Найти Дом

Глава 2 – Мастер, а вы точно уверены, что все в крепости не держат относительно него грязных мыслей? Вы же видели, как на него смотрели? – недоуменно спросил Ирин. – Может, рано за всех-то ручаться? А если кто-то что-то ему скажет или дотронется? Что тогда? Тогда он и нам перестанет верить. – Надеюсь, ты окажешься неправ, мальчик, я на это очень надеюсь. А что я еще мог сказать ему? Что у нас много тупоголовых идиотов? Просто будем смотреть за ним внимательно. Не будем давать ему замыкаться в себе, иначе он умрет. Ночами эльф плакал, звал своего неведомого Сигмара, но был уже спокойнее, и через несколько дней Тьерви решился повторить вылазку в помещения крепости. – Пойдем, я покажу тебе крепость, чтобы ты знал, что, где находится и не заблудился. Главное помни, что я тебе говорил: никого не бойся, никто тебя не обидит. Просто иди со мной рядом, – между мной и Ирином, хорошо? Ответа ему не было, но лекарь поймал взгляд эльфа, в котором читалось: «я попытаюсь», и улыбнулся. Время было уже к марту, и приближение весны уже чувствовалось в воздухе, – все это понимали, даже суровые стражи и патрули крепости. Все стали будто бы раскованней, теплые плащи были распахнуты, а кое-где на стенах и видны следы снежков, лица стали поулыбчивей. Эльф шел между Ирином и Тьерви, и лекарь, не скрывая, держал его руку в своей, успокаивая. – Смотри, мы прошли по этой лестнице, и направо, запоминай – тренировочная площадка, а вот и Нарин, ты же знаешь его уже – он тренирует некоторых новичков и объезжает окрестности со стражами. Немного потеплеет, и он обещал заняться тобой; он уже видит тебя с двумя легкими мечами. Тьерви не ждал ответов для себя, но знал, что эльф все слышит и воспринимает все сказанное внимательно. За пару часов они медленно обошли небольшую часть крепости. Лекарь подводил эльфа к тем, в ком был уверен, и представлял человека; воины улыбались юноше, и он уже не показывал столь явного страха и давал касаться своих рук. Единственное, что смущало многих – эльф смотрел прямо в глаза, своими невероятным изумрудным взором, как будто в душу заглядывал и пытался понять, что можно ждать от этого человека: дружелюбия или боли. – Ну что, убедился? Ведь никто не обидел тебя? Ты молодец, мальчик, – я рад, что ты хоть на воздухе свежем побывал, – похвалил лекарь эльфа. – Меня зовут Киано, – обрывающимся голосом проговорил эльф. – Что??? – растерянно переспросил Тьерви, потеряв себя от изумления, – чего??? Но эльф повторять не собирался и не стал. – Киано, «нежеланный» на всеобщем… Нерадостное имя у тебя, мальчик, но оно твое, хотя, наверно, тебя стоит называть Киа – «печаль». Но эльф молчал. – Ирин, он назвал мне свое имя! Интересно, кому в голову пришла такая мысль – назвать его «Киано» – нежеланным. Неужто родители выбрали это имя для такого ребенка? Для него? Для того, кто прекраснее рассвета и чище горного родника. Я не понимаю, подарили ему несчастливое имя, за что? Как его имя будет звучать на наречии эльфов – Кианоэль или Кианоайр? Эти и многие вопросы, не ожидая ответа, задавал лекарь своему помощнику, не понимая, как нежный, беззащитный эльф мог оказаться и жить в мире с таким именем, просто обрекавшим его на несчастья; кто мог быть настолько жесток, чтобы назвать его так – отец или мать? Теперь Тьерви начал понимать, что горести начались у эльфа раньше, чем он оказался на этой злосчастной поляне. Стал ему ясен и страх Киа перед людьми, застывшее старое горе в изумрудных печальных глазах, и его странная немота, которая появилась у него, очевидно, давно. «Он просто боится говорить, ему спазмы от страха мешают» – как у людей, которых жестоко наказывали в детстве за плач. А эльфу запрещали говорить, да и насилию он явно подвергался раньше, чем попал в руки семерых подонков. «Ну, как же: один, совсем молодой, беспомощный, красивый… что помешает изнасиловать его?», еще волновал вопрос – кто же такой Сигмар? Что он значит для Киа, почему он так зовет его? Может, это был тот, кому эльф мог доверять? Тьерви вообще не понимал того, как эльф выживал – один в мире людей, с такой красотой и почти лишившись рассудка от людской жестокости. Если бы не Нарин, конечно, короткая и несчастливая жизнь прервалась бы там, на поляне: просто истек бы кровью. Наверно, он привык прятаться от людей и пытался прятать свою красоту, а, может, этот Сигмар защищал его. Кто теперь знает это? Но Тьерви твердо знал, что сам он теперь эльфа никому не отдаст и никому не позволит даже подумать о том, чтобы обидеть его. Эльф потихоньку начал привыкать и к трапезной, и к прогулкам с Тьерви по крепости, к наблюдениям за воинскими тренировками и даже приходил вечерами в зал, где собирались воины, где пели баллады и рассказывали истории, сидел в углу, обхватив колени и смотрел на людей. Люди просто улыбались ему и здоровались, но сам улыбаться и говорить Киа так и не начал. «Киа», так решил звать его Тьерви, ибо печаль в прекрасных глазах эльфа не исчезала. Киа просто опускал голову и глаза в знак того, что он слышал и видел. Но все-таки он еще боялся, боялся сильно; страх этот чувствовался: никого кроме Тьерви он не подпускал к себе близко, и в случае кажущейся ему опасности делал шаг назад. Тьерви не знал, как избавить его от этого, как помочь, надеялся только на время, что, может, оно излечит… он даже не мог себе представить, что вся бессмертная жизнь древнерожденного может быть наполнена этим постоянным страхом и болью. Во дворе нагнал лекаря Нарин, схватив за плечо сильной рукой: – Помнишь Тиллаэля, ну… того, эльфа, он был здесь лет шесть назад, – от государя Юга посланник, еще песни пел? – Ну? – недоуменно спросил Тьерви. – Он прислал мне письмо – сегодня с обозом из города привезли: приедет в начале лета, ему тут с военачальниками потолковать надо. Что-то там Юг морочит себе головы. Недолго осталось. Я думаю, может он сможет помочь Киа, ну, там, же каждый лечить умеет, тем более, что эльф эльфа лучше разумеет, чем смертный. Твой Киа хоть и оттаял немного, но все равно – призрак призраком. Вчера один из моих ребят хотел его пригласить проехать до Северных отрогов, так подошел, а этот шарахнулся как от огня. – Боги, – простонал Тьерви, – я же просил, чтобы аккуратнее подходили к нему, и не прикасались даже, а твоих ребят я знаю. Спорю на свои настойки спиртовые, что подошел и заорал: «Эльф, не хочешь до камней проехаться?». Так было? – Ну так, да… но никто же зла не хотел, – нежный он очень, одно слово: «эльфоборотень», хотя Тиллаэль не таков. Этот куда хочешь без мыла влезет, а язык как бритва. Не зря же по всему миру с посланиями ездит. Хитрый, как южный торговец. В общем, знает все про всех, плюс последние сплетни всех дворов, так что, думаю, про нашего эльфа точно что-то скажет. – Посмотрим… – проворчал Тьерви. В мае Нарину пришла в голову идея все-таки научить Киа защищать себя – для него были подобраны два легких недлинных меча, ибо Нарин справедливо полагал, что подвижному и нечеловечески гибкому эльфу будет легко с ними управляться. Естественно, сначала два меча были двумя деревянными палками. Тьерви мягко втолковал древнему, чего от него хотят. И, наконец, наступил день тренировки. Сначала Нарин захотел узнать, на что вообще способен эльф, и просто сам взял две палки и две отдал Киа. На лице древнего было обычное отстраненное выражение, смешанное с осторожностью. Но стоило взять ему в руки тренировочные палки, как лицо его стало сосредоточенным и напряженным, в глазах появилось предельное внимание. Изумленному Нарину даже ничего не пришлось объяснять, палки были взяты эльфом как надо, и принята боевая поза. Он ждал, ждал движений Нарина. И тренировочный бой начался. Нарин атаковал первый, но эльф не дал застать себя врасплох и ловко увернулся, умудрившись ранить Нарина правильным боевым ударом под ребро, воин даже не успел заметить этого движения. Воины бросили свои занятия и поспешили к тренировочной площадке, наблюдать странный бой. Эльф словно танцевал со своим «мечами», нападал и уворачивался, не давая себя задеть, зато Нарин был уже неоднократно ранен и пару раз уже «убит». Все длилось уже минуты три, и Нарин не то, что устал, но к такому не был готов. «Хватит!» – скомандовал он, и лицо эльфа снова стало отсутствующим. – Тьерви, ты там чем с ним в лазарете занимался, чем лечил? – изумленно выдохнул Нарин – такого я давно не видел! Откуда ты научился этому? Хотя я, кажется, знаю, кто у нас владеет такой техникой: клановый северный бой, смешанный с эльфийской манерой. Сигмар-северянин тебя учил, да? Киа посмотрел на Нарина с тоской и опустил глаза. – Потрясающе, мальчик, – мне нечему тебя учить после Сигмара. Как только придешь в себя, будем ездить в дозоры, нам такие бойцы нужны, хорошо? Тьерви был потрясен. Как с такими навыками эльф мог попасть в такую страшную беду? Как он оказался один, безоружный и беспомощный в лапах этих ублюдков? Почему не смог себя защитить? Что случилось между ним и этим Сигмаром, и почему рассудок эльфа не сохранил свою ясность, а руки помнили бой? – Это Сигмар его выучил… интересно, где они встретили друг друга? Сигмар-то бродяга, ни на одном месте больше года-двух не сидит. Когда мы с ним встречались последний раз, ни о каком эльфе и речи не было. Лет семь назад, может, меньше, – не упомню. Ты видел? Он потрясающ, у нас-то не каждый так может. И с такими знаниями позволить каким-то деревенским свиньям изнасиловать себя? Я уже с ним ничего не понимаю. Эх, найти бы Сигмара и порасспросить. – Ты, Нарин, просто мои мысли читаешь. У меня сложилась такая картина, что рассудок помутился у него давно, может еще в детстве, и мучили его не раз, на его теле есть много старых шрамов. Потом, скорее всего, откуда-то взялся этот Сигмар, учил, там, его, защищал, наверно, а потом что-то произошло, и случилось, то, что случилось. Может, Сигмара убили? – Эта деревенщина? Ты не знаешь Сигмара – он боец сильный, я по сравнению с ним просто зеленый щенок. Ладно, будет, как будет. Ждем Тиллаэля. После боя ничего не изменилась, Киа был так же отчужден, словно и не было восторженных зрителей и одобрительных слов после боя, так же сторонился чужих прикосновений и опускал глаза, в которых стыло безмолвное горе. Крепость была восхищена; все, кто видел боевой танец эльфа, рассказывали о нем. Но Киа так и продолжал помогать Тьерви перебирать травы, зорким зрением отличая один листик от другого, смешивать настои. Никто ни к чему не принуждал эльфа, неясен был и его статус в крепости: гость не гость, подобранный в степи – он вроде как выздоравливал на чужой взгляд, – но и не житель крепости, еще не свой. Хотя люди и пытались сделать его своим, никто не возражал против него: просто дивное существо, живущее у людей. Не любили его только животные – собаки и кошки, лошади чуяли волчью кровь. Сначала Тьерви боялся, не знал, что будет с полуоборотнем в полнолуние. Боялся за то, что могут причинить боль, все-таки оборотней ненавидели и боялись. Потом успокоился – ничего, просто нервничал чуть больше обычного, видимо, поврежденный рассудок задавил все естественные инстинкты. Из людей никто не обижал. Нарин еще пару раз бился с Киа, уже на железе – и был восхищен быстротой и искусством эльфа. В начале лета, как и было обещано письмом, приехал Тиллаэль, посланник короля Юга – высокий чистокровный эльф с яркими голубыми глазами. Первый раз взглянув на него, Тьерви сразу нашел общие черты с Киа: узкое лицо, поднятые к вискам глаза и тонкий нос. Однако черты лица Киа были тоньше и нежнее; Тиллаэль имел гордый вид якобы высокородного эльфа, надменный и холодный к окружающим, Киа – отстраненный, однако надменности в нем не было, только застывшая боль, терзающая его. Нарин долго думал, как подойти к надменному эльфу по поводу Киа – Тиллаэль вроде как не собирался надолго задерживаться в крепости, максимум на неделю. Передохнуть от дальнего пути, уладить все дела, забрать почту и отправиться восвояси. И решил не подходить сам, упомянув в случайном разговоре, что живет у них тут один древний. Все равно Киа и Тиллаэль окажутся вместе вечером в общем зале, где, как обычно, будут певцы и рассказчики. Но что из этого получится, он не знал. Вечером часть воинов и остальных обитателей крепости собрались, чтобы послушать песни Тиллаэля, который слыл еще и хорошим певцом. Песни его все больше повествовали о подвигах древних эльфийских героев, были старые баллады и сатирические песни на тему темных сил и тупости смертных, (правда, от исполнения последних менестрель решил все-таки воздержаться). Пришли уже после начала и Тьерви, и Киа с Ирином. Киа, согласно своей привычке, поспешил в угол, за спины всех, чтобы спокойно устроиться там, ощущая спиной не взгляды, а стену. Эльф допел очередную балладу и, отложив лютню, привстал, словно желая оглядеть зал. Внезапно глаза его потемнели, и взгляд обратился в угол, где сидел Киа. Быстрыми шагами, прорезая толпу собравшихся людей, Тиллаэль шел к Киа. Тот встал, смотря на эльфа удивленно. Тьерви и Нарин быстро метнулись к нему. – Нарин, это тот, о ком ты мне говорил? Где вы нашли эту нечисть, мерзость? Почему не убили сразу? Ты знаешь, кто это? Не знаешь? – почти сорвался на крик Тиллаэль, разом потеряв свою надменность и холодность: он был просто разъярен, а люди оторопев, застыли. – Ты видишь? Ублюдок, оборотень! Невероятный позор всей расы – оборотень с кровью эльфа! Он не должен был даже рождаться на этот свет, оскорбление богов. Говоришь, изнасиловали его всемером? Правильно, надо было еще продать в людской бордель, – больше эта тварь ни на что не годна, кроме как работать задницей! Спорю, он даже обратиться не может! Да, щенок? Не можешь же, да? – Киано застыл, смотря в расширившиеся от бешенства глаза Тиллаэля, смотря взглядом, таким как смотрят внезапно раненые люди, за миг до того как упасть, только миг этот был слишком долгим. Тиллаэль уже замахнулся, но… – Ты чего несешь? – первым опомнился Нарин, схватив за плечо эльфа – совсем охренел? Тьерви, твою мать, уводи его отсюда, быстро, коновал херов! – заорал он уже на лекаря, тоже пришедшего в себя. Тот быстро схватил Киано за кисть, и просто силой потащил за собой. Люди тоже стали покидать зал, не в силах вмешаться и не могли остаться, смотреть на все происходящее. Остались лишь Нарин и Тиллаэль, не помнящий себя от гнева. – Ты знаешь, какая с этой тварью, я даже не знаю, как назвать этого выродка, связана история? Хочешь послушать – я тебе расскажу. Постарались ее скрыть, но он выжил, убив свою мать своим рождением. Хорошо, хоть проклятый оборотень не знает, что у него сын родился. Ну так вот: захотелось одной эльфийской княжне проехаться до родственников, – саркастически начал Тиллаэль, – и решила эта дурочка прогуляться на лошадях по землям, а путь-то лежал, захватывая и кусок земель оборотней. Клан Черных Волков. Вроде не враждовали, но они нам не друзья и не родственники, хоть и древние. Мало ли, какая пакость живет в тварном мире? Нейтралитет… Ну и поехала, наплевав на папашины предупреждения, взяла охрану небольшую, а тут их князь Тэрран поохотиться решил, ну, и пересеклись они. Мол, «барышня, не желаете ли в замке отдохнуть», то да се… не знаю, что там на него нашло, – нету между нами дружбы. Ну и согласилась она, наотдыхалась так, что аж только по возвращении домой обнаружила, что беременна. Не понимаю, как это вообще могло произойти? Как высокородная эльфийка могла так потерять голову? Ведь могла же переспать, не забеременев! А магию и прочее применять поздно было. Пожалели дуру! Ну и не думали, что эта тварь живой родится. Кровь-то не смешивали никогда и не думали, что такое возможно! Тэррану ничего не сказали, ну и сама она призналась только после беседы пристрастной с папашей. Те посовещались, но решили с оборотнями не связываться, тем паче, что историю афишировать не хотели, а Тэрран – князь клана. И позор бы был всем эльфам, даже убей бы они Тэррана. Ну, и подошло время родов, трудно, говорят, было, и она умерла, а он, оказывается, живой родился. Кому-то, значит, эту мерзость подкинули, хотя надо было сразу удавить еще в колыбели. Убийцу своей матери. Не понимаю, почему не сделали этого??? Ну, ничего, еще успеем. Зато теперь знать будем, как он выглядит. А может, действительно в бордель продать, на Юг? – Что-то я не понял: парень-то в чем виноват? В том, что на свет появился? Ты хоть сейчас понял, что рассказал? И чего хочешь, понимаешь? Я никогда не думал, что эльфы способны убить искалеченного полубезумного мальчишку. По-моему, он и так сполна заплатил! Я если так понял – все равно эльфы захотят его убить? Чем так страшна его кровь? – Не мне вам объяснять! Если породистая сука мешается с кобелем не той породы – потомство топят! Всех щенков! Вот и его надо так же. – Он и так полумертв от боли! Тьерви пытается его выходить, но, по-моему, плохо ему это удается – парень боится всех и вся. Вы будете считать подвигом, если добьете его? – Мы очищаем свою кровь от позора! – Пафосные слова, – не ожидал от тебя, Тиллаэль, такого – оскорблять ни в чем не повинного мальчишку! Приятно было, да? Он же не мог тебе ответить! Легко говорить ему в лицо слова, зная, что ответа не будет! Зря ты приехал, доделывай свои дела и уезжай. – Зря вы так. Хотите конфликта с эльфийским королевством? Сейчас эта история выплывет, и князь Имлар окажется не в лучшем положении. – Блеф, ты наговорил слишком много, ты же сказал, что история огласке не подлежит. Будете просто подсылать к нему убийц? – Как получится, – хохотнул эльф, – я надеюсь, он сам сдохнет раньше. Я уезжаю завтра. Тьерви и сам был взбешен, когда осознал, что же говорил Киа приезжий эльф. Еще больше был обеспокоен тем, что происходило с его подопечным. Тьерви с Ирином с трудом довели его до лазарета: Киа шел пошатываясь, как раненый, и взгляд его застыл, прекрасное лицо было пугающе мертво. Его уложили в кровать, и смотрел он все так же, как на Тиллаэля – словно внезапно пронзили клинком, подло, в спину. На тормошения Ирина и Тьерви эльф не отвечал, даже не уклонялся от прикосновений, не чувствовал никого и ничего. Тьерви выгнал всех помощников, сам сел около кровати древнего в кресло, обеспокоено смотрел в лицо, звал по имени, держал за руки, что-то говорил успокаивающе и ласково, но все было бесполезно. Нарин ворвался в покой лазарета, словно вихрь, швырнул плащ на пол и подошел к Тьерви: – Я думал, я убью его за то, что он нес. Как мальчик? – Никак, словно мертвый, его как оглушили, ничего не слышит и не видит. Это и есть помощь эльфа, да, Нарин? Приехал и вылечил, как ты говорил? По-моему, мы потеряли даже то, что удалось сделать, и как вывести его из этого состояния, я не знаю. – Глупо мне просить прощения, я не знал, что так выйдет, не думал, что будет такая ненависть к нему. До сих пор не понимаю, чем он так провинился. Мы же дальше говорили, мальчик-то, оказывается, сын эльфийской княжны и князя Черных Волков – нагуляла она от него, эльфы хотели позор скрыть, думали, умер ребенок, ан нет. С парнем будет совсем беда, Тиллаэль все равно хочет его смерти, я думаю, будут убийц к нему подсылать. Как его тут охранять, я не знаю. Не крепость, сам знаешь, а проходной двор. – Да чего его охранять, он и сам умрет скоро! Феа его, скорее всего, порвалось окончательно. Как теперь его спасти? Я только вот думаю – такая ненависть, зачем, за что? За рождение вне брака? За смешанную кровь? Почему наказывают его? – Я думаю, нужно ехать к Волкам. Его отец ничего не знает о его рождении; может, будет лучше? Они же ничего не сказали ему, а Тэрран – князь, он-то не должен кричать о смешении крови, надеюсь, что так они болезненно к этому не относятся. Я сам съезжу, отпрошусь… я же никогда домой не ездил, я думаю, удастся. И даже если там ничего не выйдет, хотя бы мальчик об этом не узнает. – Делайте как хотите, только больше не мучайте его. Может, хватит ему, а? – устало проговорил Тьерви. Тьерви надеялся, что эльф отойдет от своего состояния за ночь, сам просидел с ним до рассвета, но стало еще только хуже и страшнее. Утром Киа попытался встать и не смог, удалось только слегка приподнять голову, даже руки были неподвижны. По беспомощному взгляду, мечущемуся по комнате в поисках Тьерви, лекарь заподозрил страшное. Щелкнул пальцами перед глазами Киа, помахал рукой – зрачок остался почти неподвижен, – эльф долго напрягался, пытаясь рассмотреть пальцы лекаря, потом неуверенно потянулся головой к ним, не в силах поднять руки. – Нарин, он теряет зрение, ничего не помогает… впервые вижу, чтобы бессмертный двух кровей терял зрение, без травмы и боя. Правду говорят, что они болеют и умирают от горя… я не знаю как ему помочь. – Да, выглядит немногим лучше, чем когда мы его нашли, боится еще больше, а теперь еще и не видит, он умрет скоро. Жалко парня, сомневаюсь все же, что он такое заслужил. Все-таки придется ехать к Волкам, не знаю как, постарайтесь протянуть время, не давайте ему умирать. – Да уж постараемся, ты там тоже быстрей давай. Удачи! Нарину довольно легко удалось получить разрешение на поездку: начальство крепости было само заинтересовано в благополучном исходе дела, обратив свое внимание на жизнь эльфа. Неясно, что сыграло в этом свою роль, то ли просто жалость к прекрасному измученному полуэльфу, то ли восхищение его боевым умением и желанием все-таки заполучить бессмертного бойца. Не будем описывать путешествие Нарина по землям Ора, по землям древних рас. Можно сказать лишь то, что он почти не отдыхал и не спал, стараясь побыстрее добраться до земель оборотней волков, молясь о том, чтобы Киа дождался его, не умирал. Месяц ушло у него на дорогу до Волчьего леса. Усталый и измученный бессонной дорогой Нарин думал еще о том, чтобы князь Тэрран оказался не на стороне Тиллаэля.