимает плечами виконт. – Куколю не так-то легко что-то объяснить… Хотя, он неплохо понимает отца. Но, кажется, мы с тобой и вправду увлеклись и давно пора вставать.       Конечно, в действительности, сын Графа был бы совсем не против вновь не выпускать свое создание из объятий до самого рассвета… Но, в этот раз, поддаться соблазну нельзя, их и вправду ждут не терпящие отлагательства, вопросы. Так что, коснувшись губами лба юноши, светловолосый вампир не без сожаления откатывается в сторону и решительно поднимается с постели. Альфред следует его примеру, и, приметив на полу свои гольфы, тянется за ними, рассуждая вслух:       - Мне кажется, Куколь понимает, что нам нужно не столько на словах, сколько интуитивно… Иногда, даже лучше нас самих.       - О, как мне не хватало его присутствия именно в эту минуту! – Язвительно фыркает виконт, все ещё оставаясь недовольным столь стремительными изменениями в прекрасно начавшемся вечере.       Неторопливо пройдя вглубь комнаты, сын Графа потягивается с ленивой грацией едва проснувшегося после обеденной дремы, хищного кота – кажется, в этом гибко изогнутом теле не остается ни единой не задействованной мышцы, и, откинув голову назад, виконт замирает так на несколько секунд, а придя в движение, пропускает между пальцами свободно рассыпающиеся по плечам, светлые пряди.       Юноша, словно завороженный, следит за этой намеренно организованной для него, провокацией, всё больше разделяя сожаления блондина. Но, упрямо тряхнув головой, отводит взгляд от стягивающего темную рубашку, виконта, сосредоточившись на почти утерянной им нити разговора о ворвавшемся к ним, слуге:       - Я имел в виду, что вчера он очень помог мне… когда я сам не знал, куда идти, он показался во дворе и повёл меня за собой. Уже по дороге я понял, что мне нужно к Графу, он ведь хозяин замка, все вампиры подчиняются ему, и… раз теперь я тоже… то стоит прояснить свою судьбу.       Последние слова тонут в неестественной, звенящей тишине. Буквально за доли секунды с Герберта слетает вся расслабленность и игривое кокетство. Обернувшись к нему, юноша натыкается на внимательный, настороженный взгляд:       - Ты вчера говорил с отцом? – В тоне виконта проскальзывает неприкрытое беспокойство, тревожащее уютно теплящуюся связь. Конечно, никто не остается в замке без своей роли, но он никак не ожидал, что старший фон Кролок уже определил её для юного вампира. – Что он тебе сказал?       - Ну, мы говорили о многом: и обо мне, и моей семье, о Кёнигсберге, о Саре, и о тебе… И, кажется, я принес ему клятву верности.       По мере рассказа юноши, сын Графа отходит в сторону от скрытого за темными настенными панелями, шкафа, чуть резче чем следовало бы, откинув выбранный на сегодня наряд обратно в темную нишу. Все мысли блондина теперь занимает этот ускользнувший от его внимания, эпизод – не много, не мало, решающий в дальнейшей судьбе его создания.       - Это всё, больше ничего?       - Нет, я… я уже собирался уходить, и… - Передавшееся от виконта, волнение только усиливает смятение юноши – ему кажется неправильным называть себя так, как обозначил это вчера хозяин замка. Кто он, чтобы получить хоть какой-то титул? Да и только сейчас начинающий ученый понимает, что не может даже предположить, как отреагирует на подобное сын Графа. Что, если он задумывал для него совсем другую роль?       - Альфред, chéri, всё хорошо, я всего лишь хочу не упустить что-то важное, чтобы понимать ситуацию. – Оказавшись рядом, блондин осторожно касается щеки парня в успокаивающем, мягком жесте. Ему стоит научиться держать под контролем такие, совсем не свойственные ему, по-юношески яркие переживания. - Что бы ни сказал отец, это уже произошло, и нам нужно знать что с этим делать, верно?       - Граф остановился у двери, попросил дать ему руку и оставил укус на запястье, а потом… - Юный вампир глубоко, прерывисто вздыхает, внутренне сжавшись, словно в ожидании удара… или новой непоправимой ошибки. – Он сказал, что принимает меня в семью и теперь я барон фон Кролок.       Лицо светловолосого вампира вытягивается в непритворном и столь незамутненно-чистом изумлении, что несколько секунд он беззвучно смыкает и размыкает губы, силясь подобрать слова, чтобы хоть как-то выразить захлестнувший его поток эмоций, но бросив тщетные попытки, просто заключает парня в объятия, настолько крепкие, что, должно-быть, будь тот всё ещё смертным, то испытал бы острый недостаток кислорода уже сейчас. На виконта обрушивается восторг, гордость, но больше всего невероятное облегчение, сопоставимое со всеми тревогами за это юное создание ночи с самого ритуала обращения.       - Ты… рад этому? – Неверяще шепчет одними губами начинающий ученый, теряясь в этом бурном, искрящемся потоке эмоций.       - Конечно, это… просто изумительно. – Выдыхает сын Графа, нехотя выпуская юношу из объятий и все еще не до конца веря происходящему. - Я и надеяться не смел, но ты… О, ты, определенно, полон сюрпризов, mon amour. Как тебе удалось настолько очаровать отца?       - Очаровать? Нет, я только…       - Был таким же прелестным, растерянным мальчиком, как сейчас? Охотно верю. – Почти что мурлыкает блондин, вновь позволяя себе принять расслабленно-игривый вид – и даже в больше мере, чем прежде. Вечер столь неожиданно предвосхищает все его планы, что этому невозможно не поддаться. – Надеюсь, ты разделяешь мою радость и не имеешь ничего против нашей близкородственной связи?       - Что?.. – Вскидывает взгляд молодой вампир, в следующий момент начиная догадываться, что имеет в виду виконт. Чего-то подобного и стоило ожидать. – Ты имеешь в виду…       - После официального принятия тебя отцом, полученная от меня кровь фон Кролоков стала сильнее, и теперь, по её соотношению мы, примерно… кузены. – Расплывается в самой недвусмысленной из возможных, ухмылке, сын Графа, а затем возвращается к гардеробу. – Но это далеко не самый тяжкий грех, которому ты можешь предаться под моим чутким руководством.       - Герберт! – Скорее, для острастки, чем действительно возмущаясь, восклицает юноша, провожая блондина взглядом и пряча смущенную улыбку. Он нисколько не сомневается.

***

      Пока Альфред не располагает никаким другим костюмом, кроме того, в котором он появился у ворот в обитель вампиров. Сам начинающий ученый ничего против этого не имеет - хотя, уже скорее из присущей ему скромности, чем от нежелания что-то менять. Сын Графа же с полной уверенностью заявил, что этот комплект юноша донашивает последнюю ночь, после же, блондин обещал вплотную заняться вопросом одежды, соответствующей новому статусу своего подопечного.       Жизнь светловолосого вампира вообще совершенно неожиданно наполнилась постоянно сменяющими друг друга планами и приятными хлопотами. Мальчишка освещал его спокойное, размеренное существование подобно проникшему в узкую щелочку, лучику света, по мере движения светила, выхватывающему из многолетнего мрака то одну, то другую грань, освещая её каждый раз под новым, неожиданным углом.       Вот и теперь, Герберт и представить себе не может, как раньше блуждал коридорами замка в одиночестве, без расслабленно лежащей в его ладони, руки студента. Тот, как и прежде, озирается по сторонам, но уже не отстает, и, по всей видимости, старается запомнить дорогу.       - Ты не занят, papa? – Осведомляется блондин, только для вида постучав в уже открывшуюся дверь. – О, мы нисколько не хотели помешать вашей беседе.       По всей видимости, хозяин замка только недавно вернулся в свой кабинет, пока не успев даже пройти вглубь комнаты. Ну, или Альфреду просто нравится так думать. Раньше его вообще не отличала подобная наблюдательность и тяга к установлению причинно-следственных связей.       Посетителем, с которым вполголоса беседовал Граф до их появления, оказался высокий вампир с собранными в короткий хвостик пепельно-серыми волосами. Черты лица незнакомца показались юноше простыми, совсем не запоминающимися. Примечательными были лишь слишком впавшие щеки, в которых от неравномерного освещения залегли темные тени и живой, цепкий взгляд, которым бессмертный окинул его с ног до головы.       - Вы и не помешали, наш разговор как раз подходил к концу. – Отозвался хозяин замка, никак не отреагировав на несоблюдение формальностей. Похоже, Герберт вообще не признавал для себя закрытыми никакие двери в замке.       - Да, Ваше Сиятельство. – Кивнул и сделал шаг назад незнакомый вампир, вновь обращая все внимание на нового члена семьи. Поравнявшись с вошедшими, бессмертный так же поочередно склонил голову в приветствии: - Господин виконт, господин барон, примите наши поздравления.       - Благодарю. – Сдержанно отозвался сын Графа, чуть сильнее сжимая руку юноши в своей, но только почувствовав растущее замешательство юного вампира, вспоминает, что тот ещё не сталкивался ни с кем из общества вампиров в замке. – Альфред, позволь представить тебе Эдмара, он занимает почетное место распорядителя свиты.       - Zu Ihren Diensten*. – Вампир растянул бескровные губы в короткой, безэмоциональной улыбке. Его лицо, взгляд, поза – всё оставалось нечитаемым, и начинающий ученый едва ли мог понять отношение распорядителя к появлению нового фон Кролока. – Мы уже начали приготовления и будем готовы принять вас в свиту на исходе следующей ночи.       - Я… буду рад знакомству. – Немного неуверенно, но с той же подчеркнутой вежливостью отзывается новообращенный, кажется, вполне угадывая тон разговора.       Вампир направляется к выходу, а юноша, обернувшись к внимательно наблюдающему за ними, Графу, ловит его одобрительный взгляд и не замечает, как виконт останавливает распорядителя, едва заметно коснувшись складок темного плаща, когда тот проходит мимо. Как оказалось, ради единственной загадочной фразы:       - Я отдаю весеннюю жертву в пользу свиты. Этого будет достаточно?       - Конечно, считайте, что наши вопросы полностью улажены, Ваша Светлость.       Герберт остается невозмутимо-спокойным, даже в чем-то довольным собой, но расслабленно выдыхает только когда за гостем Графа закрывается дверь. Альфред вспоминает, как блондин, в первую ночь после обращения предупреждал его о том, что общество бессмертных в замке живет по своим древним, нерушимым законам. Но только теперь молодой вампир понял, что ему необходимо как можно скорее разобраться во всех этих хитросплетениях правил, окутывающих вампиров тонкими нитями общей цели, невесомой паутиной соподчинения - пока он сам по незнанию не оказался в их удушающем, тесном коконе.       - Это было весьма… спонтанно. – Комментирует произошедшее хозяин замка, усмехнувшись своим мыслям и, немного пройдя вглубь кабинета, несколькими привычными движениями отстегивает плащ, позволяя ему чёрно-алой волной соскользнуть на спинку резного стула. Похоже, он оценил маневр сына и, в отличии от Альфреда, понимал, к чему тот говорил что-то о жертвах - но сам юноша пока не торопился задавать вопросы, ему, и без того, в новинку все происходящее. В том числе, и то, как Герберт общается с отцом.       - Потому что я только что это придумал… - И, спохватившись: - Oh papa, я так тебе благодарен.       Доносится только шуршание ткани, и вот, светловолосый вампир, почти с неуловимой для глаза, скоростью оказывается рядом с отцом и взяв увенчанную фамильным кольцом, руку, заключает в свои ладони, безмолвно передавая родителю переполняющие его чувства.       Без присутствия в кабинете посторонних, атмосфера неуловимо меняется, приобретая теплые, живые оттенки, но для юноши это настолько ощутимо, что начинающий ученый без всяких слов понимает – его действительно приняли в семью.       - Mon coeur, ты так и будешь там стоять? – Осведомляется виконт, и юный вампир, отозвавшись одной только смущенной улыбкой, подходит ближе, понимая, что совсем не ошибся.       Граф протягивает свободную руку, и, когда кисть студента ложится в его ладонь, обводит обоих наследников своей крови непривычно-смягчившимся взглядом:       - Я тоже рад видеть вас вместе и в добром здравии.       От хозяина замка волнами расходится это обволакивающее, непоколебимое спокойствие, ложащиеся на плечи приятной тяжестью теплого одеяла после тяжелого, долгого дня. Эта сила рассеивает тревогу его потомков и темная тень, лежащая на их головах, отступает, уступая место незамутненному, светлому взгляду. Поочередно склонившись к каждому, мужчина оставляет на их лбах легкое, едва различимое касание холодных губ, и, разжав ладони, соединяет их руки – так, как и должно быть.       - Ты благословляешь нас? – Едва различимо шепчет виконт.       - Да, но сделал я это гораздо раньше, ещё когда наш юный барон едва переступил порог Ночи и вы спали в склепе в своем блаженном затишье.       - Oh, papa! – Сын Графа едва сдерживает рвущийся наружу восторг, просияв счастливой улыбкой. Что бы хозяин замка не говорил все это время – на самом деле он верил в них. Даже больше, чем они сами.       - Достаточно с меня на сегодня благодарностей. А то вы совсем меня разнежите. – Для вида ворчит старший фон Кролок, снова принимая привычный глазу невозмутимый вид. Только неуловимые теплые искорки мелькают в темных, почти черных глазах. – У вас теперь есть сколько угодно времени, чтобы тратить это друг на друга. – Граф окончательно отстраняется и, не торопясь, отходит к камину. – К слову, я ждал вас сегодня гораздо позже.       - Ммм… - Недовольно тянет виконт, подтягивая манжеты на запястьях. – Если бы Куколь не прервал наше чудесное пробуждение, мы бы задержались намного дольше, да, mon chéri?       К завершению фразы сын Графа практически переходит на игривое мурлыканье, нежно касаясь щеки своего создания и недвусмысленно играя бровями. Совершенно не готовый к подобному, Альфред буквально задыхается от нахлынувшего вновь смущения, и только беспомощно хлопает глазами, не в силах что-то ответить – он и подумать не мог, что хозяин замка говорил это… в таком контексте.       Но, в отличии от него, старший фон Кролок остается все так же невозмутим:       - Не очень-то на него похоже.       - Хм… конечно… Конечно, ты прав, отец. – На дне голубых глаз мелькает хищный огонек, не предвещающий для кого-то ничего хорошего. – И почему я сразу не подумал?..       - Потому что ты всё ещё не восстановил свои силы на охоте. – С мягким, предостерегающим нажимом отзывается Граф. – Оно и к лучшему, раз теперь ты выйдешь на неё раньше.       - Но, papa!.. – Протестующе восклицает блондин. Он терпеть не может, когда такие очевидные необходимости сбивают его с едва взятого следа.       - Иди, Герберт. – Негромко подает голос юноша, мягко коснувшись руки виконта.       - Альфред! – Возмущенно шипит сын Графа, но, через несколько секунд сдается под общим напором и разворачивается к двери, тем не менее, продолжая свою тираду: – Мне и в страшных снах присниться не могло, что вы двое объединитесь так скоро! О, горе мне!       Когда за виконтом звучно захлопывается дверь в кабинет, хозяин замка и новообращенный обмениваются понимающими взглядами.       - Ты играешь в шахматы, Альфред?

***

      Юноша теряет счет времени, проведенному у шахматного столика, расположенного в самом центре комнаты у письменного стола. Несмотря на то, что начинающему ученому известны одни только правила передвижения фигур по черно-белому полю, Граф не выглядит скучающим или незаинтересованным таким компаньоном. Более того, молодого вампира не покидает ощущение уверенной, направляющей силы, исходящей от старшего фон Кролока. Проигрыш начинающего ученого настолько очевиден, что мужчина уже давно мог закончить партию буквально в пару ходов, но лишь раз за разом повторяет несложные комбинации - до тех пор, пока новообращенный ни применяет их на деле, уловив стратегию действий.       Раньше Альфреду показалось бы всё это очередным испытанием, попыткой оценить его силы, но то, каким немым изумлением отреагировал Герберт на новость о титуле, внушает бесконечную благодарность хозяину замка – не столько за данное им высокое положение, сколько за так и не озвученную вслух, непоколебимую веру в потенциал молодого вампира.       - Насколько я понимаю, в Кёнигсберге ты учился на философском факультете. – Нарушает тишину хозяин замка, завершая игру, и заметив удивленный взгляд парня, поясняет: - Где и преподает профессор Амбронзиус.       - Да, Ваше Сиятельство. А… вы действительно читали его труды?       Теперь, когда Альфред понимает насколько заблуждался в своих знаниях о вампирах его прошлый учитель, юноше кажется совершенно невероятным интерес старшего фон Кролока к такого рода опусам.       - Конечно. И не только его авторства. – Откидывается на спинку мужчина, переключая свое внимание на разговор – пока начинающему ученому будет достаточно и вводного курса в стратегию. – Благодаря таким, как профессор, вампирологи, достаточно способные чтобы подобраться к предмету своего изучения вплотную, заканчивают тем, что пополняют наши ряды. Так случилось и с тобой, Альфред.       - Я не очень способный. – Смущенно пожимает плечами молодой вампир. – Едва только окончил первый курс, и…       - И чрезвычайно стеснительный, как для барона фон Кролока. Но это быстро пройдет. – В темных глазах мелькает тень улыбки, но почти тут же сменяется привычной сосредоточенностью. - Я бы хотел дать тебе такое образование, какое получил, в свое время, Герберт – блестящее, намного опережающее эпоху. К большому моему сожалению, я не могу обеспечить тебе то же. Его учителями были непревзойденные мастера, гении своего времени, и собрать в замке такое общество вновь хоть и представляется возможным, но на данный момент стало бы весьма рискованным мероприятием. Поэтому, в продолжении своего образования ты можешь полагаться только на изучение библиотеки... и мою компанию.       - Вы очень добры ко мне, Ваше Сиятельство. – Негромко откликается начинающий ученый. – Ещё месяц назад я и подумать не мог, что когда-нибудь обрету столько, сколько уже получил от вас. Я и не мечтал о таком наставнике.       - Не знай я тебя и раньше, то принял бы это за лесть. Ты быстро учишься, Альфред. – Довольно хмыкает мужчина. – И все же, ты попал в замок уже взрослым юношей, имеющим запас знаний достаточный для того, чтобы стать начинающим ученым. Мне кажется, богатое собственным несоизмеримым опытом, окружение преподавателей стало бы только препятствием для твоего исследовательского интереса. Быть может, и верно, что твоими учителями станут древние фолианты и лучшие образцы научного гения, запечатленные на них.       - И… сборник советов для влюбленных? – Вопрос вырывается раньше, чем мысль оформляется в русоволосой голове. Ему действительно невероятно интересно, как такого рода книга оказалась на полках с трудами великих ученых. Юноша не успел даже пролистать её, только прочесть несколько строк, и если бы она и впрямь могла помочь ему выразить свои чувства...       - Насколько я могу судить, вам с Гербертом эта книга, однозначно, помогла. Хотя и пришла после этого в полную негодность. – Усмехается одним уголком рта Граф. Все-таки, он сам разрешил мальчику задавать вопросы, касающиеся их отношений с виконтом. – Сборник, кстати, ему и принадлежал, правда приобретал он эту книгу в качестве примера для издевательств над разного рода воздыханиями. Но дело тут не в ней, Альфред. Ты не найдешь никого, кто дал бы верный совет как стоит проявлять свою любовь – только вы вдвоем чувствуете это, и только сердце может тебе подсказать, что стоит предпринять.       - Но я не умею демонстрировать свои чувства так открыто, как он. - Сокрушенно вздыхает молодой вампир.       - Тем не менее, вчера ты справился с этим великолепно – силы твоих чувств хватило не только на то, чтобы убедить Герберта в их подлинности, но и чтобы переломить врожденную, росшую вместе с ним все эти годы, гордость. А она к этому моменту была уже столь велика, что порой вытесняла разум и немногие человеческие черты в нем. Перед твоей любовью он беззащитен, как ребёнок, и её проявления обезоружат его ещё больше. Только тебе решать, что делать с этой властью над ним.       - Этого я и боюсь, Ваше Сиятельство. Снова причинить ему страдания – не намеренно, по неосторожности. Я вижу, как он меняется рядом со мной, и теперь мне еще страшнее допустить ошибку… Сегодня Герберт сказал мне, что связь между нами настолько сильна, что он погибнет следом за мной, и… Я никогда так не боялся за свою жизнь, как теперь.       Под конец Альфред переходит на едва различимый шепот, почти до хруста сцепив кисти рук в замок. От того, что он осмеливается озвучить свои страхи становится немного легче, но эта ночь всё больше утверждает огромную ответственность, приобретенную им не только с титулом, но и с любовью виконта. Способность причинить боль такому могущественному и столь дорогому сердцу юноши, бессмертному отзывается неконтролируемым, леденящим душу, ужасом – что, если он вновь сделает что-то не так?       - Этот страх только обличает степень твоей любви к нему. А она, по всей видимости, очень велика. – Подводит черту тревогам молодого вампира Граф. – Когда ты вновь станешь сомневаться в собственных силах, помни: если бы ты был не готов к тому, что готовит для тебя судьба, то никогда не стал бы фон Кролоком. Слушай своё сердце, оно ближе к источнику вашей связи, чем голова.       Начинающий ученый только безмолвно кивает, признавая правоту хозяина замка. Сам Герберт, наверняка, также был нисколько не готов к ответственности за будущее обращенного им мальчишки – но разве позволил себе отступить и оставить его на волю случая?       - Тебе не нужно быть похожим на него – быть таким же решительным или таким же раскованным. Вы вдвоем познаете любовь в истинном её обличии, но едва ли он знает о ней больше, чем ты. – Ободряюще улыбается хозяин замка в ответ на смущенную улыбку студента. Об этом юноша не задумывался. – А теперь иди к нему, Альфред, и больше не позволяй страхам уводить тебя от сути. Иначе будешь беспомощен в стратегии не только на шахматном поле, но и на любовном.       - Спасибо, Ваше Сиятельство! – Быстро, на одном дыхании выпаливает начинающий ученый, прежде чем сорваться с места, не зная куда себя деть и от смущения, и от внезапного осознания: они играют вслепую, и насколько он сам не знает Герберта, настолько и виконт не знает его.       Старшего фон Кролока же нисколько не огорчает, что мальчишка пока совсем не настроен на поглощение научных знаний. После столь отчаянной, изматывающей борьбы за свое счастье они в полном праве наслаждаться им – по крайней мере, пока судьба готовит для них новые испытания.

***

      - Выглядишь взволнованным, mon amour. – Замечает виконт, встречая спускающегося к нему по винтовой лестнице, юношу нежной улыбкой. – Отец задал тебе неразрешимую загадку или ты уже соскучился по мне?       - Граф предложил мне сыграть партию в шахматы во время твоего отсутствия.       - И ты проиграл. – Предугадывает светловолосый вампир. – С позором и полным разгромом.       - Это так очевидно? – Разочарованно вздыхает начинающий ученый, даже не замечая, как оказывается в кольце изящных, но от этого не менее сильных, рук.       - Все гораздо проще, Альфред. Ещё никто не сумел переиграть Графа фон Кролока, так что ты напрасно огорчаешься.       - Даже ты никогда не выигрывал? – Вскидывает голову парень, внимательно вглядываясь в голубые глаза.       - Ни одной партии. – Усмехается виконт. – А у нас было много времени, и он хорошо меня научил. Граф не из тех родителей, которые станут поддаваться и намеренно проигрывать ради сиюминутной радости отпрыска – за что я ему очень благодарен. Это научило меня правильно оценивать свои силы и всегда знать их пределы.       - Значит, Граф воспитывал тебя в строгости? – Недоверчиво вскидывает брови студент.       - Это ты к тому, что по мне и не скажешь? – Рассмеявшись, парирует светловолосый вампир. – Не ожидал от тебя, mon chéri… Но мне нравится твоя смелость.       - Я не это имел в виду! – Почти что обреченно откликается молодой вампир.       - Когда соглашался на музыку, свечи и вино ты тоже имел в виду другое. – Победно улыбается сын Графа. – Или нет?       - Герберт, пожалуйста…       - Ты сдаешься мне так скоро? – Игриво мурлыкает виконт, склоняясь к юноше все ближе. – О, я готов слушать это сотни раз, в самых разных тональностях… Но пока предлагаю тебе прогуляться к галерее.       Просияв довольной улыбкой, сын Графа только легко касается губами самого кончика носа студента, а затем отстраняется, галантно отставляя локоть, чтобы Альфред мог взять его под руку. Юноша фыркает, но не может сдержать благодарной улыбки. Свыкнуться с характером виконта нелегко, но прижавшись к лиловому шитью на его предплечье и слушая, как отдаются эхом их шаги в звенящей тишине замка, начинающий ученый как никогда ясно понимает – он может справиться со всем, пока рядом с ним Герберт.       До галереи они доходят не нарушая молчания и неспешности шага. Эта неторопливость лишний раз напоминает, что теперь они располагают всем временем мира, и порывистая поспешность, преследовавшая их от самых ворот замка, отступила, уступив место неосязаемому, едва уловимому ощущению покоя и счастья.       - У Графа правда никто никогда не выигрывал? – Негромко продолжает прерванный разговор юноша.       - Да, даже тех, кто сумел выйти с ним на ничью, можно пересчитать на пальцах одной руки. Быть может, в этом ты станешь ему лучшим учеником, чем был я – меня всегда больше увлекали искусства, а не стратегия и тактика.       - Мне кажется, у меня нет никаких способностей к тактическим поединкам, интригам и всем этим тонкостям. - Качает головой студент. – Мы ведь играем в шахматы для этого?       - Весьма проницательно, mon chéri. - Не без удовольствия отмечает сын Графа. – Конечно, и для этого тоже, но пока тебе нужно научиться предугадывать шаги противника и выстраивать прочную линию обороны. Для этого не потребуется особого таланта, только усидчивость и упорство.       - Я не знаю к чему у меня вообще есть талант, Герберт. – Вздыхает начинающий ученый, озвучивая свои тайные опасения. – Ты одарен в области музыки, Граф неподражаем в стратегии. А я даже не представляю, что увлечет меня в достаточной степени, чтобы достигнуть хоть какого-то мастерства.       - Не тревожься об этом, Альфред, твое призвание отыщет тебя, когда придет время. – Уверенно заявляет светловолосый вампир, зная, что совсем скоро человеческая поспешность останется для его создания лишь отголоском прошлого. – Ты еще очень молод, а мы с отцом оттачиваем свои навыки уже не первое столетие. Позволь себе делать что хочешь, следовать даже мимолетным желаниям – и Ночь направит тебя по верному следу.       - Так же, как это случается на охоте… – Согласно качает головой молодой вампир, постепенно замедляя шаг. Когда они с профессором впервые шли здесь вслед за кряхтящим Куколем, юношу не покидало ощущение тяжелого, мрачного взгляда десятков глаз, наблюдающих за ними с портретов. – Вампиры почитают ночь… как божество?       - Скорее как стихию, направляющую и оберегающую нас. – Задумчиво откликается сын Графа. – Как морские обитатели рождены в воде и повинуются её приливам и течениям, так и мы влечем свое бессмертие от заката до восхода Солнца, пока ночь остается в своих правах.       - Значит, людям становится не по себе с приходом темноты, потому что уходит день, а с ним убавляются и их силы, так же, как слабеют вампиры после рассвета… Раньше я и не замечал этого. Но, кажется, тоже чувствовал этот небывалый подъем, когда наступило утро и мы с профессором собирались исследовать замок перед балом.       - Chéri… - Осторожно начинает виконт, останавливаясь и подбирая слова. – Так происходит, когда Солнце приветствует тебя в последний раз. Профессор мог выбраться, но на тебе уже лежала тень Ночи, как и на Саре. Ты не дожил бы до утра ни при каком раскладе, об этом я пытался сказать тебе тогда на башне.       - Поэтому ты так настойчиво преследовал меня в ночь Бала? – Шокировано замирает студент. Все это время он считал, что пусть все и сложилось иначе, но у него все-таки был призрачный, едва осуществимый шанс на спасение.       - Я был рядом с тобой почти неотступно обе ночи, что вы с профессором провели в замке по той же причине, что и сейчас: обречен ты или нет, смертный ты или бессмертный, ты мой, Альфред. Я почувствовал, что ночь привела тебя ко мне, едва увидев… Можешь ли ты винить меня в том, что моя любовь убила тебя?       - Нет… - Наконец, облегченно выдыхает начинающий ученый, теперь окончательно отпуская омрачавшую его сердце горечь несправедливости. – Я люблю тебя, Герберт, я так сильно тебя люблю.       Прежде чем сын Графа успевает что-то ответить, юноша тянется к нему, приникая к губам блондина несмелым, но отчаянным поцелуем. Никогда прежде он не целовал виконта сам, лишь робко, иногда смелея, отвечал его настойчивости. Сейчас же, пьянея от собственной решимости, студент захватывает тонкие губы в плен, утягивая светловолосого вампира в водоворот мимолетной нежности, быстро сменяющейся абсолютным, всепоглощающим восторгом, когда виконт целует его в ответ, жадно притягивая ближе.       Герберту совсем не безосновательно кажется, что он никогда не был счастливее, чем сейчас. Решив для себя, что больше не станет ни в чем торопить свое юное создание, он всё же не оставлял надежды на воплощение своей самой невинной фантазии, самого трепетного желания – и Альфред воплощает его так скоро, что сын Графа едва ли верит происходящему, поначалу даже теряясь от неожиданности, а после… Мягкие, ищущие губы юноши захватывают его в плен без всякого сопротивления, без единой попытки перенять инициативу. Поддаваясь им так легко и естественно, виконт понимает, что давно сдался мальчишке – весь, сердцем и разумом, сложив всякую оборону.       Любовь Альфреда похожа на мерцающий всполохами свет маяка, упорно пробивающийся сквозь туман и сумрак, но пламя его юного сердца только разгорается под беспощадными, ледяными ветрами. Герберт никогда не умел любить так – беззаветно, не жалея себя. До той секунды, в которую губы студента ни ответили ему впервые - и появившийся у самого горизонта на тёмном, усыпанном холодными светилами небосклоне, трепетный огонёк ни стал его путеводной звездой в вечной тьме.       - Если бы ты не обратил меня тогда… - Сбивчиво шепчет начинающий ученый, прижавшись лбом ко лбу светловолосого вампира. – Я бы жалел. И пожелал бы, чтобы это случилось сейчас. Ради того, чтобы быть с тобой.       Юноша не знает, сколько ещё отмерила им тёмная стихия – столетия или одну эту ночь. Как не знал, что будет так счастлив с мужчиной и решение Герберта обратить его, вопреки обещанию, станет чем-то настолько естественным, что больше не вызовет ни печали, ни сожаления. Ночь вплетает свою волю в их судьбы, уводя мальчишку всё дальше от света – но ещё никогда он не был так рад этому. (*) - К Вашим услугам. (нем.)