BTS. Драбблы.

По случаю камбэка первым напился менеджер и ушел, печально раскачиваясь из стороны в сторону. Второй жертвой пал Намджун в обнимку с Тэхёном, причем младший явно контролировал себя куда лучше лидера, транспортируя его до комнаты. Юнги внаглую спер одну бутылку пива и ушел общаться со своими тараканами в студию. Чимин с Хосоком возились еще долго, пытаясь доказать друг другу, что могут пить и не пьянеть. Закончилось все тем, что они уснули, привалившись плечом к плечу, растекшись по всей длине дивана. Последними держались очень иронично - самый старший и самый младший. Сокджин положил голову на плечо Чонгука, добивая свой стакан виски, опустив ладонь на чужое колено. Алкоголь горячим узлом сжимался внизу живота, вынуждая реальность растворяться, качаться из стороны в сторону, и не позволяя толком контролировать происходящее. - Джин-а, придвинешься еще ближе, и я тебя трахну прямо здесь, - вкрадчиво сообщает Чонгук, ловя старшего за запястье, сжимая тонкие косточки в своих пальцах. Он не то чтобы совсем пьян, но смотреть на пьяного Джина его доставляет. Тот вздрагивает от его слов, смущенно кусает нижнюю губу. Специально, что ли? - Ты так этого хочешь? - голос у макнэ становится на пару тонов ниже, а хватка на чужом запястье чуть сильнее. Он касается губами шеи под ухом старшего, вопреки своим словам сам придвигаясь теснее, почти зажимая хёна у края дивана. Сокджина ведет от выпитого алкоголя, пустой стакан с глухим стуком ударяется о густой ворс ковра, а он упирается ладонью свободной руки в плечо Чонгука, безуспешно пытаясь включить мозги и оттолкнуть слетевшего с катушек младшего. У него кровь приливает к лицу, то ли от градуса спиртного, то ли от того, каким взглядом его смотрит Чонгук. - Чонгук-и, не здесь же, - беспомощно и сбито шепчет Ким, подставляя шею под пьяные прикосновения чужих губ, выдыхая почти на грани стона, зажимая себе рот рукой, чтобы не перебудить все общежитие. Чонгук его, естественно, нихрена не слушает, прикусывая острую ключицу, стянув с его плеча футболку с широким воротом, покрывая поцелуями открывшуюся кожу. Джин упирается затылком в спинку дивана, хватая губами воздух, сжимая пальцы на плече младшего, плывет от прикосновений и почти стонет в голос, впрочем, спасибо Чонгуку, который безапелляционно заткнул его поцелуем, проникая языком в рот, почти вытрахивая из него весь воздух этим поцелуем. - Пожалуйста, - сдавленно хнычет старший, забираясь горячими пальцами под футболку Чонгука, смотрит ему в глаза и слабо понимает, о чем он вообще просит. Младший обжигает его шею дыханием и кусает, оставляя синяк на изгибе плеча, зажимая его губы ладонью, чтобы не разбудить остальных. - Ты прав, не здесь. ... Чонгуку безумно нравится, как старший себя ведет. Все эти его принцессьи замашки, которые все остальные воспринимают с гоготом, он смотрит с алчным взглядом. Потому что трахать принцесс - чертовски круто. Особенно, когда Джин пьяный, упирается слабо в его плечи своими ладонями, краснеет и пытается свести разведенные ноги вместе. Чонгук скользит кончиками пальцев по его возбужденному члену, собирает капли выступающей смазки, смотрит, как старший краснеет, сдавленно выстанывая воздух и изгибаясь на кровати. Он целует внутреннюю сторону его бедра, ведет языком влажную дорожку до нежной кожи между его ног, вслушивается в жалобный и хнычащий стон. Он снова нависает над ним, упираясь ладонями по обе стороны от его головы, смотрит жадно на его искусанные и припухшие губы, на темные и пьяные глаза, на покрасневшие и пылающие щеки. Взгляд цепляется за засосы на шее, следы от зубов на плечах и ключицах. Старые, недавние, совсем новые. Самодовольство бьет куда-то в голову. - Джин-а, ты был прекрасен в белых чулках, - насмешливо и хрипло шепчет ему на ухо младший, ведя кончиком носа по взмокшему виску, - тебе очень идут женские кружевные трусики. Джин стонет высоко и на одной ноте, почти фальцетом, а Чонгук зажимает ему грубо рот ладонью, кусает чувствительную мочку уха, прижимается джинсами между его ног, заставляя тереться о грубую ткань чувствительным возбуждением. - Прости, но юбка будет в следующий раз, но тебе все равно понравится, my pretty girl, - Джин вспыхивает с новой силой, смущенно отводит взгляд, смотрит на него из-под подрагивающих ресниц. Сдерживаться безумно трудно. Хочется вжать его в кровать и трахать так, чтобы он забыл собственное имя. Но вместо этого Чонгук испытывает свое и чужое терпение. Испытывает, насколько далеко каждый из них может зайти в этих отношениях. Чонгук затягивает кожаный ремешок на основании чужой напряженной плоти, ведет ладонью по ней, надрачивая медленно и с оттягом, заставляя старшего стонать в голос, сминая простынь в своих пальцах. Макнэ разводит его ноги в стороны, сильнее, криво улыбаясь чужой растяжке. Не Чимин, конечно, но тоже доставляет безумно. Он настолько открытый, что встанет, наверное, даже у мертвого. Что уж говорить о Чонгуке, который готов его натягивать на себя круглые сутки семь дней в неделю. Джин под ним дрожит, изгибается, цепляется пальцами за спинку кровати, запрокидывая голову назад. - Чонгук-и-и, пожалуйста... - что он просит, он опять не знает, смотрит просяще, почти умоляюще в потемневшие глаза макнэ, облизывая губы. Чонгук понимает его по-другому, или понимает правильно, но делает так, как хочется ему. Смазка льется тягучей жидкостью между чужих ног, заливая ложбинку между ягодиц и основание его члена, пачкая кожаный ремешок и налившийся кровью орган. Пальцы в него он не вводит, не видит смысла. Джин всегда хорошо растянут - трахается слишком много. И от этого самодовольство стреляет еще сильнее. Он медленно вводит в него стеклянную пробку солидных размеров с розовым кристаллом на конце, вводит толчками, с жадностью наблюдая, как тугое кольцо мышц сжимает на узком горлышке пробки, оставляя снаружи только кристалл. Джин беспомощно цепляется за его плечи, упирается горящим лицом в изгиб его плеча, жмется ближе, дышит хрипло и часто-часто, сводя с ума этой реакцией. - Хочешь, чтобы я тебя трахнул? - хрипло тянет ему на ухо Чонгук, и это дохрена заводит, что старший с ним - натуральная девочка, почти кончающая от его голоса и от пробки, распирающей его изнутри, - или хочешь кончить вот так? Джин мотает головой из стороны в сторону, влажные волосы разметались по подушке. И это какое-то дикое порно - смотреть на него такого. - Умничка, правильный ответ, - Чонгук кусает его в шею, оставляя след от своей челюсти, нажимает пальцами на пробку у него внутри, вытягивает до самой широкой части, заставляя узкий проход натягиваться до предела, ловит губами учащенный и сбитый пульс старшего, ловит его стоны, попытки то ли насадиться глубже на пробку, то ли вытолкнуть ее из себя. С головки его члена сочится густая и тугая смазка, и Чонгук размазывает ее пальцами по всей длине, собирает ее и обводит испачканными пальцами его губы. Тот вспыхивает снова, и непонятно, как можно смущаться в таком положении, но выглядит это очаровательно. Джин подается бедрами вперед, разводит согнутые в коленках ноги, приподнимаясь на носочки, сжимает в зубах угол подушки, изгибаясь в пояснице. Чонгук не выдерживает, вынимая из него пробку, всю в размытых разводах смазки, дергая молнию на джинсах и стягивая их вместе с бельем до середины бедра. У него никогда не хватает терпения раздеться нормально, потому что... потому что - блять, кимсокджин, веди себя прилично. Чонгук хрипло и сдавленно стонет ему в шею, кусает ее, оставляя почти кровавые засосы и следы от зубов, втрахивая старшего в кровать, зажимает ладонью его рот, потому что общежитие - полно людей, а открыть дверь - ничего не стоит. И плевать ему с высокой колокольни, кто кого там трахает в других комнатах - явно же трахаются, хёны, чтоб их. Сейчас он трахает своего хёна, остальное идет лесом. Ремешок он снимает с него почти в самом конце, когда сдерживаться уже невозможно, а стоны Джина смазываются до жалобного скулежа, когда он уже цепляется слабеющими пальцами за его плечи, жмурит слезящиеся глаза. ... Кончают они одновременно со скрипом открывающейся двери. Чонгук медленно поворачивает голову, встречаясь взглядом с охуевшими глазами менеджера. Пиздец.