BTS. Драбблы.

Чимин бы с удовольствием принял решение, если бы знал, какое из них правильное. Если бы знал, которое точно и гарантировано приведет к нужному результату, никого не обидит и сделает его счастливым. Он не знает. Чимин втихаря пиздит у Юнги сигареты, сваливая из его квартиры в ночь. Ночью опять очень холодно, хоть и лето. Сеул пропах смогом и дымом, алыми огнями светофоров, душным визгом шин по остывающему асфальту. Чимин прется в Намсан. Это у него традиция такая - идти к черту на рога, чтобы проветрить кипящие мозги. Получается, прямо говоря, так себе. Чимин курит до идиотизма неумело, срывается обгрызанными ногтями по колесику зажигалки, матерится сквозь зубы, прежде чем у него получается поджечь злогребучую сигарету. И затягивается, облизывая пересыхающие губы. До Намсанского парка от квартиры Юнги - минут двадцать пешим шагом. Чимину едва удается докурить сигарету, когда он добирается до ворот. Темнота давит мягким светом уличных фонарей, отражаясь в стеклах проезжающих машин - в глазах Чимина она отражается фонарным столбом, в который он по невнимательности врезается. Чимин сдавленно охает, прижимая ладонь ко лбу, пытаясь не потеряться после такого близкого знакомства с предметом городского пейзажа. А потом почему-то плачет. Беззвучно и взахлеб, закрывая лицо руками и опускаясь на колени, в пыльный асфальт и опадающие листья. Юнги - это, конечно, прекрасно. Замечательно. Почти идеально. Безумно хорошо. Слишком хорошо. Только, кажется, Юнги ему не нужен. Он может без него, ему лучше без него. Без Хосока хочется удавиться. Чимин и давится. Слезами, соплями, собственной по-идиотски детской влюбленностью, горьким сигаретным дымом, бессмысленными отношениями с Юнги. Давится и захлебывается, тонет, как в болоте из дебильной детской книжки. Чимин выдыхает, отнимая руки от лица и набирает номер. - Хён, мы расстаемся.