Меня зовут Стайлз!

Яркий незыблемый свет ударил Стайлзу в глаза, заставляя его открыть тяжелые веки. Это была единственная спокойная ночь с того времени, как он попал в Глэйд. Эта мысль радовала и пугала одновременно. Когда зрение наконец сфокусировалось, обзору представилась коричневая, местами дырявая, тряпка, которую подросток без сомнения узнал. Это был гамак его умершего друга. И почему его до сих пор не сняли? Подросток поднялся и сел. Последнее, что помнил Стайлз, так это лабиринт, смерть бегуна, «П.О.Р.О.К. — это хорошо» и огромную стену коридора, с которой, кстати, и поцеловался Стайлз. Но какого черта он здесь делает? Именно не у медов. Юноша уловил звук приближающихся шагов и резко обернулся. Перед ним стоял самый живой Чак. Он вполне естественно держал несколько кусочков хлеба в своих полненьких ручках. — Чак? — еле выдавил из себя Стайлз, не веря своим глазам. Если ему не изменяет память, то толстячок мертв. — Доброе утро, Стайлз, — поприветствовал парнишка с кудрявыми волосами и протянул кусочек хлеба. — Будешь? — Но как?.. — только и прошептал Стилински, во всю глазея на ожившего друга. Стайлз почувствовал, как сознание начинает постепенно уплывать от него. Голова становится необычайно тяжелой, а глаза заполнились темнотой. Когда «туман» в глаза рассеялся, а зрение вернулось, Чака уже не было, а перед Стайлзом стоял… Стайлз? Он привстал, но не осмелился подходить к двойнику. — Я не злодей, Стайлз, — начал до жути знакомый голос. — Злодей не вернул бы Чака… — Это же ты. Ты убил тех подростков! — неожиданно для себя крикнул он. В глазах у парня потемнело и тот зацепился рукой за дерево. — Я перестану убивать, Стайлз. Только, если ты впустишь меня… Стайлз прикрыл глаза. Что-то подсказывало ему не соглашаться, и когда он очнулся, на месте своего двойника парень вновь увидел Чака. Паренек махал ему рукой перед лицом. — Ты чего завис? — расхохотался мальчишка. — Задумался? О, у меня тоже такое часто бывает… Толстячок спрятал украденную еду в карман, а сам залез по дереву к себе на гамак. — Чак, — негромко позвал Стилински, привлекая внимание друга. Подросток все еще сидел и пытался осознать то, что только что произошло. — А где ты был все эти три дня? — Уснул на дереве в лесу, — рассмеялся парнишка, чавкая в ответ. — Но я видел, как тебя принесли в Глэйд. Да-а-а, нехило ты головой долбанулся, друг. Ух и давно это было… Галли опять ругался, что ты для всех обуза и… — Постой. Сколько дней прошло с тех пор, как я очнулся? — все еще выпытывал информацию Стилински. — Дней? — усмехнулся мальчик. — Прошло чуть меньше часа, чувак.

***

Сидя за столом, Стайлз допивал уже третью кружку кофе. Сидящий напротив Чак доедал уже остывший обед друга. — Я все еще не понимаю, как ты до сих пор еще не сдох от голода, — причмокивая едой, пробубнил толстячок, смотря, как Стилински уже которую минуту размешивает свой кофе. — Видел бы ты себя со стороны, какой ты бледный и тощий, и… — Чак, — злобно начал подросток, но осекся. Мальчишка ничего ему не сделал, лишь беспокоится за его здоровье. И Стайлз сменил тон. — Чак, — уже более ласковее произнес шатен, — давай не будем об этом, ладно? — Без проблем, бро, — пожал плечами парнишка и сунул кусок котлеты в рот. Парни сидели молча чуть больше трех минут. За это время Чак уже успел сжевать весь обед. — С ногой все еще не разобрался? — внезапно спросил мальчишка. Стайлз уже и сам забыл про эту пулю — хромать для него было так же привычно, как и дышать. — Ха единственный, кто мог более менее помочь с ней — мертв, — тихо протянул Стайлз. Он посмотрел в пустую от крепкого кофе чашку и вспомнил, что это был уже четвертый по счету. — Это же Джеймс, да? — с глупым видом спросил парнишка, интересуясь, словно не зная ответа. — Угу, — ответил было Стайлз. — Наверное, из-за мертвого меда меня и потащили на гамак. — Ты все равно тощий и бледный, — как скороговорку проговорил мальчик, отправляясь за чаем. Стайлз знал, что эта фраза была ни к чему в их диалоге. В голову пришла мысль, что пора перестать пугать людей.

***

Стайлз пинал куски дряблой земли носочками ботинок уже несколько часов. Злосчастных мыслей в голове было чуть больше секунд, проведенных наедине с собой. Он отчаянно передвигал ступни ног, не задумываясь о своем маршруте. Ладони в карманах его грязных штанов вспотели, но Стайлз их не вынимал. Взгляд устремлен вниз, иногда на пару с камнями попадались и кости, но Стайлз не хотел думать, откуда они. Когда мелкая трава сменилась кустами и грязью, Стайлз понял, что забрел в лес. Наверное, после до него вновь докопается Галли, когда тот вернется обратно к обитаемой части Глэйда, но пока Стайлз наслаждался одиночеством. Стайлз вздохнул. Он узнал это место, ведь именно здесь он нашел свой первый труп. Стайлз усмехнулся. Это звучало так, будто он лишился девственности. К счастью или к сожалению, Стайлз не помнил всех деталей своей прошлой жизни. Однако английская литература, история и даже математика (!) довольно отчетливо красовалась в его голове. Он помнил книги, которые прочитал за жизнь, до лабиринта. Цитаты. Он помнил, что Шекспир родился 26 апреля 1564 года, но откуда? Создатели сыграли с глэйдерами очень злую шутку, отправив тех в лабиринт, стирая им память. Стайлз злился. Он злился, что о Шекспире он знает куда больше, чем о себе. Он не помнил события, что с ним были. Ни друзей, ни родителей, ни девушки. Никого. Будто он жил в подвале, где только и делал, что учился. Но Стайлз не помнит и этого. Кулак Стайлза глухо ударил ближайшее дерево, он не почувствовал боли. Все, что он чувствовал — как что-то ломается изнутри и это были вовсе не его кости. Глубже. Он опустился на землю, и к чувствам добавилось ощутимость сырой и рыхлой коры дерева на спине Стайлза. Потные и горячие ладони накрыли лицо. Он провел подушечками пальцев по мокрому лбу и, когда они настигли корни челки, крепко сжал свои волосы. Подобрал к себе колени, в ногу что-то уткнулось. Левая рука чуть разжала, но все еще не отпускала волосы, как вторая уже целеустремленно полезла в карман. Телефон. Звучит, как спасение. Заряд никак не расходовался, что еще раз доказывало непредсказуемость лабиринта. Магнитные волны? Любопытство взяло верх и Стайлз полез в галерею. Множество снимков и все с неизвестными людьми. Единственное, что он узнавал — собственное лицо. Парень со снимков улыбался и совсем не был похож на того, кто сейчас эти снимки смотрел. — Я здесь такой… счастливый… Снимок со школьного поля, где Стайлз стоит в форме под номером 24. Нечеткий снимок рыжеволосой девушки, сделанный на скорую руку. Конспекты по латыни, следы какого-то животного на грязи… — Кто же ты, Стайлз? — шепчет он сам себе. Он доходит до видеофайла и включает его.  — Эй, Скотти, а Эллисон любит могучих пьяных оборотней? — смеется голос за кадром и Стайлз его узнает. Это его голос. — А сам как думаешь? — невнятно отвечает смуглый парень с чутка кудрявыми волосами. Скотт. — Кха, кха, на дядю Питера пока еще никто не западает. На лице Стайлза мелькает тень улыбки. Но лишь тень. Он не помнит этого момента.  — Ты можешь фотографировать чуть быстрее? Мы еще нужны Скотту. На экране отображались лишь конспекты по латыни и обворожительный женский голос за ними. — Пожалуйста, Лидия, не торопи меня, — незлобным серьезным тоном отвечает Стайлз. — Дарак, Стайлз… — Боже, Лидия, я знаю. Черт, не могу сфотографировать… Конспекты сменились ракурсом мужских ботинок, а после и самой девушкой, которую Стайлз видел на снимках. — Это видео, Стилински. Стайлз усмехнулся. Так вот, кто такая Лидия… Стайлз вышел из галереи и открыл журнал вызовов:

СКОТТ СКОТТ СКОТТ ОТЕЦ ЛИДИЯ СКОТТ ЛИДИЯ ОТЕЦ МЕЛИССА МЕЛИССА

В голове созрел целый ряд вопросов: Почему нет контакта мамы? Кто такая Мелисса? Может, это его приемная мать? Я запутался еще сильнее… Из всех вышеперечисленных имен, ему было знакомы лишь Скотт и Лидия. Стайлз вздохнул и еще раз огляделся. Скотт ответил на входящий звонок почти сразу же. — Стайлз! — Хей, Скотти, как жизнь? — сейчас не время пугать людей. — Как внешняя жизнь, как Эллисон? Передавай привет Лидии… — Чувак, — прервал его Скотт. — Потише, ага? — Стайлз услышал смешок. — Узнаю я прежнего Стайлза. К тебе вернулась память? Как бы Стайлз не натягивал улыбку и дружелюбный тон — он устал. Устал от своих снов и лабиринта. Он устал от вечно веселого Чака и его детских замечаний, черт побери. Стайлз сам знает, что они на самом дне этого злосчастного мира и, огромная вероятность, что их ничто не спасет. Стайлз слышал голоса на заднем фоне. Там, где бы сейчас ни находился Скотт — кипит жизнь. Самая, что нинаесть настоящая. Без гриверов, мертвых подростков и гребанных мумий. — Стайлз?.. — Стайлз понял, что так и не ответил ему. От погружения в собственные мысли улыбка упала с лица, а физиономия вновь приняла хмурый вид. — Знаешь, Скотт, здесь парни разных национальностей, практически одного возраста. Кто-то почти как я — новенький, а кто-то здесь намного дольше меня — целых три года. Три года, Скотт, представляешь? Я застрял здесь вместе с ними и никогда не увижу никого из своей прошлой жизни: тебя, Лидию, Мелиссу, своих мать и отца… — Он совсем ничего не помнит… — промелькнул девичий голос. Лидия. Стайлз сразу узнал ее. — Это была Лидия? — брови Стайлза переметнулись вверх от удивления. — Боже, Скотти, мы что, на громкой связи? — Стайлз, мы все хотим найти тебя, — мягко проговорил Скотт. — По крайней мере, он помнит, что такое «громкая связь», — усмехнулся мужской голос. — Мы? Чувак, ты что, не один? — Стайлз немного удивился, что о нем кто-то волнуется. Что его кто-то ищет. Он не один, и Стилински это немного подбадривало. — Чувак, здесь все. Здесь Лидия, Айзек… — начал было Скотт, но друг его прервал. — Я не знаю, кто такой Айзек, — отрезал Стайлз. — Это было больно, Стилински, — возгласил тот же голос. — Ты еще не чувствовал на себе укус гривера, чувак. — Это больно? Стайлз вздохнул: — Это убивает. Очень мучительно и долго. — Мы спасем тебя, Стайлз… — начал было Скотт, однако… — Мы — это мои друзья? — Мы — это одна стая, Стилински, — тихо проговорила Лидия, но Стайлз все равно ее услышал. Одна стая, — пронеслось у парня в голове. Но подсознание отчего-то все равно не доверяло голосам из телефона.