Confessions

Он вздрагивает, когда раздается уверенный стук в дверь. Дверь металлическая, и звук тяжело оседает в тишине квартиры. Он морщится, продолжая методично насыпать молотые зерна кофе в турку, и раздумывает над тем, чтобы не открывать вовсе. Поздний час и доклад, последний срок сдачи которого истек два дня назад, не позволяют ему отвлекаться. Он лишь надеется, что кофе поможет ему продержаться еще хотя бы несколько часов, и он, возможно, наконец приблизится к завершению работы. Поставив турку на огонь, он тянется на верхнюю полку за корицей, чтобы добавить ее в напиток. Стук раздается снова. - Ладно. Хорошо, - медленно говорит он сам себе, стремясь потушить зачатки раздражения. Он не удосуживается надеть футболку на еще влажное после душа тело и даже не смотрит в глазок, резким движением распахивая дверь. - Привет. Дин. По ощущениям, сердце Каса тяжелым камнем падает куда-то вниз, по пути проламывая пару ребер. Один Бог знает, какими титаническими усилиями он каждое утро заставлял это самое сердце продолжать работу, разгоняя вместе с кровью реки глухой боли и океаны холодящего чувства одиночества во все уголки тела, зная, что открывает глаза лишь для того, чтобы встретить еще один день без Дина. И вот сейчас Винчестер стоит перед ним, одним своим появлением снова сбивая все настройки понемногу начавшего входить в привычный ровный ритм сердца. Когда он снова уйдет, придется начинать все заново. Надо было смотреть в глазок, надо было игнорировать стук в дверь. - Я чувствую запах кофе, - продолжает гость, бесцеремонно намекая на приглашение. - В задницу намеки, Дин, – болезненно сморщившись от собственных мыслей, грубо говорит он. - Ты не переступишь порог этой квартиры. Что тебе нужно? - Вот, значит, как. Я думал, что дал тебе достаточно времени, чтобы остыть, - задумчиво говорит мужчина. Он откровенно лукавит. На самом деле время нужно было ему самому, чтобы принять решение, но Кастиэлю не обязательно это знать. Кас делает рывок в попытке закрыть дверь. Чужой ботинок быстро становится в проем, и он думает, что Дин раздражающе настойчив, когда ему что-то нужно. Он тоже мог бы побыть настойчивым для разнообразия, но тогда следовало снять турку с огня прежде, чем идти открывать чертову дверь. Кинув злой взгляд исподлобья, он резко разворачивается и возвращается на кухню, иначе попросту выйдет себе дороже. - Я жалею, что открыл, - хмуро озвучивает свои мысли Кас, едва Дин появляется на кухне. - Я заметил, - привалившись к косяку, тихо говорит Винчестер. Обернувшись, Кас перехватывает взгляд мужчины, теперь направленный на его торс. Он и сам непонятно зачем опускает глаза вниз на свое тело, мимолетно осматривая свои потертые джинсы, которые он не удосужился застегнуть, и босые ступни. Нужно было натянуть футболку, черт. Он злится на себя за это, и злится на Дина, кажется, за все на свете. Взгляд, который он посылает Винчестеру, искрится раздражением и недовольством, в то время как ответный взгляд Дина нельзя назвать иначе, чем томным. Он фыркает. - Подай корицу. Верхняя полка справа. Отвернувшись назад к плите, он уменьшает огонь и тянется за ложкой. - Я знаю, где у тебя корица, милый. Ложка едва не выскальзывает из пальцев, когда интимный шепот достигает его уха. Он непонимающе хмурится, когда слово «милый», с которым Дин обратился к нему, расшифровывается в его мозгу. Дин ставит банку со сладкой пряностью на стол, мимолетно коснувшись пальцами его запястья. Он чудовищно близко, и вот сейчас он уже должен отодвинуться, выйти из зоны комфорта еле дышащего парня, вместо чего он придвигается еще ближе, ведя носом вверх по его скуле и прижимаясь губами к виску. - Какого черта ты творишь? – скосив глаза к лицу мужчины, ошарашенно спрашивает Кас. - Разве не так ведут себя слащавые парочки? – невинно отвечает Дин, поглаживая его поясницу. – Ласковые обращения. Знаки внимания. Ты же хотел этого со мной, Кастиэль. Мозаика в его голове складывается в четкую картинку в считанные секунды и, дернувшись, он тянется выключить огонь на плите. Этот разговор требует его безраздельного внимания. - Помнится, ты довольно четко разъяснил свою позицию в прошлую нашу встречу, Дин, - гневно сверкает глазами Кас, - и я понял тебя. Мне все предельно ясно. Чего еще ты хочешь? Что ты здесь делаешь? Меньше всего ему сейчас хочется выглядеть жалко. Дин хмурится, поднимая неожиданно ставший серьезным взгляд. - Я пришел поговорить. Хочу предложить кое-что. Он думал, он очень много думал о том, что собирается сделать. Это решение далось ему отнюдь нелегко. Харвелл сказала ему, чтобы он принял свои чувства к Кастиэлю. Это заняло некоторое время, но вот он, Дин Винчестер, стоит на тесной кухне парня и готовится сказать то, что кардинально поменяет привычный уклад его жизни. - Если ты все еще хочешь попробовать, - издалека начинает он, делая акцент на последнем слове, чтобы Кастиэль понял, о чем пойдет речь, - ты должен кое-что усвоить. Он видит, как расширяются в неверии синие глаза напротив, слышит судорожный выдох. Он продолжает: - Все, что ты дальше услышишь, я не намерен навязывать тебе, как незыблемую истину. Если тебе не подойдет это, мы просто пойдем дальше в разных направлениях, каждый своей дорогой. Он снова лукавит. На самом деле, он не уверен, что теперь, после того, как тот посмел прочно обосноваться в его сердце, у Кастиэля есть право выбора. Он не весело ухмыляется этой не озвученной мысли. - Слушай внимательно, Кастиэль. Если мы вместе, то вовсе не потому, что дверь закрыта на глухой засов, а потому, что оба этого хотим. Верность… это для лесбиянок, идущих к алтарю в одинаковых белых платьях от очередного новомодного дизайнера. Мы, - протянув руку и на мгновение ощутимо сжав член парня через джинсы, говорит Дин, - не лесбиянки. Это понятно? Ты можешь это принять? Вопрос застает Каса врасплох. Он сводит брови, и между ними образуется складочка. Мысли проносятся в его голове подобно слепящим вспышкам, сталкиваясь и рикошетом отскакивая от стен черепной коробки, устраивая целый фейерверк из предположений и вопросов, потому что происходящему сейчас просто нет логического объяснения. Дин, кажется, говорит о возможности того, что они будут вместе, как пара. Что их отношения наконец обретут определенный статус. Он не уверен, что правильно понимает. Дин готов попробовать, но что изменилось? - Я бы хотел сначала дослушать до конца, - хрипло отвечает он, прерывая затянувшееся молчание. - Вот, как это будет, Кастиэль. Ты переедешь ко мне. Мой дом станет домом и для тебя, а не просто местом, куда ты приходишь и уходишь. И если поздно вечером меня не будет дома, ты будешь знать в точности, что я делаю: я трахаюсь. А когда я приду домой, я опять же сделаю именно то, чего хочу: вернусь домой к тебе. - Брайану ты тоже в свое время сделал такое предложение? – смело произносит он запретное имя. Дин сохраняет бесстрастное выражение лица, когда отвечает простое и лаконичное «нет». Нет. Ну, конечно. Брайану Дин мог бы оставаться по-лесбийски верным хоть до конца своих или его дней, но так как он не Брайан, о чем Дин не так давно поспешил известить его, на это нечего и рассчитывать. На несколько минут они снова замолкают. Он отходит к окну, бездумно наблюдая за людьми, беспорядочно снующими по улице. Они кутаются в пальто и куртки, не спасающие их от холодного ветра, гуляющего по коже, всасывающегося в вены, забирающегося в душу. Снова идет дождь. Мерцающий свет звезд не пробивается сквозь грозовые тучи, нависшие над городом. Сияющее кобальтом небо - словно колыбель для звезд, скрывающихся там от чьего-то ищущего взора, - вызывает в нем дрожь восторга. Спиной он чувствует чужой напряженный взгляд. - Я приму твои условия, если ты примешь мои, - обернувшись, наконец решает он. Дин немного удивленно поднимает брови. Он явно не рассматривал такой вариант, где могут быть встречные условия. Кастиэлю даже чудится, что он слышит, как крутятся шестеренки и винтики в голове Винчестера. - Во-первых, ни с кем из тех, кого ты трахаешь, ты не будешь видеться дважды. - Единичный трах? – ухмыляется Дин, явно находя в этом что-то веселое. - Единичный трах, - отзеркаливает его ухмылку Кас, и напряжение в помещение немного спадает. - И где бы ты ни был, что бы ни делал, ты будешь приходить домой. Всегда, Дин, - с нажимом говорит он. – К часу. - К трем, - совершает попытку Винчестер. - К двум. Компромисс. Они снова ухмыляются друг другу. - Еще что-нибудь? - Да. Ты можешь вставлять им свой член в какую угодно дырку и как угодно глубоко. Можешь трогать, где угодно и вести в процессе дела какие угодно грязные разговорчики, и мне будет плевать. Но никого из них ты не будешь целовать в губы. Никого, кроме меня. Черная бездна зрачка вытягивает искорки смеха из зеленых глаз. Взгляд Дина изживает веселье, становится серьезным. Дин никогда не целовал его в губы. Он целовал везде, но только не в губы. Секс для Дина – менее интимная вещь, чем поцелуи, и Кас знает, что таким образом срывает еще одну печать. С этим связано его последнее условие. Он так долго хотел ощутить власть губ Дина над своими, и раз он согласен с тем, что помимо него Винчестер будет трахать еще половину города, то он отказывается делить с ними еще и это. Это он сохранит для себя. С минуту Дин раздумывает, сосредоточенно исследуя лицо парня задумчивым взглядом. Условия Кастиэля ограничивают его свободу. Плата за отсутствие верности. - Справедливо. Дин делает шаг вперед, и Кас оценивает это, как согласие. Дин согласен на все условия. Приблизившись вплотную, Дин тянется к его волосам. Боже, как он скучал, но Кастиэлю не нужно этого знать. Он медленно переводит взгляд на губы парня, и тот автоматически проводит по ним языком. Дин упирается рукой в окно позади его головы, оставляя следы на слегка запотевшем стекле, и наконец касается его губ своими. Кас сразу открывает рот шире. Дин берет курс на мочку уха, резко уходя вправо от его губ. Чужой сорванный выдох сожаления касается его шеи. - Ненасытный, - горячо выдыхает ему в ухо Дин. Он улыбается. Начиная с сегодняшнего дня многое изменится, и он эгоистично рад, что хоть это останется неизменным.