Сквозь преграды

Бонни долго не могла свыкнуться с мыслью о том, что она перестала быть живой. Сердце бьется, воздух все еще нужен, голод все еще одолевает, но она мертва. Она умерла во сне неделю назад, а сейчас она просто отголосок живого человека. Вот только есть некоторая разница: голод был нечеловеческий, она жаждала крови, воздух, на самом деле, не так уж и важен, а сердце… она не была уверена в том, что оно бьется. Или, может, наоборот: нечто могущественное, нечто такое, что не подвластно времени. Эти мысли преследовали ее и раньше. О сущности вампира она размышляла и до того, как оказалась в его шкуре. Ведь мир сверхъестественного всегда был ей близок, она была из рода ведьм Беннет, пусть и знала о своей силе не с рождения, мистика следовала за ней по пятам. А теперь она… еретик? Смесь ведьмы и вампира. И вероятно, она могущественнее тех, что ополчились против нее, но что теперь с этим делать? Она не видела особой разницы внутри, кроме ненависти. Временами ненависть к себе переходила границы, Бонни ненавидела себя за то, что она вампир, за то, что ей приходится пить кровь живых существ для собственного проживания. А вот человека, который повинен в этом, она ненавидеть не могла. Деймон все еще оставался для нее важной персоной, она приняла его поступок, несмотря ни на что. Любовь — опасная штука. — Когда мы уже все расскажем? — нетерпеливо спросил Сальваторе, повернувшись к ведьме. — О чем? — безразлично спросила Бонни. Хотя она и прекрасно понимала, о чем говорит Деймон, но ей безумно не хотелось поднимать и без того избитую тему. — О нас, о том, что теперь ты вампир, о еретиках, наконец. Нам не одолеть эту свору вдвоем, нужна артиллерия потяжелее. Мой братец поймет, блондиночка — тем более. Они поддержат нас. Надо разгромить этих сукиных детей. И саму суку. — Ты помнишь, что говоришь о матери? — с печальной улыбкой спросила Бонни, погладив лежавшего у нее на коленях вампира. — Их смерть не принесет ничего кроме смерти, как бы глупо это не звучало. — Матери? — вздернул брови Деймон. — Ты, наверное, издеваешься? Он хотел продолжить, хотел высказать все, что думает об этой якобы «маме», но понимал, что смысла в этом будет немного. Бонни и сама знала, как он относится к этим людям, хотя ей и было сложно принять такие отношения в семье. Они были разными. Может, в этом и прелесть? — Я знаю, извини, — тихо ответила Бонни. — Я знаю, что наши друзья примут нас, а мы? Я до сих пор не могу свыкнуться с мыслью о том, что я — вампир, о том, что я предала Елену. Это все слишком сложно. Деймон погладил ведьм по волосам, успокаиваясь от ее равномерного тона. Он поражался способности Бонни вносить спокойствие в его безумную жизнь. Каждое ее слово, сказанное ему лично, давало ему понять, что ей не безразлично. Ей не все равно на его чувства, на его мысли, на его состояние. Она умела быть человеком. А он давно забыл, что это значит. — Ничего подобного. Ты не предаешь Елену. Уверен, что если бы она узнала, она бы… поняла? — он будто задал вопрос, так как сам не был уверен в справедливости своих слов. Реакция Елены ему не подвластна. Да, он ей говорил слова верности, но проблема не в том, что пришлось долго ждать, совсем нет. Просто… он остыл. Деймону стало ясно, что в их отношениях с Гилберт не было правды. Ни с ее стороны, ни с его. Вспомнить хотя бы то, с чего все, черт возьми, начиналось. — Сам-то веришь тому, что говоришь? — печально усмехнувшись, спросила Беннет. — Не совсем, но дело же не в ней. Бонни покачала головой. Он прав — не в ней. Вот только от этого легче не становилось. Голова ломилась от нужных и ненужных мыслей, от страхов и сожалений. От всего. Эмоции переполняли Беннет и были готовы вырваться наружу вместе с волчьим воем. — Как это мило! — воскликнул голос, после которого в комнату влетела мать Деймона, разбив окно. — Мой сынок нашел замену прекрасной милой девушке, лежащей в гробу. Бонни вжалась в кровать и обозленным взглядом смотрела на Лили, которая спокойно взирала на пару. Деймон тут же вскочил с кровати, вены выступили на лице, а глаза залились красными туманом. — Спокойно, сынок, — усмехнулась горе-мама и продолжила. — Я не за войной. Одна из моих подчиненных жестоко напортачила, я понимаю. Поэтому я и мои дети приняли решение уехать из этого города. — Вот как, — будто зарычал Деймон. — А исправить проделки своего отпрыска не желаешь? — Нет, — пожала плечами Сальваторе. — Я не всемогуща. А вот Бонни теперь весьма. Надо же, одна из семейства Беннет стала еретиком. Каково это, милая? Понимать, что ты прерываешь род своей семьи — сильнейших ведьм человечества. Наверное, не очень. Да и еще осознавать, что это по вине такого любимого и дорогого мужчины, — она скорчила на своем лице сочувствие. — Даже немножко жаль тебя. — Поиздеваться пришла? — зло ответила Бонни, не дав Деймону заговорить. — Отнюдь. Сообщить новости. Этот город слишком мал для такого количества еретиков, поэтому мы спешим удалиться. Надеюсь, еще встретимся, сынок. — Никогда, — ледяным голосом отчеканил Деймон. — Сваливаете, как трусливые крысы? Правильно делаете. Если попадетесь мне на глаза, разорву в клочья. — Какой суровый, — усмехнулась Лили. — Ладно уж, брось свои замашки убийцы. — Женщина подошла к окну и, обернувшись, на прощание сказала: — Вам и без нас проблем хватит. — Что ты… Не успел Деймон договорить, как мать еретиков скрылась в ночной тьме. Кажется, правило о входе в чужой дом без спроса этот мир давно послал к чертям. Повсюду есть лазейки, секретные ходы, какие-то уловки, чтобы обойти правила, установленные кем-то очень древним. Пара переглянулась. О чем говорила эта ненормальная? Какое-то зло наступает на них? Грядет нечто более устрашающее, чем горстка ведьм-вампиров, которые готовы убивать без разбора ради веселья или комфорта? Что-то злее Кая и его адских планов? Или это всего лишь способ запугать? Как много вопросов. И как всегда ни одного ответа. Таков мистический мир. В поисках ответа можно наткнуться на что-то такое, что заставит дрожать от страха. — Может, ты и прав. — Первой голос подала Беннет. — Нам стоит все рассказать друзьям прежде, чем произойдет нечто ужасное. — Если произойдет, — поправил ведьму Деймон. — Эта змея могла нам соврать. — Это неважно. Он кивнул и, подхватив Бонни на руки, вылетел на вампирской скорости из дома. Она и сама могла это сделать, но Деймон не привык к тому, что очередная его любовь обратилась в вампира почти сразу же, как столкнулась с ним. Что это может значить? Может, ему просто не дано быть счастливым с человеком, ведь по факту все рядом с ним либо умирают, либо обращаются в вампира, что тоже полноценной жизнью не назовешь. И что ужасно все происходит от его рук. Вдруг он то самое чудовище, как о нем говорят? Не чувствуя от тела Бонни свойственного ему раньше жара, снова стало не по себе. Да, он спас ей жизнь, дал выбор, который она приняла сама, но почему на душе так дерьмово? Возможно, от того, что он должен был спасти ее, оставить ее человеком, а не подстраховаться на случай «вдруг что». Это не так уж эффективно, как оказалось. Прибыв в молчании в дом, где жил Стефан, они взялись за руки и, перекинувшись взглядами, зашли внутрь. Стефан и Кэролайн сидели в обнимку и о чем-то тихо щебетали. — Не помешаем? — насмешливый голос Деймона прервал их идиллию. — Чего тебе? — недовольно спросила Кэролайн и развернулась ко входной двери. — И почему ты держишь Бонни за руку? Ты ее заставил? Стефан молча повернулся и приготовился выслушать очередную страшно увлекательную историю братца. — С чего бы начать… — неестественно задумался Деймон. — Знаю! Кэролайн, подойди сюда. Форбс сделала то, что он попросил. Сальваторе молча взял ее руку и прижал к руке Бонни. Глаза блондинки, кажется, округлились, да и она сама встрепенулась. Кэролайн медленно перевела взгляд на Деймона. — Что ты с ней сделал? — почти срываясь на крик, спросила она. — Бонни, почему ты вампир? Что произошло? — Еретики. Они почему-то решили прикончить меня, но Деймон… он подливал мне свою кровь. Только благодаря этому я осталась жива. Почти жива, — грустно заявила ведьма. — Это еще не все, друзья, — в своей манере подхватил разговор Деймон. — Эти мрази решили свалить из города, вякнув про какую-то большую и страшную проблему. Не слыхали о такой? — Кроме тебя? — устало спросил Стефан. — Ммм, а общение с блондиночкой тебе дает плюсик к чувству юмора. Жалко, что не к карме, но погодите, самые бомбезные новости остались на последок. — У тебя есть чем нас удивить? — скептично спросила Кэролайн, вздернув бровь и сложив руки на груди. — Всегда, — подмигнул Деймон. Бонни одернула его, решив, что такую новость лучше она скажет сама. Беннет вообще-то не хотела рассказывать обо всем этом, но если проблема, о которой говорила Лили и правда велика, то возможности могло больше и не представится. Они с Деймоном прошли вглубь гостиной. Деймон сел на диван, а Бонни к нему на колени. — Так вот… — Стой-стой-стой, — защебетала Кэролайн, прерывая подругу, — не смей говорить это вслух! Он тебя околдовал, что ли? Как это вообще произойти могло?! — Я же неотразим, — пошутил Деймон, надеясь отвести мысли присутствующих от Елены, он не хотел и им объяснять то, что и сам-то с трудом осознал. — А меня на свадьбу пригласить забыли? — голос доносился из дверного проема. И он был каким-то одновременно и знакомым, и чужим. — Двери точно забыли закрыть… — увидев человека на пороге, весь его пыл шутить пропал, он неаккуратно спихнул Бонни с колен и совершенно не мог понять, что происходит. Остальные тоже уставились на незваного гостя, словно на призрак из прошлого. Потому что так и было. На пороге стояла Елена Гилберт — собственной персоной.