BTS. Драбблы.

Чимин смотрит на всю эту драму сквозь стекла бутылочного стекла. И оба этих идиота кажутся ему маленькими и совершенно незначительными. Но Пак молчит. Он, вообще, редко, когда замолкает. Но о таких вещах он молчит всегда. Все ведь дело в том, что он знает, что у Тэхёна под кожей рвет и мечет, извивается клубком ядовитых змей. И все это его - я-мать-его-аттеншен-фрик - хуйня на самом деле. Хуйня тяжелая и броская, как рыцарская броня. Чимин знает, что у Тэхёна под грудной клеткой птицы. Живые птицы клюют мертвых. У Тэхёна под кожей пасмурное и дождливое небо. И Ким прячет все это под тяжелой рыцарской броней - что я не такая, я жду трамвая. Что "девственность похерил, жизнь отправлю туда же". Все это в шестнадцать лет, вообще-то, норма жизни. И сколько таких суицидальных придурков с замашками суперзвезд? Но. Но. Но. Чимин знает, что в груди у мелкого пусанского пацана - гребанный трэш и пиздец. И знает, что Тэхён это чует еще на подлете. Чует такого же, как и он сам. Волка в овечьей шкуре (по чести, эти двое реально вообще никуда не вписываются, кроме их конченой компании). И будь Гукки чуть постарше, тут была бы не такая односторонняя драка, а апокалипсис в чистом виде. У того под кожей тонкие паутины стальной закалки. Чимину туда, внутрь к нему, совершенно не хочется. И поэтому он не лезет. Не лезет ровно до того момента, пока не понимает, что... Чон Чон Гук умеет плакать. Еще по-детски, зло и отчаянно сжимая в пальцах края своей кожаной куртки с плеча то ли отца, то ли отчима. Чимин смотрит на это все совсем растеряно, не понимает секунд десять, что это вообще за херня. А потом, набычившись, идет бить морду Тэхёну. Потому что, честное слово, заебал по самое не могу со своими тараканами.