And I never minded being on my own У меня никогда не было возражений против своего одиночества, Then something broke in me and I wanted to go home Но потом во мне что-то сломалось, и мне захотелось домой, To be where you are Чтобы быть ближе к тебе. But even closer to you, you seem so very far Но даже рядом с тобой кажется, что ты так далеко. And now I'm reaching out with every note I sing А теперь я тянусь к тебе каждой нотой своей песни. And I hope it gets to you on some Pacific wind Надеюсь, ветра Тихого океана донесут их до тебя.
Florence and The Machine – Wish That You Were Here
Вода в душе шумит долго. Он лежит на боку и прислушивается к звукам, доносящимся из ванной. Он вспоминает, как неуютно повел плечами Кастиэль при входе в дом. Дин хотел бы не заметить этого движения. Он хотел бы, чтобы Кастиэль светло улыбнулся, как бывает только по возвращению домой. Но, видимо, не все сразу, успокаивает он себя. Он вспоминает, как завел парня в ванную, чтобы помочь ему раздеться, и как загнанно Кастиэль стал оглядываться, скользя взглядом по темному кафелю и отводя глаза. Дин понимает. Именно здесь в последний раз земля под его ногами дала самую глубокую трещину, именно здесь он застал их с Брайаном. За то беспомощное выражение синих глаз Дин ненавидит себя до скрежета зубов. Он вспоминает, как протянул руку, чтобы расстегнуть пуговицы на его рубашке. И как Кастиэль резко дернулся, отступив на шаг, и как вцепился холодными пальцами в ткань, не позволяя ему. Дин может понять, что его прикосновения сейчас не желанны. Но он хотел бы иметь возможность позаботиться о нем, а не отступать покорно на несколько шагов, выходя из ванной и тихо прикрывая за собой дверь, быть рядом, а не сидеть на полу в темном коридоре, слушая судорожные всхлипы, заглушаемые шумом воды, когда Кастиэля наконец накрывает. Как часто человек получает то, чего хочет? Он слышит звук осторожных шагов. Деревянные половицы легко поскрипывают. Он наблюдает, как темный силуэт нерешительно замирает в проеме двери, и не успевает задушить раздраженный выдох. Кастиэль ведет себя так, словно не знает, что ему позволено делать, а что - нет. Дин правда старается подавить недовольство, потому что это глупо. И потому что это он всему виной. Скорее поэтому. - Иди в постель, - мягко говорит он, приподнимая край тонкого пледа. Кастиэль забирается под одеяло и неуверенно поднимает глаза. Он опускается на подушке ниже, исподлобья рассматривая Дина. Мужчина усмехается в ответ на этот честный, ищущий взгляд. Он тоже опускается так, что они снова лежат глаза в глаза - синие и зеленые. Дин хочет протянуть руку к его лицу, провести костяшками пальцев по фарфоровой коже, запутаться пальцами в еще влажных после душа волосах, но не делает этого. Он тоже сомневается, что ему позволено. Легкая улыбка ломает губы мужчины, когда он замечает свою одежду на теле парня - свободные домашние штаны и растянутая футболка. Для Кастиэля она большая. Дин улыбается шире. Кастиэль непонятливо хмурится и, подумав, переворачивается на другой бок, отворачиваясь к окну. Улыбка на лице мужчины гаснет, как перегоревшая лампочка. Ему не нравится расстояние между их телами настолько, что он забывает об аккуратности и настойчиво притягивает парня к себе за талию, прижимаясь грудью к напряженной спине. - Просто полежим так, - зачем-то уточняет он в пустоту. Постепенно Кастиэль расслабляется в его руках, словно его тело, отвыкшее от этих прикосновений, заново вспоминает, кому принадлежит. Он смотрит в окно, сквозь черноту ночного неба, и Дин думает, что Кастиэль похож на это небо: до безумия красивый, но такой далекий сейчас. - Я думал, ты не нежничаешь, - раздается его приглушенный голос. - Ты что-то во мне сломал, - признается Дин, и он знает, что Кастиэль почувствовал боль в его голосе. Он торопится замять это. - Спи, - и легко прижимается к его затылку губами. - Я все равно не смогу уснуть сегодня, - ворчливо отвечает Кастиэль. - Вот увидишь, - мужчина слабо улыбается и начинает перебирать темные волосы, подушечками пальцев задевая лоб и виски. Против воли глаза Кастиэля закрываются. Дин думает о том, что впервые за долгое время простыни в его постели больше не холодные. Свет полной луны пробивается через оконные стекла, разливаясь по комнате. Он просыпается от того, что не чувствует Кастиэля рядом. Постель пуста. И страх опутывает тело ледяными пальцами. Выбравшись из кровати, он выходит в коридор и едва ли не крадется: идет, придерживаясь правого края, - половицы там не скрипят. Он бы и рад посмеяться с самого себя, потому что это ребячество. Если бы только не было так страшно снова оставаться одному. Кастиэль обнаруживается в коридоре, увлеченно завязывающим шнурок на правом кеде подрагивающими в спешке руками. Воистину, кто ищет, тот найдет, невесело думает Дин. Оперевшись плечом на стену, он складывает на груди руки и рассматривает своего неудавшегося беглеца, подмечая, что парень не взял у него даже рубашку на смену - он во вчерашней одежде, местами порванной, с грязными пятнами крови. Мужчина лениво обводит взглядом его спину, задерживаясь на светлой ткани, натянувшейся на плечах, доходит до сильных ног и ягодиц, легко позволяя не доброй улыбке растянуть губы. - Куда-то собираешься? Кастиэль вздрагивает всем телом, отшатываясь вперед и едва ли не теряя равновесие. Он не спешит оборачиваться, сокрушенно прислонившись лбом к холодной поверхности двери. Он не успел. - Не надо этого, Дин. Пожалуйста. Просто возвращайся в постель. - Не говори мне, что делать, - Дин в два шага оказывается за его спиной. - Посмотри на меня, - говорит он. Руки почти тянутся, чтобы сжаться на его предплечьях до вишнево-синих кровоподтеков, хорошенько встряхнуть, приложить об стену; он так устал от игр в прятки, от безмолвных исчезновений и односложных ответов. - Я сказал посмотреть на меня. Дин всегда такой Дин. Парень слабо улыбается и качает головой. Он так скучал по отзвуку непререкаемого авторитета и властности в каждом его слове, по тому, как Дин заставляет его дыхание сбиваться и тело дрожать. Он оборачивается, оказываясь в кольце сильных рук, и ничего не может поделать со своей шальной улыбкой. Дин серьезно всматривается в его лицо. - Ну что ты улыбаешься? - вздыхает мужчина, кажется, прощаясь с надеждой понять, что творится в голове у этого невозможного парня. - Есть что сказать? - приподнимает он брови. - Нет, - качает головой Кастиэль, не сводя с него глаз. Под этим взглядом Дин успокаивается, оттаивает. Злость утихает, хоть он по-прежнему не понимает, почему пришлось ловить мальчишку за очередной попыткой ускользнуть от него, вместо того, чтобы восстанавливать поистрепавшуюся нервную систему сном. И тогда рождается горькая обида человека, который явил миру самое искреннее, светлое, самое лучшее, что есть в нем, - любовь, но не получил ответа. И только сейчас он понимает, насколько самонадеян был. Да с чего он вообще взял, что Кастиэль любит его?! Мальчик никогда не говорил этого. Они провели несколько месяцев вместе, как пара, но даже тогда признания не прозвучали. И пускай они так и не обозначили свои чувства вслух, ему казалось, это было очевидно. Хотя Кастиэль отчаянно желал услышать... и то, что он надумал себе его мистическую любовь к Брайану без внимания тоже не оставишь. И все же, сегодня Дин сказал ему, что любит. Кастиэль не ответил ничего. Следует ли понимать, что именно поэтому он и пытался сбежать в середине ночи? И даже после этого, вряд ли Дин имеет право злиться. Это он был тем, кто всю дорогу не видел смысла в подобном обмене любезностями. Что изменилось? Неужели настолько отрезвляюще подействовали месяцы без Кастиэля? И вот уже он, Дин Винчестер, весь как на ладони: изо всех сил старается держать голову высоко поднятой под взглядом синих глаз, пока внутри в истерике бьется девочка-подросток, не получившая ответа на свою анонимную валентинку. Боже. - Ты разве не слышал, что я сказал тебе сегодня? - Слышал, - нехотя отвечает Кастиэль. Его губы больше не улыбаются. - Ты сказал, что любишь меня. - Я имел это в виду. - Нет, - парень качает головой. Дин поднимает брови. - Говоришь мне, что я чувствую? Или обвиняешь во лжи? Кастиэль смотрит так, как смотрят на несмышленых детей. С долей сочувствия и сожаления. - Ты говоришь так, потому что случившееся подействовало на тебя сильнее, чем ты готов признать. Ты испугался, но как только жизнь вернется в привычное русло, вернешься в норму и ты. Я слишком хорошо тебя знаю, - Кастиэль пожимает плечами, - и я просто не хочу снова оказаться за бортом. Вода там ледяная, знаешь ли. Горькая ухмылка уродует его обветренные губы, с маленькой ранкой в самом уголке. Зеленые глаза прослеживают ее появление и сужаются. - Хватит этих метафор! - он почти кричит. - Ты правда так думаешь? - зло шипит он. На скулах надуваются желваки. - Ты не веришь мне, когда я говорю, что люблю, и поэтому собирался свалить по-тихому, пока я сплю? А потом что, снова игнорировать мои звонки и спать с какими-то потными ублюдками? - его голос набирает силу с каждым словом, и он все-таки срывается на крик, внутри рождаются и лопаются целые галактики гнева и отчаяния. - Думаешь, пройдет пару дней, и чувства исчезнут, как по щелчку? Потому что не по щелчку они появлялись, - он тяжело дышит. Виски начинают пульсировать. Кастиэль потрясенно моргает, и Дин успевает заметить, что его удивление - неподдельное. А спустя мгновение каменная маска самообладания снова сводит высокие скулы парня. - О, Дин, - говорит он, вплетая в голос нотки намеренно обманчивой ласки, которой не суждено перебить яд в следующих словах, стать панацеей от них. - Все те, с кем я переспал за это время, впечатлили меня достаточно, чтобы я не думал о них, всего лишь как о потных ублюдках. Дин рычит, натурально. Он думает, что сейчас прибьет этого мальчишку. Потому что по какой-то причине его саркастичные замечания заставляют волны злости еще быстрее расходиться по телу, но он ведь знает, что парень просто никогда не был тем, кто лезет за словом в карман. Его слова - это неправда! Но он уже слышит истеричный визг тормозов у себя в голове и чувствует, как руки отключаются от головной системы управления, и когда между телом Кастиэля и парадной дверью его стараниями происходит внушительная авария, он понимает, что иногда вжимать педаль тормоза со всей силы недостаточно, если не сделать этого вовремя. Он яростно впечатывает свои губы в губы Кастиэля и наваливается на парня всем весом, и только когда под напором их тел дверь почему-то распахивается наружу (хотя по всем законам логики, само собой, должна быть заперта), выкидывая их на крыльцо дома, злость уступает место минутному удивлению. На задворках сознания вспышкой мелькает понимание: Кастиэль провернул замок прежде, чем принялся за шнурки (да кто вообще сначала идет открыть дверь, а потом - обуться?!), и тут же забывается. Они вываливаются за порог, цепляясь за шершавую стену дома и друг за друга в попытках остановить падение, и каким-то чудом все-таки удерживают равновесие и остаются на ногах. Шокированный Кастиэль удивленно мычит в поцелуй, и Дин яростно кусает пухлую губу, чтобы тот, наконец, замолчал. Он теснит парня к одному из шести деревянных столбиков по периметру крыльца, и довольно урчит, как большой тигр, когда Кастиэль начинает жадно отвечать на поцелуй. Уличные фонари не работают, совсем скоро рассвет. По-ночному прохладный воздух зверем набрасывается на их разгоряченные тела. Оглушительная тишина вокруг разрывается звуком мокрого поцелуя. Он отточенным движением подсаживает парня на деревянные перила. Их ширина позволяет, и все же Кастиэлю не очень удобно: он то и дело отклоняется назад, едва ли не переваливаясь через них, и сильнее жмется к мужчине, обхватывая ногами его талию. Дин ухмыляется и крепче прижимает его к себе, уверенно оглаживает мышцы спины, лопатки, бока, разводит ему ноги шире, целует грубее, показывая, кто в этих отношениях всегда был и остается главным. Он не уверен, что когда-нибудь пресытится этим телом. Кастиэль беспомощно стонет под этим напором. - Ты так любишь держать все под контролем, малыш, но что от него остается, когда ты со мной? - мягко выдыхает Дин ему на ухо. - Ты уже готов просить. Когда я делаю вот так... - он ласково поглаживает внутренние стороны его бедер, пока цепкие пальцы оставляют синяки на его плечах. - Хочешь, чтобы я зашел дальше? - для галочки спрашивает он, потому что, ох, что ему точно не нужно, так это разрешение. Не спрашивают же люди, когда берут свое? Но ему нравится такой Кастиэль: громко дышащий, с большими блестящими глазами и подрагивающими напряженными бедрами, такой нуждающийся и зависящий от его воли, потому что все будет в точности, как захочет Дин, и он знает это. - Дин. - Чтобы трогал тебя, как раньше, ласкал так, как ни один из тех придурков не мог? А знаешь, почему? - он легко ведет носом по линии его нижней челюсти, и вдруг больно прикусывает мягкое местечко под ухом. Кастиэль вскрикивает. - Потому что тебе нужны мои руки и мой член, и от этой необходимости тебе уже ничем не откупиться. Ты любишь меня, - неожиданно убежденно говорит он, и синие глаза испуганно распахиваются. Мужчина поднимает брови. - Вздумаешь отрицать - выебу так, что не то, что сбежать от меня не сможешь, - даже уползти не получится. Кастиэль молчит и отводит глаза. Не отрицает. Дин внимательно наблюдает малейшие изменения его лица, и стальной кулак, все это время в тисках держащий его сердце, медленно... разжимается. Он с диким облегчением понимает: Кастиэль все-таки любит. От этих эмоций возбуждение спало, и он с улыбкой изучает беспокойное лицо мальчика: усиленно сведенные брови, ровный нос, скулы... Ему нравится то, что он видит. Он думает о том, как сильно скучал. Кастиэль нервно покусывает нижнюю губу, и Дин большим пальцем отводит ее от кромки белых зубов. - Ты... - неуверенно говорит парень, потому что молчание затягивается, но на самом деле даже не представляет, что собирается сказать. Он хмурится. Так напряженно сдвигает брови, словно решает сложную математическую задачу. Дин знает, что с математикой у парня проблемы, и милостиво дает ему время, ощупывая взглядом медленно светлеющий небосвод. Маленькие точки звезд светлеют вместе с ним. Проходит, наверное, минута прежде, чем Кастиэль перестает хмуриться, видимо, что-то для себя решив. Он спрыгивает с перил и складывает руки на груди, показывая всю свою решимость. - Ты говорил серьезно? - и тут же теряет ее под скептическим взглядом мужчины. - Просто, я думал... Точнее, я просто не поверил, что вы с ним не вместе. Я знаю, что ты любишь его... - Придурок, - Дин в ужасе качает головой. Кастиэль вздыхает. - Я пытаюсь понять. - Послушай меня, - Дин отводит глаза. - Брайан Рэйнольдс - любовь всей моей жизни. Тише, дослушай и не перебивай, - выдержав паузу, он продолжает. - Я слишком долго и слишком сильно любил его, я не могу просто выкинуть его, как отстойную главу из книги, потому что это - моя жизнь. Но разве ты не понимаешь, что я имею в виду? Любовь всей жизни - о ней никогда не говорят хорошо. Это всегда кто-то, принесший слишком много боли, о ком вспоминаешь со светлой грустью, но с неохотой. И это непременно человек из прошлого, - он улыбается тепло и приязненно. - Мальчик мой, у нас с тобой непростая история. И я слишком часто делал вещи, которыми не горжусь. Я не верю в Бога, судьбу и не целую Библию перед сном. Я планирую сделать тебя частью моего мира на все оставшееся будущее, потому что если я во что-то и верю, так это в нас. Вместо ответа Кастиэль целует его, и если раньше Дин и не верил в существование чего-то незыблимого и постоянного, то не теперь. Кастиэль перевернул его жизнь вверх дном, подобно урагану или сильнейшему шторму, подстроил под себя, и может быть правильный человек - это и не тот, с кем тебе спокойно, жизнь с которым течет одним потоком. Может быть, тот самый, твой человек - тот, кто приходит и устраивает беспорядок в твоих мыслях, в тоже время удивительным образом упорядочивая их, как будто именно ему всю жизнь было уготовано судьбой рассадить всех твоих тараканов по отдельным банкам и навсегда выключить свет в твоей голове, чтобы они в страхе не разбегались в разные стороны, а оставались в банках. Он гасит лампочку в твоей голове, а вместо нее зажигает лампадку в твоем сердце, и тогда ты больше не руководствуешься разумом, ты больше сам себе не хозяин, но тебе нравится твой новый поводок. Потому что ты точно знаешь: он никогда не перекроет тебе дыхание.