BTS. Драбблы.

У Чимина мания. Он увязает. Тонет. И пытается потушить весь этот ебанный пожар в зале с зеркалами, где танцует до состояния близкого к обморочному. У Чимина благородство. Он смотрит на блекнущего Сокджина, словно на слой в фотошопе, когда его медленно, курсором, делают все менее и менее видимым. Чимин разбивает кулаки в кровь о какой-то тренажер в их зале. Потому что у него едет крыша. Потому что благородным получается быть ровно до того момента, как он видит старшего. Старший тупо исчезает в неизвестность. Он бегает ото всех, прячется, где угодно. И, кажется, скоро будет ночевать в студии. Чимину уже где-то рядом с похуй. Сокджина он ловит после тренировки и смотрит в глаза. ... У Джина - пожалуйста, ничего не говори, я ведь сдохну прямо здесь. У Джина - тихая и затяжная истерика, переходящая в апатию. Он устал. И эта усталость бьет его с ноги в солнечное сплетение, пинает в лицо, разбивая нос и губы до кровоточащего месива. - Хён. Я тебе нужен? - Чимин смотрит в глаза. И у Джина все внутри обрывается нахуй. Чувство вины уже сожрало его до скелета, потому что младшие слишком хорошо знают, что тот никогда не будет винить их. И сдохнет сам от чувства вины. - Да. - Тогда будь со мной. Его разрывает на тысячу кусочков. Он глотает слезы, потому что Чимин не Чонгук, которому можно позволить видеть, как он рыдает и уже просто гниет изнутри. Чимин уходит, оставляя его с зияющей черной дырой по центру груди. Она засасывает нахуй все, что вокруг него. И он расцарапывает едва зажившую рану на брови. В студии темно, и хриплые рыдания Сокджина вообще никому не сдались. В этом, наверное, его спасение.