BTS. Драбблы.

Одному дьяволу известно, какого хуя их выписывают из больницы. Впихивают в руки сумки с вещами и захлопывают перед носом дверь. Чимин претендует на роль сатаны и вангует, что их заколебали фанатки. Фанатки, все еще страдающие по поводу их исчезновения со сцены. Фанатки, которые довели их до того состояния, когда они уже не могли видеть очевидные вещи перед глазами. Чимин топчет осенние листья и думает, что ему хотелось бы закурить. Спиздить сигарету у Юнги, кашлять горячечным дымом, выплевывая из легких воздух вместе с остатками собственного здравого рассудка. Хосок смеется и тянет его в первый попавшийся супермаркет. Покупает бухло и сигареты, закрывая пол-морды маской, а глаза - кепкой. Чимин следует его примеру, натягивая капюшон толстовки до самого носа. За спиной бесконечно успешная карьера, оборвавшаяся самоубийственным прыжком вниз головой с небоскреба. За спиной три (четыре? Пять?) месяцев психиатрической больницы, неудачная попытка сдохнуть (две на двоих, а, может, и одна) и молчащий до оскомины телефон. Хосок вскрывает бутылку с пивом и протягивает младшему, когда они сидят в темном парке, разглядывая медленно поднимающуюся сквозь облака луну. Чимину идти... есть куда, кажется. Да и Хосоку тоже. Возвращаться по своим городам, оставив Сеулу собственное разбитое в осколки прошлое. Чимин закрывает лицо руками, зажимая между пальцев едва тлеющую сигарету и чувствует прикосновение холодной ладони к плечу. У Хосока руки горячие. И они сжимают его предплечье до боли, когда Чимин в ужасе вскидывает голову и смотрит. Смотрит. Сокджин сидит рядом с ним, упираясь локтями в колени и встречается с ними взглядом. Долгим и страшным. Протяжным, вытягивающим нервы в натянутую струну и скручивающим органы в болезненную пружину. - Хён? - Чимин не знает, к кому он обращается - к готовому заверещать Хосоку или к мертвому Джину. Сокджин медленно вытягивает из его пальцев сигарету и обхватывает фильтр губами. Чимин завороженно следит за всем этим сюром, тянется к нему руками, ладонями. Коснуться. Ощутить. Джин ускользает сквозь пальцы сигаретным дымом, растворяется в осенних сумерках, словно его и не было. Разве что сигарета медленно тлеет в полуметре от них. Там, где они никогда не стояли.