День весеннего равноденствия

Марго За окном погода все хуже и хуже. Дождь лился все сильнее, гром и молнии прорезали небо чаще с каждой секундой. Некоторые дорожки затопило водой и теперь там был «маленький ручеек». Люди разбежались по хатам, почтальон Сизов доносил оставшиеся письма, а небольшая группа мальчишек прыгали по лужам, плескались и строили рожицы небу, мол хотели его разозлить. Такое чувство, что вся злость и грусть Вселенной выплескивалась на Москву. Ну почему в понедельники мне так не везет? В памяти вспыхнул прошлый понедельник. В тот день я пролила на себя горячий при горячий чай. Кроме того я еще умудрилась разбить свою любимую вазу. Вдруг внизу послышался шорох. Я пулей спустилась вниз и на полу увидела письмо. Хм, от папеньки. Значит что-то случилось.        "Дорогая, Марго. По приказу нашего государя Петра Алексеевича мне придется остаться в его усадьбе на ночь. Изволь слушаться Петю, а вы оба Шара. Беспорядок не наводить. В волшебные миры ни ногой, что-бы не произошло. Постараюсь вернуться утром.

Папенька" Ненавижу понедельники. Ну почему сегодня, а не завтра или послезавтра? Еще манускрипт разбушевался. Пергамент из драконьей кожи светился серебряным сиянием, а аккуратно выведенные символы окрасились в голубой цвет. Примерно раз в минуту манускрипт вибрировал. В глаза бросилась подпись Пети. До сих пор не могу поверить, что он Чародей равновесия. Шурх-шурх, послышалось из шкафа. Ну, по крайней мере, Шара мы слушаться не будем, потому что он как раз заперт в шкафу. Уж больно надоел своими поучениями и капризами. То ему наше поведение не нравится, то мы на него внимание не обращаем. Мой взгляд упал на часы. Без пяти два. Надо идти уроки делать, Петя все равно придет через час и, может быть, мне останется сделать только географию. Я улыбнулась своим же мыслям и побежала в свои покои. *** Прошло два часа. Пети все нет и нет. Моя бурная фантазия придумала уже тысячу вариантов: где он и что делает. От обычных «задержался» уже переросло до самоубийства. Ай! Похоже я разгрызла губу. Ну молодец, Марго. Так держать. А вообще, почему я из-за этого гардемарина так переживаю? В памяти, как по команде, сразу вспыхнул его образ. Лохматые каштановые волосы, торчащие в разные стороны, голубые, как чистая река, глаза, курносый нос, смуглая кожа… Марго, стоп! Ты должна думать о решении примера, а не о Пете. Хм, итак, здесь перенос на три цифры, а здесь… Интересно, а Петя тоже ко мне неравнодушен? А если неравнодушен, то когда признается в своих чувствах? Стоп, опять Петя, а пример сам себя не решит. Я уткнулась в тетрадь и начала строчить дальше. Ну-с, здесь на шесть, вот здесь на четыре, а вот здесь… Да где его носит?! Я же переживаю. И не дай Бог он засиделся со своим другом, как его… Даниилом. Вот придет, я ему весь мозг выем! Будет знать, как меня волновать! Потом будет как шелковый. А-а-а, опять все мысли о Петре! Я заскулила и начала биться головой об стол. Так, надо чем-то отвлечь себя. Вдруг раздался громкий хлопок дверью. От неожиданности я упала вместе со стулом и ушибла копчик. Проклиная понедельники, я спустилась вниз и, о чудо, Петр явился.  — Чего так рано? — с маленькой издевкой спросила я. Петина бровь подскочила аки кузнечик. Я начала сверлить его глазами, может быстрее дойдет. Когда до него дошло, я уже готова была все крушить. - Ну, понедельник ведь. Классный час и раздача газеты… — ответил гардемарин и почесал затылок. Что-то явно не договаривает. Я посмотрела в его глаза. Вроде не врет… Ладно, считай поверила.  — Сегодня ты за старшего. — неожиданно перескочила я на другую тему. На лице мальчика отразилось немалое удивление.  — А где Яков Вилимович? — с подозрением промолвил он.  На это я протянула ему письмо. Гардемарин неуверенно потянул руку за письмом и взял его. Его голубые глаза начали бегать по письму, а смуглое лицо приняло серьезный вид. Дочитав, он протянул записку мне. Немного потупив, я приняла назад письмо, мимолетно дотронувшись до его руки. Этого касания было достаточно, чтобы во мне вспыхнуло море чувств и воспоминаний. Лишь бы лицо не выдало мое состояние.  — Марго, с вами все в порядке? — спросил Петр. Видимо лицо выдало меня. - Да, в порядке. — ответила я и отвернулась к окну. Ну почему именно он стал Чародеем равновесия? И откуда вообще в нем такие способности? До слуха донесся скрип досок. Обернувшись, я увидела, что Петя собрался уходить из комнаты.  — Поможешь с географией? — вдогонку крикнула я. Гардемарин обернулся. На его лице играла ехидная улыбка. - Да, конечно. — промолвил Петя. — Раз Вам осталось сделать только географию. - Петя, иди в сад! - вот меня бесит, когда он это делает.  - Ну, извини, извини. - начал извиняться Петя. - Дурак я, что поделаешь? - Ты не дурак. - Тогда кто? - Котяра. - ехидно сказала я парню. - Эй! - возмутился Петя, а я начала хихикать. - Ну тогда держитесь. Не успела я ему что-либо сказать, как парень бросился в мою сторону и начал щекотать. - Эй, хватит. - Петя продолжал. - Перестань! - еще чуть-чуть и я лопну от смеха. - Ну ладно, ладно, ты не кот... - А кто тогда? - Петя перестал щекотать меня, но руки не убрал. - Гардемарин. - Это и так понятно. - ответил Петр и убрал свои руки. - Не, ну правда. - не сдавался парень. - Биссектрисиус. - Ну, хорошо. - А я кто? - Вы? А Вы... желтоглазик. - от такого поворота у меня отвисла челюсть. Желтоглазик. А мне нравится. - Хорошо. - ответила я и протянула руку. - Мир? - А была война? - спросил Петя, но увидев, как я на него смотрю, ответил. - Мир. - и мы пожали руки. Внезапно, манускрипт опять завибрировал. - А что с манускриптом?  — Откуда мне знать? Ты же Чародей равновесия или нет? — с возмущением ответила я и надула губы.  — Да ладно вам, Марго. — с улыбкой сказал Петя и повернулся к манускрипту. Взгляд гардемарина сверлил свиток, как будто хотел сделать в нем дырку. Через минуту Петя осторожно дотронулся рукой до манускрипта, но ничего не произошло. - И? — недоумевающе спросила я.  Бум! Вся Сухаревка затряслась и загудела. Я прижалась к стене, а Петя схватился за стол. Со стола попадали чашки, разбившись вдребезги, хотя, не только чашки, а еще кувшин с водой. Книги с полок, магическим образом, начали кружиться вокруг стола. Через минуту все стихло, как будто ничего и не было, вот только беспорядок и сердце уходившее в пятки напоминали о случившимся.  — Что это было? — одновременно спросили мы друг друга.