BTS. Драбблы.

С прекрасной и, в общем и целом, идеальной попытки трахнуть Мин Юн Ги, увенчавшейся успехом, прошло что-то около недели. И если от его безумных пальцев и кожи Чимин, вроде как, отстал. Ну, как отстал... хён-хён-хён - никуда не делось, а Юнги при всех его попытках обнять-затискать-покомфортить дергался, как барышня, чем вызывал всплеск тотального умиления в забитой розовой ватой и тестостероном башке Пак Чимина. Тот факт, что Юнги после этого матерился, как помесь портового сапожника и пусанской бордель-маман, его вот вообще не колыхал, как и тяжелая рука, которая регулярно проезжалась по рыжей башке Чимина, награждая подзатыльниками. А Хосок нарывается. Очень нарывается. Потому что лезет к Чимину в два раза больше, за щеки тягает, по поводу роста стебется с Чонгуком, ревнует, что ли, к внезапно покладистому Юнги? Чимин держался еще два дня, посылая Хосока все в более и более далекие и труднодоступные места. Чимин себе пятерку поставил за сдержанность. Чимин вообще умница и няшка, у него мозги на месте. Аутотренинг крашнулся в тот прекрасный момент, когда Хосок облился, мать вашу за ногу, водой. Причем ебнул на себя всю бутылку, устроив шоу мокрых футболок. Пак помедитировал на мокрую ткань, липнущую к чужой коже, послал Хосока про себя нахуй (хоть тот и хён), посыпал пеплом свое здравомыслие. И ночью подкараулил Хоби в его очередной попытке спиздить шоколадки с кухни. Чимин целых пять секунд (еще одна пятерка чиминовой выдержке) сжимал тонкие хосочьи запястья и наслаждался его охуевшим взглядом. Целых. Пять. Секунд. ... Чимин цепляется зубами за его кадык, скользит языком по солоноватой коже, смотрит из-под ресниц, как Хосок со стуком прижимается затылком к стене, сжимая свою челюсть на собственном запястье, чтобы не стонать в голос. И это все до безумия заводит. У него и так перманентный стояк на хосоковы кости, но когда он так себя ведет - все, финиш. Прощай, здравомыслие, привет - потекшие от возбуждения мозги. Пак растягивает Хосока в ванной около стиральной машины, ему взвыть хочется от того, насколько все это долго. И блять, твою мать, Хосок, растянул бы себя заранее, раз, сука, так нарываешься! Хосок матерится сквозь стиснутые зубы, упирается лбом в скрещенные руки, что линия позвоночника становится ярче. ... Чимин кусает его за загривок, двигается быстрее с каждым толчком, оставляет следы от зубов, губ и пальцев на влажной и смуглой коже старшего. И пиздец. Двигает пальцами по возбужденному члену Хосока, слышит его глухие стоны, как скрипит стиралка под ними, ходящая почти ходуном. Кончают они одновременно. Чимин упирается лбом во влажную спину старшего. - И, блять, что это было, Пак, мать твою пусанскую, Чимин?! - хрипло интересуется Чон, тяжело восстанавливая дыхание.