Разрушая границы

Слово искать иголку в стоге сена… Эмма до конца не была уверена в том, что это вообще инициалы, а не какое-нибудь сокращение препаратов. Но ей до последнего не хотелось читать содержимое этого письма, просто потому что это слишком подло, чтобы там не было Генри спрятал это от посторонних глаз, пусть даже так не надежно. Она вышла из лаборатории и столкнулась с Пулом, который как раз направлялся туда спросить все ли в порядке у мисс Кэрью. Эмма сама догадывалась о том, что он не знает о его гостях ровным счётом ничего. Поэтому даже не стала спрашивать о том, чтобы могли значить эти загадочные буквы. Она вежливо попрощалась и скрылась из дома доктора Джекилла. Джон... Наверное он был единственным человеком, который мог бы помочь сейчас Эмме. Когда она поняла это, то невольно остановилась на месте. Переступить через себя, и ещё раз взглянуть в глаза того, кто убил её супруга?! Это выше её сил. Но ведь так хотел сам Генри. Впрочем Джон был его лучшим другом, это мог сделать кто угодно, но доктор Джекилл не должен был погибнуть от его рук. Казалась уже в сама Эмма разрывалась на две части. Одна твердила о том, что нельзя видеть Джона, другая о том, что только он сможет помочь ей. Эмма не знала, сколько сейчас времени, но было ясно, что над Лондоном давно опустилась глубокая ночь. Её ноги сами вели девушку в сторону дома, где жил мистер Аттерсон. Но сама она крайне неохотно шла. Может бросить все это? Если Генри не отправил это письмо, значит он не хотел этого. А может просто не успел… Ей нужно пойти до конца. Забыть обо всех принципах, забыть обо всем. Джон жил не так далеко от Генри, поэтому Эмма сама не заметила, как дошла. Она поднялась на порог, но не решилась постучать в дверь. Ведь так нельзя, за ней прячется убийца её единственной любви. Ведь этому нет оправдания. Он убил его… Эмма ещё долго простояла на пороге, после чего поняла, что все же ей лучше уйти. Она не сможет осилить эту встречу. Ей не хватит сил. Она стала спускаться обратно по ступенькам, но в какой-то момент развернулась и решительно постучала в дверь. Ей долго не открывали, видимо Джон уже давно спал. Мисс Кэрью с каждой секундой понимала, что это слишком плохая идея. Надежда увидеть его покидала девушку, и она снова собиралась уходить, пока не услышала приближающиеся шаги. Когда мистер Аттерсон открыл дверь, Эмма замерла, боясь повернуться и посмотреть в его глаза. Ей тяжело переступить через гордость и принципы. Джон был удивлён увидеть мисс Кэрью в столь поздний час. Он думал, что она не просто никогда с ним не поздоровается, а будет всячески избегать встреч. — Мисс Кэрью, чем могу быть полезен? -в его голосе слышались ноты сожаления и горечи. Он прекрасно понимал, кем являлся для Эммы, да и не только для неё, он убийца, притом убийца своего собственного друга. Эмма ничего не отвечала, лишь через несколько секунд развернулась к мужчине. Она из всех сил пыталась не заплакать, хоть слезы уже давно стекали по щекам. — Эмма, я знаю, что не имеет смысла просить у вас прощения. Такие вещи не должны прощаться, но я хочу, чтобы вы знали, я не одной секунды не переставал думать о Генри. Для меня он был не просто друг, он был мне как родной брат. Вы можете думать обо мне все ,что угодно, и скорее всего это так и есть, но если когда-нибудь вы сможете принять мои извинения, то я буду по-настоящему счастлив. Видит Бог, я не хотел этого. Правильно мне всю жизнь говорили, не поднимай пистолета, если не хочешь выстрелить. — Джон…-девушка на секунду задумалась над тем, что собиралась сказать, -Джон, я не держу зла. И только сейчас это поняла. Самое главное, что ты был его настоящим другом, который всегда мог помочь в трудную минуту. Судьба коварная штука, и кто его знает, может это лучший выход для Генри. Как бы мы сильно с тобой вдвоём не хотели этого, вернуть его уже невозможно. Я к тебе не затем, чтобы требовать извинений, я за помощью. И все же насколько Эмма была мудрой несмотря на то, что она была так молода, она всегда могла правильно рассуждать. Она умела прощать, потому что давно поняла, что каждого человека накажет жизнь, а таить зло в сердце хуже для неё самой. Джон всегда, с большой радостью был готов помочь Генри, а значит и его Эмме. Он впустил её в дом, закрывая следом дверь. Эмма присела на диван, который стоял в гостиной, и снова обратилась к мистеру Аттерсону. — Джон, ты же очень близко общался с Генри, наверняка знаешь многих, кто его окружал, это письмо я нашла в его лаборатории, - Эмма протянула лист в сторону Аттерсона, — ты не подумай, я не читала его, просто Генри не успел отправить его. Я так мало могу сделать для него, но я думаю он был бы рад этому. Я понятия не имею, кто его получатель, и единственный ключ к разгадке, это две буквы, которые написаны его почерком на обратной стороне. Я не уверена, но почему-то мне кажется, что это чьи-то инициалы. Скажи пожалуйста, у Генри были знакомые, чьё имя и фамилия начинались с двух букв… Л.Х Первые минуты Джон тщетно пытался вспомнить, кто из знакомых походил бы. Он перебирал всех, с кем общался Генри последнее время, но совпадений не было. Ему, уже не меньше, чем Эмме хотелось понять, кому же принадлежат эти две буквы. Где же найти этого человека, может Джон и во все не знает его, ведь лучший друг, ещё не означает, посвящённый во все тайны. Он отправился на кухню, чтобы заворить для Эммы чай с ромашкой. Её руки, которые так крепко держали лист бумаги, дрожали так, будто её в одном платье выгнали на мороз. Но Аттерсон понимал, что это лишь нервы, которые дают о себе знать. Он наливал кипяток в чашку, а про себя продолжал повторять эти две буквы… Л.Х… Кому же они могут принадлежать? Может это во все не инициалы, а какие-нибудь знаки, которые мог понять только Генри. Он уже было стал размышлять, как Эмма, потому что так и не мог вспомнить человека, с таким именем и фамилией. Мужчина поставил кружку на блюдце и понёс в гостиную, где сидела мисс Кэрью. Идя, он продолжал повторять…   «Л.Х… Хайд?! Нет имя начинается на другую букву… Леди Бик… Нет, не то… Лорд С… Нет, все не то… Л. Х… Господи, Генри, почему у тебя никогда не было привычки писать доступным языком…» Он продолжал рассуждать, перебирая имена по новому кругу, где хотя бы имя или фамилия начинались с нужных букв. «Эдвард Хайд, Леди Биконсфилд, Лорд Савадж, Люси Харрис…» Последнее он произнес, уже когда стал подходить к гостиной. Он замер на месте, повторяя про себя по слогам: «Люси Харрис… » Джон выронил из рук чашку, а весь кипяток вылился на него, но казалось он этого не понимал. Он осознавал только одно, что как бы страшно это не звучало, но инициалы совпадали с именем этой девушки. Эмма вздрогнула от неожиданного удара посуды об пол, который произошёл за её спиной. Она повернулась к Джону, но увидев, что на нем нет лица, тут же подбежала, спрашивая все ли хорошо. Больше всего в этот момент Аттерсону хотелось лишь одного… Куда-нибудь исчезнуть… Куда угодно, только подальше от глаз мисс Кэрью. Ведь он прекрасно осознавал, что сделать вид, что так и не смог разгадать эту загадку, это поступить не честно с Эммой, ведь она будет изводить себя, пока в конечном счёте не узнает правды, а сказать ей прямо, как все есть он тоже не мог. Он переступил, через уроненную чашку, которая каким-то чудесным образом не разбилась, только блюдце немного треснуло, и сел на диван. При всём его желании сказать правду, он не смог бы подобрать правильных слов. Ранить Эмму до конца, или вести в заблуждение. Если она только поймёт о том, что Джон знает тайну этих загадочных букв, она добьётся того, чтобы он сказал. Ведь в этом и заключался характер мисс Кэрью, слабая снаружи, но невероятно сильная внутри. Она продолжала спрашивать у него, что же случилось, но он молчал. Как же тяжело подобрать правильные слова, когда они настолько нужны… Джон взглянул на Эмму, которая сидела рядом, окончательно поняв для себя, что лучше сказать правду. Ведь Эмма мудрая, она должна понять все правильно. — Эмма, я знаю кому принадлежат эти инициалы. Но поверь мне, ты не хочешь знать этого человека. Если нужно, я сам могу отдать это письмо… Снова, — последнее слова он сказал шёпотом — Снова? Джон, после смерти двух самых близких людей мне уже невозможно сделать больнее, только если с папой что-то случиться, но я даже не хочу думать об этом. Я прошу скажи мне, кто это, я должна сама отдать это письмо. Я не смогу это объяснить, но я надеюсь ты сможешь понять меня, насколько это важно. Джон тяжело вздохнул, но ему ничего не оставалось делать. Если мисс Кэрью так хочет, значит придётся сказать правду. Почему-то ему казалось, что именно так и должно быть. Что все идёт правильно, и что это не ошибка, а правильная последовательность судьбы. — Эмма, я не знаю как тебе сказать, потому что все нужные слова теряются. Но я прошу, не перебивай меня и пойми правильно. Эти инициалы принадлежат девушке. Люси… Люси Харрис. После того, как он получил отказ на совете попечителей, уже с того времени и без всяких формул это был совсем другой Генри, весь его мир разрушился и он был готов пойти на многое. Именно поэтому он пошёл в паб. Ведь вопреки тому, что ему отказали ставить опыты на живых людях,он хотел найти добровольца для своих экспериментов. Ты знаешь ли этом месте , поскольку оно находится в направлении дома доктора Джекилла. Именно там он и встретил её. И тут Эмма поняла, что очень поторопилась, когда говорила о том, что ей невозможно сделать больно. Именно сейчас это получалось очень хорошо. Она продолжала слушать очень внимательно рассказ Джона о Мисс Харрис — И именно оттуда он стремительно ушёл. Пойми Эмма, я знаю, что сейчас ты думаешь самое худшее о Генри, о том что он предал тебя. Но это совсем не так. Люси, эта та девушка, которая только выглядит такой, какую ты сейчас её представляешь. Но на самом деле у неё очень поломанная судьба. Кроме того, что Генри оказался единственным человеком, кто проявил уважение к ней, большего я ничего не могу сказать о них. Он не предавал тебя, он просто помогал другим. Именно Мисс Харрис стала первой, кто пострадала от рук Хайда. И кроме Генри ей никто не смог помочь. Вот такой замкнутый круг, он же навредил, он и исправлял. Но не мне объяснять тебе, что это были совершенно два разных человека. Я понятия не имею, что сейчас с ней, и может быть, если честно я верю в это, она послушалась совета Генри и уехала из Лондона, как можно дальше. Знаешь, можешь осуждать меня, как хочешь, но это не поступок предательства, это поступок, который доказал ещё раз, насколько доктор Джекилл был светлым человеком. Он любил только тебя, но это не мешало ему быть отзывчивым для других. Пусть даже для таких, как мисс Харрис. С каждым словом Джона Эмма все больше и больше осознавала то, что он действительно прав. Это не предательство, это умение разглядеть за маской улыбки ужасную боль. Именно таким умением и обладал Генри. Он всегда понимал, когда Эмма искренне улыбалась, а когда её что-то волновало. — Да, так и есть. В этом был весь Генри. Как же мне не хватает этой искренней доброты. Джон, ты сказал, что она может быть уже и не в Лондоне? Как мне её найти? — Эмма, давай я помогу? Пойми, тебе в том месте делать совершенно нечего. — Джон, я дала себе слово, значит я доведу это дело до конца. Как мне найти эту мисс Харрис? — У неё нет друзей. Она совершенно одна. Поэтому и спрашивать не у кого. Но можно попытать удачу ,спросив у кого-нибудь из паба, вдруг она поделилась своими планами, хотя крупно в этом сомневаюсь. — Спасибо Джон — Эмма, только пообещай мне, что не пойдёшь туда в это время! Ночью тебе там делать уж точно нечего. Хотя бы утром! — Но… — Эмма! — Хорошо, Джон, обещаю. Спасибо большое, прости за столь поздний визит, я пойду. — Прости ещё раз за все. Эмма уходила совершенно в смешанных чувствах. С одной стороны ей стало легче от того, что она поговорила с Аттерсоном и что хоть как-то, через себя, смогла простить его. А с другой стороны новый факт, который всплыл, убивал её изнутри. Как бы она не пыталась утешать себя тем, что это были лишь благие побуждения, на душе все равно был какой-то осадок. Она вернулась домой, когда на часах пробило два часа ночи. Все давно спали, поэтому Эмма очень тихо прошла к себе в комнату. Она смогла уснуть только под утро, размышляя обо всем, что случилось за прошедшие часы. И о том, что завтра ей придётся посмотреть в глаза той самой Люси. Впрочем не завтра, а уже сегодня…