Совсем не добрая школьная история

      - А знаешь, Сопельник, я ведь почти что начал считать тебя адекватным. Но ты и на этот раз умудрился меня удивить.       Аскольд Вельяминов снял очки – аккуратно, двумя пальцами, будто держал в руках хрупкое насекомое. Так же аккуратно сложил их в футляр, какое-то время возился, устраивая гробик для своих бесценных стекляшек на дне сумки, натянул перчатки.       На заднем дворе школы, где они стояли сейчас, было нещадно холодно, и, если не прижиматься к стенам, дуло, как в аэродинамической трубе. Аскольд натянул перчатки, отогнул воротник и поправил шарф – спокойно, привычно, уверенно.       Он все делал именно так, со спокойной уверенностью в каждом жесте. Внушая доверие и невольно располагая к себе собеседника. И когда он поднял глаза на Олега, синие, честные, беззлобные, тот даже невольно шагнул к нему навстречу – а после сделал шаг назад и прижался спиной к холодной стене.       Наблюдая за этими манипуляциями с шарфом, с воротником, с очками, Олег Сопельник думал о том, что с людьми Аскольд ведет себя совсем не так бережно, как с вещами. Что вещами он хотя бы дорожит – а вот людей совсем не боится ломать и перемалывать в труху. Будто ставит опыты на каждом, с кем доведется столкнуться. Бьет всегда по болевым точкам, всегда знает, куда ударить, чтобы было больнее, чтобы задеть за живое, до самого мяса, до костей и соплей. Бьет, и наблюдает, что будет дальше. Будет жертва скулить, жаловаться, бросится с кулаками? Или поведет себя, как Сопля, то есть забьется в угол и будет дебильно улыбаться, пока его поливают помоями и вываливают в перьях?       Шаман в этом отношении, то есть в своем презрении к окружающим, был как-то честнее и правдивее. Он просто бил – в прямом смысле этого слова, кулаками по почкам. Больно, обидно, неприятно, но, по крайней мере, Олег всегда знал, чего от него ждать. Ну, то есть знал до последнего момента…       А вот чего ожидать от Аскольда, Сопля не знал никогда. Впрочем, до сегодняшнего дня этот парень как-то не сильно интересовался его персоной. Они будто бы жили в параллельных вселенных, видели друг друга, но никогда не пересекались. И до сегодняшнего дня Олег даже не думал о том, чем может ему грозить близкое знакомство с Аскольдом Вельяминовым. Потому что никогда не знаешь, чего ожидать от бультерьера с честными синими глазами. Лживое зеркало души… сейчас он смотрит на тебя своим почти наивным взглядом, а уже через секунду – что будет через секунду? Он пройдет мимо, бросится на тебя, разорвет, прыгнет и вцепится в глотку, пролетит по касательной? Или захочет поиграть в какую-то свою жуткую бультерьерскую игру?       Матерь божья, и на кой он вообще поперся с ним на задний двор? Если Аскольду хотелось с ним поговорить, пусть бы говорил, что хотел, прямо перед школой, какая нафиг разница…       - Скажи мне, Сопельник, ты действительно думаешь, что если ты будешь ходить и в открытую нарываться, всем сразу же станет лучше? Тебе станет лучше? - Аск подошел к Олегу почти вплотную и осторожно, будто боялся сломать, взял его за плечо и прижал к стене. – А может быть, умник-интеллектуал, ты думаешь, что раз мой отец организовал этот ебучий фонд помощи обсосам и помогает тебе деньгами, то я перестану считать тебя чмом? Пожму тебе руку, мы пару раз поболтаем о музычке, и я сразу же начну относиться к тебе, как к старинному другу? Позову тебя пить пиво, приглашу на семейный ужин, позову на тусу вместе снимать баб?       - Я не пью пиво. И вообще алкоголь... – Олег непонимающе хлопнул глазами. – У меня сердце…       - Олежек, радость моя, да мне вообще насрать, что ты там пьешь, а что нет. И от чего ты можешь подохнуть – тоже. – Аскольд картинно закатил глаза, тихо фыркнул. – Ты пойми своим скудным мозгом, Сопля, мне нет до тебя дела. И я общаюсь сейчас с тобой только потому, что ваши с Шаманом половые игрища двух гамадрилов могут иметь нехилые последствия для вас обоих. А Шаман, знаешь ли, мой хороший друг, хоть он и полный идиот. И мне очень больно смотреть, как какая-то сопля на ветру планомерно портит ему жизнь. Понимаешь меня, деточка?       - Вообще-то, вы с Шаманом оба ебнулись. Я вообще его не трогаю… – Олег попытался выкрутиться из Аскольдова захвата, но только неуютно заерзал спиной по холодной стенке. – Скажи еще, что ты его от меня защищаешь… очень, блять, смешно.       - Смешно то, что из-за тебя, прыщ на ровном месте, Шаман может лишиться всего, что у него есть: уважения, статуса… да вообще нахуй всего. Просто потому, что рядом будет вертеться кто-то вроде тебя. А чего лишишься ты, Сопля? Ну, кроме своего офигенного разросшегося космического нихуя?       - Я верчусь возле него? А твой офигенный друг, ради которого ты тут жопу рвешь, сказал тебе, что он меня домогался?       Олег шумно выдохнул и замолчал, пытаясь спрятать глаза и куда-нибудь деть руки. Вообще-то, он искренне полагал, что подобное признание будет стоить пары лет жизни и пары километров измочаленных нервов.       Его домогался другой парень. Его хотел трахнуть Алекс Шаманский. Ситуация, равная по масштабам полному пиздецу. В равной степени грязно, мерзко, стыдно и неправильно. А еще настолько же сладко и возбуждающе, что от одной мысли о том, как Алекс Шаманский целовал Олега, придерживая за подбородок, у того, никогда раньше не задумывавшегося не то что о своей ориентации, а о сексуальном аспекте жизни в принципе, начинались банальные подростковые поллюции.       Говорить обо всем случившемся Олег Сопельник не собирался даже под страхом смерти. И вот – так запросто выпалил все в лицо Аскольду. Ну, то есть не все, но… черт! Все это было слишком просто, так просто, будто все это время Олег хотел сказать об этом хоть кому-нибудь, да хотя бы тому же Аскольду.       - Вообще-то, я удивлен. – Аскольд усмехнулся, наконец-то выпустил Олегово плечо из захвата. – Я удивлен, что он ждал так долго. Не уверен, знаешь ли ты, девочка, а вот я знаю, что Шаман двинулся на тебе с тех пор, как ты перевелся в нашу школу. Знаю про его игры с рабством, о том, что он там еще решил замутить, чтобы держать тебя под контролем… О том, что он тебя поцеловал и обещал трахнуть, я тоже знаю. Я не знаю одного, Сопля. Что в тебе такого. Что он нашел в таком мудаке, как ты. Почему он бегает за тобой, как за девкой, а ты в ответку выставляешь его полным идиотом перед всем классом.       - Может, все дело в том, что я не похож на девку? – Олег сам не понял, как почти сорвался на крик и почти повис на Аскольде, не то пытаясь удушить его, не то схватить за шиворот. – Может, мне вообще промолчать нужно было? Может, мне еще и жопу нужно было ему подставить? Вот тебе, дорогой Шаман, личный раб, вот тебе его зад в безвозмездное пользование, все, как ты заказывал – так надо было, да? Прогнуться и сделать вид, что ничего не было?       - Нет, не так. – Аскольд смахнул Олега со своей шеи и снова прижал к стене. – Все не так, и вы с Шаманом два педика, которые угробят друг друга нахуй. Так что слушай меня, Сопельник, потому, что тебе давно уже пора уяснить одну простую вещь. Прежде, чем мериться письками, нужно убедиться, что твоя писька больше. Понимаешь? Нужно хотя бы иметь то, чем ты собрался мериться. А твой маленький хуец пока что размером с детский мизинчик. Вот такой. – Он стащил с себя перчатки, выставил вперед мизинец и чиркнул ногтем по верхней фаланге. – Ты, конечно, решил поиграть в героя и всему миру доказать, что ты не ничтожество, хотел что-то там доказать Шаману? Этого ты хотел? Но, на самом деле, ты был и остаешься жалким слизняком, каким ты и был. И будешь таким до тех пор, пока не поумнеешь. Головой, блять, начинай уже думать, кусок тупого ушлепка!       - Я не понимаю, - от такого напора Олег вдруг разом сник и втянул голову в плечи. – От меня ты чего хочешь?       - Я хочу тебя попросить. – Аск усмехнулся и сделал шаг назад. – Круто, да? Я о чем-то тебя прошу. Прошу тебя не подставлять Шамана. У него нет тормозов, и если вы всерьез начнете бодаться, он наворотит таких дел… Слушай, мне наплевать. Хочется вам всех этих гейских поебушек и голубой романтики с разбитыми еблами – ради бога. Только играйте в эти игры где-нибудь за воротами школы. И желательно без свидетелей и за закрытыми дверьми.       - С чего ты вообще взял, что мне вообще этого хочется?       У Олега Сопельника вдруг сел голос. Будто кто-то сдавил ему горло, взял за грудки и вытряхнул душу, узнал его самую страшную и непристойную тайну...       Но Аскольд будто и не заметил, что Олегу стало не по себе – просто пожал плечами, снова натянул перчатки на успевшие посинеть от лютейшего холода пальцы.       - Ты его не сдал. Какие еще нужны доказательства?       Когда Аскольд Вельяминов ушел – высоченный, с идеально прямой спиной и гордым разворотом плеч – Олег еще какое-то время стоял, прислонившись спиной к холодной кирпичной стене и смотрел туда, где только что стоял этот чертов Аск. Личный бультерьер Шамана. Лучший друг.       Сопля вдруг с тоской подумал о том, что сам не отказался бы от такого друга. Настолько же сильного и злобного. А еще способного порвать за тебя глотку. У него самого никогда не было таких друзей. Если уж совсем начистоту, у него вообще никогда не было друзей – если, конечно, не считать, раннего детства и возни в песочнице с такими же несмышлеными малышами, каким когда-то был и он сам… Какими когда-то был даже Шаман. И даже этот ненормальный Аскольд.       Хотя, если бы только не его дружба с Шаманом, Олег, наверное, мог бы решить, что Аск – далеко не самый худший из людей. Совесть и чувство справедливости у него были какими-то уж очень извращенными, на свой лад, но они у него, по крайне мере, хотя бы были. И все было бы хорошо, если бы не Алекс Шаманский, который и тут не мог не нагадить. Если бы не гребаный Шаман, вот именно.       И если бы не все эти школьные подковерные игры, в которые у Олега не было никакого желания ввязываться. Все эти статусы в школьном прайде, борьба за иллюзорную власть, вся эта выслуга перед учителями и табели о рангах – разве он хотел для себя именно этого? Доказывать всем этим детишкам, для которых самая большая проблема – это двойка в табеле, что он действительно чего-то стоит? А они сами, все эти богатенькие чистенькие ублюдки – они стоят того, чтобы что-то им доказывать? Чтобы вообще перед ними распинаться?       Олег считал, что он давно перерос этот детский сад, что на всю эту возню детишек в песочнице он смотрит свысока, что он одинаково презирает и школьную элиту, и тех, кто перед ними пресмыкается. Вот только на самом деле - и вчера он осознал это совершенно отчетливо - ему надоело быть вечным изгоем. Надоело быть Соплей, парией и мальчиком для битья. Надоело ходить по струнке и делать вид, что он действительно боится их всех. Грымзу, учителей, Шамана, всех тех, кто издевался над ним все эти годы…       Правда, Аскольда он все равно боялся. Боялся теперь уже за то, что тот был так непоправимо и чертовски прав. Потому, что, черт возьми, почему он не сдал Шамана, почему никому ничего не сказал, почему не пожаловался Грымзе? И нет, он поступил так вовсе не потому, что та все равно бы не поверила ни единому его слову.       По логике Аскольда выходило, что он сам все время провоцировал Шамана, что он сам нарывался на побои, что он сам хотел обратить на себя внимание, быть изгоем, быть вечно битым отщепенцем, но все равно обратить на себя внимание… Нет, эта логика была для Олега слишком извращенной, какой-то пошлой и грязной, на грани шизофренического порно с изнасилованием и побоями. На самом деле, Сопля даже не был уверен, что такое порно существует взаправду – здравый смысл запрещал ему думать о таких вещах. До этого самого времени.       Но, так или иначе, все эти странные игры слишком затянулись и не сулили Олегу ничего хорошего. Он и так слишком долго был центром всеобщего внимания и, черт возьми, он просто не привык быть центром всеобщего внимания!       Все происходящее смущало его и пугало до чертиков. И вот теперь этот разговор с Аскольдом, а до этого – странные намеки Шамана… нет, пожалуй, с него хватило всего этого дерьма, он нажрался впечатлений на несколько лет вперед. А сейчас настало то самое время, когда нужно благоразумно залечь на дно и снова постараться поменьше отсвечивать. И если Шаман снова попытается его достать – окей, это хотя бы будет нормально. Насколько это все вообще может быть нормальным.       На следующий день Олег пришел в школу раньше обычного. Он сам убеждал себя в том, что просто слишком заморачивается и переживает из-за Аскольда и его странных поступков, но, на самом деле, просто не хотел, чтобы кто-то видел, как он снова униженно ползет за свою последнюю парту. Сопля даже не был уверен в том, будет ли кому-то дело, будет ли кто-то следить за тем, куда он сядет сегодня – и все-таки старался меньше попадаться на глаза одноклассникам. Весь день он был тише воды и ниже травы, втягивал голову в плечи, всегда выходил из классов последним, а после тихо просачивался в пустые кабинеты, когда там не было даже учителей. Сказать по правде, он панически боялся того, что рано или поздно кто-нибудь обратит на него внимание, кто-нибудь подойдет и все-таки спросит: ну что, смельчак, что же ты не сел с Шаманом сегодня? Сдулся, Сопелька? И это все, на что тебя хватило, девочка-зассыха, один раз громко вякнуть и смыться в кусты?       Но в классе всем было наплевать на его соплиные проблемы. Одноклассники обсуждали предстоящую контрольную по физике, то, что Бабка Сталина опять выдала какую-то неподъемную гору домашки, короткую розовую юбку Дашки Астаховой, новое колечко Марины Бережной, премьеру нового фильма, чьего-то личного стилиста, который «даже жаль, что натурал, но лапочка и просто бог»…       И даже Шаман и Аскольд весь день то ли делали вид, то ли и правда не замечали Олега, и это, с одной стороны, несказанно радовало и давало Сопельнику целый день передышки, а с другой, почему-то задевало. Столько было шума, столько разговоров, столько картинных поз – и все ради чего?       Ну, хорошо, Аскольд просил не подставлять Шамана, и, вуаля, Олег его не подставляет, ведет себя, как бедная моль в обмороке и боится каждого чиха. Все довольны, и навряд ли от этого волкодава в модных очочках стоит ожидать благодарности. Да и, мать вашу, можно подумать, этими очками можно всерьез кого-то обмануть, это же, мать вашу, еще хуже, чем маскировка Супермена! А вот Алекс Шаманский со всеми его разговорами про рабство и недвусмысленными намеками – от него Сопля ожидал каких-то более активных действий. Глупых издевательств, пошлых шуток, «неси мой портфель, жалкий раб», «развлекай меня», «отгоняй мух»… После того поцелуя на кухне он ожидал от Шамана чего угодно, только не полного игнора.       А потому, когда после уроков, уже за воротами школы, Алекс Шаманский подошел к нему со спины и резко развернул к себе лицом – Олег чуть не грохнулся на землю, громыхая всеми своими костями, но в какой-то степени даже испытал облегчение.       Выходит, Шаман помнил о нем весь день, и только ждал подходящего момента, чтобы подойти… и - что? Ударить? Снова поиздеваться?       Сопельник смотрел на Шамана, стараясь хотя бы не улыбаться, хотя бы не выглядеть слишком счастливым. А Шаманский всматривался в его лицо, будто пытаясь решить в уме сложную задачку и пытаясь что-то определить для себя – а потом просто кивнул в сторону стоящей неподалеку машины.       - Пошли. Водитель отца меня уже заждался. Помогу тебе, бестолочь, подготовиться к физике.       - Я не… - Олег сделал шаг назад и чуть не упал, поскользнувшись на обледеневшем бордюре, и Шаман просто взял его за шиворот, как котенка, и поставил на посыпанный реагентом асфальт. – Я сам справлюсь… спасибо?       От неожиданности Олег дернулся в сторону и был снова схвачен за воротник.       - Сопельник, не выебывайся. Хочешь, чтобы из-за пропусков тебе вкатали несколько троек и оставили без твоей драгоценной медальки, ради которой ты так карячился последние два года? Или ты думаешь, кто-то, кроме Бабки Сталина, сделает тебе хоть одну поблажку? Серьезно? – Голос у Шаманского был скучающе-равнодушным, но в глазах ясно читалось: не беси меня, мелочь, лучше тебе меня не бесить… - Дуй в машину, пока я не передумал, кусок слизняка.       - Спасибо, но я…       - Свои спасибы засунь себе в глотку. В благодарность будешь моим рабом до выпускного. А теперь заткнись уже, Сопелька, и просто дуй в машину. Бесишь, блядь.