«F.E.A.R. won't steal what burns in you I'll carry you away from the fire»*
Аня ненавидела гулять по вечерам в одиночестве. Это угнетало ее сильнее, чем конец фильма «Леон» (совершенно несправедливый конец!), но сегодня избежать столь «приятного» времяпровождения девушке, несмотря на огромное желание запереться в своей комнате до утра, не удалось. Потому что в любимом доме разразилась очередная родительская ссора, в которой и мать, и отец из кожи вон рвались, лишь бы перекричать друг друга, подстроить ситуацию под себя, а не прийти к обоюдному и мудрому решению заблестевшей на кону семейного благополучия жирной точкой проблемы. Все пошло наперекосяк, когда одной спокойной ночью вместо беззаботного сна к ним внезапно заявилась двоюродная сестра папы. Зареванная, с тремя чемоданами и маленькой противной собачонкой на руках она попросилась переночевать, обосновываясь на том, что их семья – единственные, к кому дальняя кузина может обратиться за помощью в чужой стране. Как оказалось, Маргарита увидела, читая желтую газетенку, яркое объявление о кастинге в новое модельное агентство, сплоченное тесными связями с американскими подиумами. Статья гордилась, дескать, очень известными голливудскими моделями, которые соизволили приехать в тьму-глубинку специально для того, чтобы забрать с собой на просторы перспективной Америки самых красивых и отважных русинок. Марго, считая себя более чем просто достойной такой королевской участи, естественно, подалась на кастинг и благодаря многим и многим положительным качествам своей личности прошла в первую пятерку. Они прибыли в светлый Лос-Анджелес, Город Ангелов, сразу после того, как прошли краткое обучение. На территории аэропорта девушек должны были распределить по заявленным модельерам, чьи громкие имена заставляли коленки дребезжать, в качестве личных манекенщиц, что являлось, как их уверяли милостивые «преподаватели искусства моды», первым шагом каждой мало-мальски продвинутой модели. С первых слов легко понять, что все это – ненавязчивая реклама, звездные обещания, шик и блеск – чистой воды противозаконная афера. Никаким боком бесплатный приезд в Соединенные Штаты не стоял рядом с обыкновенной благотворительностью для чудесных див, если разговор, конечно, не о каком-либо извращенном дороговизной шоу. Марго отправили к незнакомому доселе пожилому мужчине-колясочнику. Он относился к ней приветливо, поселил в лучшей комнате своего уютного дома с покосившимися синими ставнями. Но когда следующим утром приказал приготовить завтрак и позже приступить к уборке на заднем дворе, женщина ясно поняла, что приехала к нему как низкосортная домработница, а не как «лицо нового поколения». - Тебе ведь тридцать! - кричал в ту полночь отец, расхаживая со стороны в сторону по раскаленной страстями гостиной. - Как ты могла поверить аферистам? Тебе тридцать лет! Боже мой, приехать в чужую страну без копейки, не зная языка, надеясь на каких-то мифических помощников… У тетки действительно не было и гроша за душой. Она нигде не работала, хоть и получила достойное образование, сидела на шее у бабушки, своей матери, беспрепятственно просаживая пенсию той по первым прихотям; не знала ни горя, ни труда, ни кнута. Мама жутко не жаловала Маргариту. И не только из-за принципов извечно приносящего пользу обществу человека. У них с молодости завелись, будто тараканы на кухне, серьезные склоки, куда ни близкая родня, ни лучшие друзья не совали нос. Папа как-то говорил, что Марго дружила с мамой еще во времена их далекого студенчества. Девушки были молоды, свежи в решениях, уверенны в завтрашнем дне и в самих себе. Папа не знал, кто из них первым нарушил нерушимую черту дружбы. Кажется, Марго, завидуя маминой успешной учебе, специально выбросила на помойку ее конспекты перед осенней сессией, а другая студентка, заметив это, не стала держать язык за зубами. Или, папа силился припомнить, мама первая запрятала новое платье подруги под пыльные матрасы на чердаке общежития, потому что недавно купила точно такое же и не могла смириться с подобной оплошностью, решила: «И не тебе, и не мне». Звучало абсурдно, но ничего другого отец, чтобы удовлетворить интерес дочери, преподнести на обозрение не мог (или придумать не мог, ведь он тот еще лис, соврать – плевое дело). Но, говоря начистоту, Аня, натерпевшись рычания и отзвуков случайно разбитых в порывах гнева чашек, перехотела слышать достоверные причины вражды. Мать постоянно нагнетала отца, мол: «Пусть уезжает, уезжает сейчас же. Нечего на нашу голову сыпать проблемы. И без того живем небогато. На продукты уходит много, на ребенка, на счета. Только четвертого рта не хватало для прекрасной картины!» А папа в свою скромную очередь отвечал весьма резко, защищаясь тем, что Маргарита, хочет жена того или нет, его родня и будет здесь, пока не найдутся средства, чтобы улететь на родину. Средства никак не находились, ссоры учащались. Каждый новый день вносил в них большую амплитуду злости. Этим вечером, когда в ход пошла тяжелая артиллерия, целиком и полностью прошитая старыми проступками, включая нелогичные доводы Марго, что до этого пыталась держать нейтралитет, Аня ничего лучше не придумала, чем задвинуть затвор на двери в свою спальню и покинуть ореол беспробудного негатива через окно. Школьница вытащила из тайника под соседской яблоней прибереженную для особо безнадежного случая бутылку темного пива и побрела вдоль извилистой аллеи, слабо надеясь на то, что прогулка по ночному городу поможет ей отряхнуться от домашней рутины. Она направилась в сторону бульвара «Голливуд», совершенно не печалясь о простецкой одежде и угрюмом лице, что совсем не вязались с веселыми силуэтами стильных туристов. Сведенные на переносице брови и потертые черные джинсы совсем не мешали девушке пить пиво, так что любые лишние мысли быстро уходили прочь. Аня не любила Лос-Анджелес за две вещи: самые дорогие в Калифорнии крокеты и, главное, фальшивый пафос. Для приезжих Лос-Анджелес не был собой. Аллея славы, театры, кино, развлечения… Венецианская маска. Маска, за которой пряталась преступность, незамысловатость, тихие домики и невероятно отзывчивые люди, чьи головы совсем не заботила бурная звездная жизнь. Добрая половина мирных жителей жаловалась на неизмеримый шум, гам, продажность. И Аня, сначала видя Лос-Анджелес только по телевизору, совсем не понимала, как они могут говорить подобное, ведь это же Голливуд, здесь сбываются мечты! Но Голливуд на самом деле очень жесток, циничен и вреден. Он не исполняет желания всех и каждого, он выплюнет тебя, стоит оступиться или дать слабину. Лишь любимчики судьбы и настоящие трудяги продвигаются по карьерной лестнице до страшных высот, становятся иконами, врезаются в память поколений. Аня не собиралась задаваться великой голливудской мечтой или целью. Если честно, она не представляла себе жизнь здесь после того, как окончит школу. Может, где-то в другом штате, поближе к лесам, рекам, горам, но не здесь. Или, может, по истечению контракта она и вовсе не вернется в США. Заживет, к примеру, в Италии, где твердо обосновалась ее старшая сестра вместе с мужем и племянницей. Будет каждый обед проводить в пиццерии и делиться с новыми друзьями какими-либо достижениями в любимых увлечениях. Это вполне реально, если не терять желания. Тем более сестрица обещала обогреть и пристроить ее, стоит дать «зеленый свет».***
- Что? Не надо на меня так смотреть. Я покупала пиво не в вашем магазине, - Аня устроила на стойке перед скептичным кассиром около шести долларов мелочью. - Вот, здесь, думаю, должно хватить. Светловолосый мужчина в тускло-красном фартуке с глупой эмблемой, недовольно поморщившись при виде горсти некрупных купюр, считать которые весьма досадная перспектива, поджал маленькие губы и трагически закатил глаза. Аня, подметив выраженное негодование боковым зрением, лишь покачала головой и призывно скрестила руки на груди, дожидаясь, пока милейший работник «Echo-market» приступит к делу. - Еще пятьдесят центов, - блондин справился с подсчетом довольно быстро и, ссыпав деньги в специальный отдел кассы, требовательно вздернул брови. Аня, долго копошась по карманам, таки наскребла нужные копейки и, провокационно отхлебнув немного жидкости из полупустой стеклянной бутылки, параллельно прихватывая приобретенную на ужин пачку начос, направилась прочь. Бульвар встретил ее по-весеннему прохладным ветром, громким гулом важно расхаживающих туда-сюда туристических групп и слабым, совсем слабым ароматом кофе с корицей, доносившимся от близ выстроенной кофейни. Девушка, небрежно разорвав угол традиционно огненной пачки, из-за чего один начос полетел на землю, повернулась в сторону дорогого района, предположив, что там, наверняка, будет достаточно тихо, чтобы насладиться ужасным вечером вдоволь.***
Аня была готова поклясться, что эти начос – лучшие начос из всех тех, что ей довелось попробовать. Идеальный хруст, идеальная корочка и вкус не могли оставить равнодушной. Девушка даже пообещала себе, что обязательно запомнит «Echo-market», как кладезей острого лакомства, и посетит его еще хотя бы раз. Школьница шла по мощенной тропе, оглядывая ухоженные усадьбы. При свете фонарей, едва рассевающем ночь, они отчего-то казались еще более загадочными и закрытыми, чем являлись на самом деле. Светлые кирпичные стены, расчесанные газоны и цветастые клумбы; большие окна, за которыми мелькали чьи-то тени – может, гувернанток, может, статных хозяев, – красивые заборы. Все здесь кричало о богатстве и деланном спокойствии. Ничего не шевелилось, будто время замерло по повелению чьей-то мохнатой руки. Аня хмыкнула, выбрасывая опустошенную огненную пачку в вовремя подвернувшуюся под руку мусорную урну, аккуратно выкрашенную в металлически-серый цвет. Поправила выбившуюся из-за уха недлинную прядь и шагнула дальше, пряча ладони по карманам джинс. Ее голова действительно охладилась от домашних ссор, и девушка решила, что, наверное, скоро завернет домой. Пройдется до поворота, поднимется наверх, откуда до дома блок пути. Но ее легкие мысли вмиг оборвались на корне вместе с тем, как мимо на огромной скорости пронесся обезумевшим вороном незнакомый мотоциклист. Кажется, за его спиной сидел еще кто-то. Аня не успела ничего разглядеть, даже моргнуть не успела, оглушенная надрывным гуденьем запыхавшегося мотора. - Чумной, - буркнула она, продолжив размеренный путь. Школьница широко зевнула, вновь принялась изучать чужие дома. Двухэтажные, одноэтажные, широкие или узкие. С зеленой крышей или красной, или, что странно, совсем белоснежной. А вон там, напротив светофора, кажется… Вдруг слух Ани, словно острым лезвием, словно ударом тока номиналом в двадцать тысяч вольт, рассек ужасный скрежет, удар. Девушка запнулась на полушаге, прислушалась. Опасная тишина обухом накрыла улицу – и дураку понятно, что произошло нечто страшное. Аня со всех ног понеслась вперед, только отошла от минутного ступора. Мотоциклист, похоже, здорово оторвался от нее, разбился где-то в самом начале среднестатистических спальных районов, так что бежать девушке пришлось долговато.***
Аня прислонилась спиной к каменному забору, спрятавшись в его тени от лишних глаз. Из-за поворота, где, как она предположила, и произошла авария, доносились приглушенные расстоянием голоса. Один из них, высокий и напуганный – женский, а другой, с хрипотцой, бархатистый – мужской. Во втором слышалось что-то знакомое, но Аня отвергала догадки до последнего. До последнего. Пока не выглянула из-за стены и не убедилась. Это Энди. Энди разбился. И не просто разбился – сбил кого-то. Зрелище не для слабонервных. Окровавленный парень шатко стоял на ногах, его подружка вела себя крайне истерично, а пострадавший человек не двигался, распластавшись под бордюром противоположного от размазавшегося по асфальту мотоцикла тротуара. Аня не знала, что ей делать: немедленно подойти и предложить помощь или остаться в стороне, пока нужда в ее участи не станет очевидной? С самых ранних лет девушка уяснила, что совать свой нос куда-либо можно только в том случае, если она уверена, что не навредит, ибо подобные оплошности довольно трудно исправить. А Аня патологически не умела правильно исправлять свои ошибки. Выкручиваться, чудом увиливать – да, конечно, да, но искусство именно исправляться оставалось для нее непостижимым. Тем временем внезапно завязавшийся между Энди и незнакомой девчонкой конфликт резко разрешился, и та, что-то приговаривая про себя, засеменила точно в сторону засады школьницы. Аня вжалась в стену еще сильнее, мельком подумав, что, наверное, останутся царапины. Тщетно попыталась слиться с кирпичами, задержала порывистое дыхание. Незнакомка не заметила ее, хоть это было и весьма нетрудной задачей, учитывая абсурдность укрытия. Видимо, повлиял стресс или ясно просматривающаяся шишка на лбу. Аня пристально наблюдала за девчонкой, пытаясь предугадать следующий шаг. Та же помялась на повороте, оглядываясь, осмотрела торчащую из аллеи немного дальше одинокую телефонную будку и, приложив дрожащую руку ко лбу, заговорила сама с собой: - А оно тебе нужно? - закусила нижнюю губу. - Нет, не нужно. Ничуть не нужно, Эмми. Пусть сам разбирается, сумасшедший. И Эмми сбежала. Она откровенно сбежала, огибая упомянутую будку сбоку, оставив без любого внимания. Аня оторопело провела ее взглядом, потом посмотрела в сторону куда-то отдаляющегося Энди, что немного прихрамывал и еле-еле тащил распотрошенный мотоцикл. Коротко оценив ситуацию, ринулась к общественному телефону.***
Ане удалось оказаться внизу, у перекрестка, где она последний раз видела Энди, сразу после того, как скорая помощь уехала, сменяясь двумя патрульными машинами. На любые вопросы полиции девушка уверенно отмахивалась тем, что абсолютно ничего не видела и вообще здесь оказалась случайно, дожидаясь, пока ее мать, якобы, окончит смену уборщицы в одной из усадьб. Один полисмен намеревался провести ее к родительнице, и Аня успела предположить, что сейчас загремит в «детскую комнату» за вранье до осветления всех обстоятельств дела, но мистера-добродетель вовремя окликнули, приказывая оставить в покое «бесполезного ребенка». Протолкнув в легкие побольше кислорода, девушка кинулась наутек, надеясь, что преследовать ее, семнадцатилетнюю и «бесполезную», никто не вздумает. Так и оказалось, поскольку копы были заняты работой в разы важнее. Девушка предположила, что Энди мог пойти к их общему с Эшли дому, и это казалось ей самым логичным домыслом, ведь зачем парню ехать куда-то еще? Внутри копились противоречивые чувства, колеблющиеся между двумя решениями: спокойно отправиться к своему жилищу или пойти на выручку. Не абы какие познания в первой помощи Аня возымела благодаря врачебной карьере матери, потому, в принципе, ее присутствие могло оказаться как раз в руку. В конечном итоге, она тягостно вздохнула и, припоминая, какой дорогой они с Кэсси шли, чтобы достать билеты, отправилась на поиски недоделанного мотоциклиста.***
По коже Эшли опрометью бежал неистовый жар, всепоглощающий и похотливый, как часто бывает, когда совсем теряешь голову от вожделения. Глаза, поддернутые поволокой прелюдий, медленно скользили по телу глухо дышащей под ним девушки. Руки сами тянулись к соблазнительной груди, сердце птицей билось в висках, шумело в ушах. Малышка Черри стоила всех своих оваций! Бас-гитарист жадно облизнул пересохшие губы, наклонившись к ней, соприкасаясь всем телом с бледно-розоватой кожей. Черри покорно обхватила ногами его таз, двигаясь навстречу. Смяла в руках мощные плечи, опустив кукольные ресницы. Колючие тени от них расползлись по румяным скулам. Эшли улыбнулся, касаясь языком чужих губ, очерчивая нижнюю от уголка до уголка. - Я и не знала, что ты можешь быть нежным, - простонала Черри, кокетливо прогибаясь в пояснице. - Тебя расписывали как беспощадную, - она нарочито медленно вытягивала слова, - сильную и необузданную машину. - Для обыкновенной шлюхи, - Эшли криво оскалился, - ты чересчур много сплетничаешь в постели. - Я не шлюха, - Черри засмеялась, выписывая острыми ногтями круги меж его лопаток, - я всего лишь люблю внимание к своей скромной персоне. - Шлюха, - почти пропел парень, вцепляясь зубами в податливую шею. - Так сделай с этим что-то, - громкие выдохи защекотали ему ухо.***
Аня остановилась у нужной входной двери, предварительно оглядев прибранный дворик на момент черного мотоцикла. Ничего – ни каких-либо стальных ошметков разбитого двигателя, ни следов шин, – ничего не свидетельствовало о том, что парень таки приехал сюда за помощью, а не подался в другое место. Но девушка недолго раздумывала, стучаться ли ей, руководясь тем, что Энди мог тщательно замести следы ради своей безопасности. Школьница занесла руку и со всей силы ударила по светло-коричневой лаковой глади крепко сжатым кулаком, надеясь на скорый «ответ». Непроглядная темнота вокруг, что негативно отличала этот район от всех остальных, немного нагнетала обстановку, потому она не желала находиться наедине с собой и мраком больше десяти минут. Раздраженный Эшли вышел на крыльцо только тогда, когда Аня почти выбила чертову дверь, услышав в плотных кустах неподалеку отчетливый хруст, будто кто-то притаился там, пародируя тигра, чтобы нанести удар, стоит ей вовремя повернуться спиной. Эшли вышел в чем мать родила, и Аня искренне надеялась на то, что он разделся из-за того, что не хотел испачкать одежду кровью. Кровь плохо отстирывается. - Энди здесь? - сквозь зубы процедила она, силясь не опускать инстинктивно потемневший взгляд на полуэрегированный член. - Нет, - Эшли ничуть не стеснялся своей наготы, а, напротив, вел себя вполне уверенно и свободно, - я без понятия, где он и когда будет. Подождать внутри не приглашаю сразу, - медленно облизнулся, - не люблю, когда подслушивают. Но, если ты захочешь?.. - Стой! - Аня вскинула перед собой распростертую ладонь, вынуждая его оборваться. - Не надо ничего говорить, мне хватило… познавательного зрелища. - Серьезно? Ты уверена в своем решении? Второго такого шанса может и не быть, - парень откровенно глумился, плотоядно щурясь. - Энди разбился, - Аня, шумно сглатывая, бессильно опустила руку. - Я думала, что он поехал домой, хотела подсобить с обработкой ран, ссадин. Но его здесь нет, - девушка отвернулась, ухватившись за голову. - Никуда не уходи, я сейчас, - голос Эшли значительно помрачнел, а сам он резко осунулся в лице. Дверь за ним осталось приоткрытой, но Аня, будто позабыв о прошлом приступе страха, и не попыталась тихо скрыться в доме на время, как она поняла, сборов Эшли – голову наполнила желчная тревога. Подобного поворота (Энди не дома!) школьница, откровенно говоря, не ожидала. Куда музыкант мог податься? В больницу ему нельзя, определенно нельзя. И других вариантов она пока придумать не могла.***
- У него немного близких друзей, к кому можно было бы обратиться в сложившейся ситуации, - Эшли сцепил пальцы в замок на взлохмаченной макушке, выражая этим жестом крайнюю степень задумчивости. - У нас, если говорить без фальши. Хорошие знакомые, собутыльники, помощники, спонсоры… Но не близкие друзья. Странно осознавать, конечно, но я, как и он, думаю, не назвал бы кого-то, кроме нас самих, достаточно близким друзьями друг друга. - Потому что вы слишком «зазвездились»? - не без яда поинтересовалась Аня, следуя рядом в менее напряженной позе. - Потому что другие думают точно так же, как и ты, - Эшли бросил в нее толику укоризны. - Наша возрастающая популярность не значит, что мы стали хуже и высокомерней, нет. Мы такие, какими есть, какими выросли. - Но соблазнять девиц тебе стало проще, согласись, - Аня улыбнулась, легко толкая его в бок локтем, прогоняя напущенную тяжесть. - Я просто обаятелен, - Эшли ответил ей тем же, - не более. - Достойное оправдание, - школьница покачала головой. - Я, конечно, могу опровергнуть его, но на это маловато времени. Хорошо, если у вас нет «достаточно близких друзей», то, думаю, нам не убудет в темпе прогуляться к дому той девчонки, Тани, с которой я была на концерте. Может, он поехал к ней. Здесь совсем близко, так что… вполне вероятно. - С чего бы ему идти к малознакомой фанатке? - Эшли непонимающе нахмурился, остановившись посреди узкого тротуара. - Не знаю, что значит твое «малознакомой», поскольку сегодня утром Энди украл Таню со школы, предварительно продемонстрировав всей округе ее трусики, - Аня скептично хмыкнула, - и мне пришлось тащить ее портфель к ней же домой самостоятельно. У них там явно не все просто, о’кей? Пойдем! Шерлок из тебя никудышный.***
Догадка Ани полноправно оправдалась поскольку, во-первых, они наткнулись на побитый мотоцикл Энди у ворот дома Тани, а во-вторых, свет в гараже справа под утро явно говорил не о том, что отцу этого семейства вдруг захотелось покопаться под капотом несуществующей машины. - Блядь, на ремонт отстегнем полвыручки за тур, - прошипел Эшли, оглядывая нанесенные транспорту аварией увечья. - Это, наверняка, несчастный случай, - аккуратно налегая на закрытый вход, начала Аня, - не вини его. И помоги, пожалуйста, вместо пустых разговоров. - Тебе легко говорится, - послушавшись, Эшли повторил ее усилия, но возмущенный тон не убавил, - не тебе ведь пришлось вкалывать, ночевать по вшивым отелям. - Я уверена, он работал не меньше тебя, - Аня привыкла отстаивать свою точку зрения, - так что хватит. Сейчас ему нужна поддержка. - Какие мудрости, - выплюнул бас-гитарист, таки закончив со злосчастными воротами, - ты прям семейный психолог. - Я помогаю людям. - Но тебя никто не обязывает лезть в чужую грязь. - Что вы здесь делаете?! - ошарашенный голос Тани прервал зарождающуюся стычку. За ней в дверном проеме объявилась перебинтованная голова Энди, что счастливо усмехнулся, стоило увидеть давнего друга. - Я на собственные глаза видела, как он вляпался в дерьмо, - Аня бестактно ткнула указательным пальцем в солиста. - И, несмотря на свою праведную занятость, прибыла на помощь. - Как супермен! - подстегнул Эшли, кашлянув в кулак, стратегически отступая на шаг назад. - Заткнись, - ругнулась Аня, оборачиваясь на него. - Это, конечно, мило, - Таня устало обняла себя за предплечья, - но я не могу оставить вас всех у себя. Небо светлеет. - Энди, пошли домой, - бас-гитарист понимающе кивнул, - твои царапины ведь уже подлечили? - Целиком и полностью! - воодушевленно откликнулся парень, следуя просьбе. - Мне тоже уходить? - Аня зевнула. - Боюсь, что усну по дороге. - Нет-нет, - Таня подозвала ее к себе жестом, - ты можешь забраться ко мне в комнату. Вместе придумаем, как объяснить синяки под глазами. Энди и Эшли, остановившись у ворот, обернулись на них. - В общем, - Эшли показательно похлопал друга по спине, - спасибо за то, что не бросили избитого котенка. Надеюсь, еще увидимся. - Еще как увидимся, - Энди подмигнул Тане. - До завтра? - Завтра уже наступило, - многозначительно выдохнула Аня, глазами цепляясь за резко налившийся красным горизонт, едва просвечивающийся над крышами мирно дремлющих домов. Утро подкралось совсем незаметно. Первые птицы вспорхнули с ветвей сонных деревьев. Насыщенные выдались двадцать четыре часа. Насыщенные.