Третья сторона

      При приёме на службу сказали, что одной из главных особенностей моей профессии станет одиночество. Пока моими услугами пользуется государство, я не имею права заводить семью и вообще завязывать долгосрочные любовные отношения.       По легенде у меня есть жена. У нас прекрасный брак. Я — адвокат в престижной фирме, она — администратор в офисном центре. Всё равно что рекламный буклет: всё идеально, острые углы сглажены, а краски уложены ровно и аккуратно.       Когда я только начинал работать, меня не очень волновал вопрос о семье, однако сейчас казалась заманчивой картина тихого семейного счастья. И дело-то заключалось не в наличии покоя. Я просто стал ощущать некую нехватку. Одиночество вряд ли когда-то пугало — наоборот, оно въедалось в меня, вытравливая душу, становясь моей сутью. При воспоминании о том, какое мнение по поводу этого имеет штатный психолог, меня передёрнуло: со временем кажется кощунственной мысль, что человека можно вот так просто разобрать по кусочкам и собрать обратно — главное, чтобы произведённый конструктор работал на основе «счастья».       Мне в своё время предлагали стандартный набор психотерапевтических процедур, но в конце концов я покончил с походами к психологам, если это не являлось очередным плановым осмотром. Все свои мысли по поводу собственного счастья я стал прятать в очень тёмные уголки души. И теперь дела обстояли следующим образом. Во мне живут двое: один — идеальный, безотказный рабочий механизм, другой — вечно мечтающий человек, некий Франкенштейн, которого собрали из выброшенных мыслей.       Я постучался в дверь комнаты Вэнса, приблизился и услышал звонкий детский голос:       — Папа пришёл!       Я улыбнулся. Кто-то подошёл к двери, и я сделал шаг назад. Щёлкнул замок.       За порогом стояла смуглая женщина лет тридцати. Как ни странно, её лицо очень точно передавало возраст.       — Добрый вечер, — произнесла она и шире распахнула дверь. В прихожей было темно, и свет из коридора выхватил её фигуру; тьма обрамляла тело. Я представился и объяснил цель визита.       — Простите, мужа ещё нет. Он обещал прийти примерно через полчаса.       — Ясно. Прошу прощения, вы — Азиан? Азиан Вэнс?       — Да.       Её глаза будто оценивали меня. Я привык к разным взглядам, и этот меня так же совершенно не смущал. Азиан Вэнс была очень симпатичной женщиной, редко можно встретить такое сочетание ума и красоты. Она работала инженером в хозяйственной части «Чёрной Мезы», обеспечивающей должную работоспособность систем исследовательского центра.       — Послушайте, — сказала миссис Вэнс, — если вы никуда не торопитесь, можете подождать моего мужа у нас. Я налью вам чай.       Из-за её спины показалась фигура ребёнка. Из темноты к свету вышла девочка лет пяти, формой лица почти неотличимая от матери. Я знал, что это была Аликс Вэнс.       — А где папа? — жалобно спросил ребёнок.       Азиан приобняла дочку и нагнулась к ней, сказав:       — Папа придёт скоро. Видишь, дядя тоже его ищет. Наверное, наш папа — очень интересный образец. Что скажете?       — Пожалуй, я подожду вашего мужа у вас.       — Прекрасно. Проходите.       Комната оказалась на поверку почти настоящей квартирой. Складывалась картина среднестатистичной американской семьи, если не брать в расчёт, что эта семья работает в «Чёрной Мезе» — почти что в другой стране. Своё детство Аликс Вэнс запомнит очень хорошо. В «Чёрной Мезе» есть несколько семей с детьми, но в основном научный штат исследовательского центра составляют одиночки. Здесь таилась та же проблема, что и с моей работой.       — Проходите на кухню, я сейчас подойду. Располагайтесь, присаживайтесь.       Миссис Вэнс увела дочку в комнату и спустя несколько минут появилась на кухне.       — Так, я предлагала вам чай.       Я сел за стол, поставив кейс в ноги, и расстегнул пуговицы на пиджаке.       — Да, если не ошибаюсь.       Женщина открыла верхний ящик и вынула из него разукрашенную металлическую банку. Я молча наблюдал за её действиями. Азиан и Илай Вэнс пытались воссоздать нормальный человеческий быт в условиях, где человеку отводится роль конкретной функции в громадной системе. Семья пытается жить в совершенно неблагополучных для семьи условиях.       — Вам крепкий? — спросила миссис Вэнс, открыв банку.       — Да, пожалуйста.       Она обернулась, кинула короткий взгляд на стоящий у моих ног кейс. Вопрос, который последовал далее, слегка смутил меня:       — У вас там есть оружие?       Я промолчал несколько секунд, пока женщина насыпала в чашку горстку чая, потом, когда наполнила водой чайник и поставила его на электроплиту, она обернулась снова, но теперь уже её взгляд стал пристальным, более отчётливым, в отличие от того, что оценивал меня на пороге.       — Да, есть, — ответил я.       Я мог бы сразу сказать про оружие, но было что-то странное в той интонации, с которой Азиан задала вопрос. Очень сухо, чуть ли не на выдохе. Эта женщина обладала потрясающей интуицией. Лицо её выдавало, что она о чём-то волнуется, однако причину волнений отыскать было не так просто, да и причина эта скрывалась в каких-то потёмках. Я вспомнил, как миссис Вэнс провожала в комнату дочь: мать очень боялась, что с ребёнком может что-то случиться. Но она сохраняла спокойный вид.       — Пожалуйста, отнесите этот кейс в прихожую и оставьте там, — тихо проговорила женщина, также сухо.       Я сделал, как она сказала, а когда вернулся, Азиан уже наливала чай.       Она поставила передо мной чашку с логотипом «Чёрной Мезы» и села напротив.       — Знаете, — начала миссис Вэнс, — к моему мужу нечасто приходят люди из правительства. Да что там говорить: они вообще не приходят.       — У меня есть вопросы к вашему мужу, — я сделал маленький глоток. Кипяток. — Простите, а можно сахара немного?       Женщина, не вставая со стула, протянула руку к столешнице, где стояла белая керамическая сахарница, взяла её и поставила рядом с чашкой. Потом она произвела почти ту же самую операцию — с той лишь разницей, что открыла ящик стола и вынула оттуда чайную ложку.       Сахарница являлась таким же пришельцем из внешнего мира, как и сам интерьер кухни и комнаты. Я и забыл, что нахожусь сейчас на охраняемом государственном объекте, что меня окружают заброшенные ракетные шахты и пустыня радиусом в несколько сотен миль, что в этой пустыне нет ни единой живой души. Жизнь теплилась здесь — в горячем чае, в тёплом свете ламп (в отличие от люминесцентного блеска бесконечных коридоров), в компании этой славной женщины.       Чужое счастье. Счастье быть мужем и отцом. Я, наверное, такого не заслужил. Ещё бы: мои руки в крови. Убийцам — одна дорога. Даже если убивал по приказу и решению правительства.       — Благодарю.       Я насыпал себе три ложки сахара и медленно размешал напиток.       — Какие вопросы?       Азиан выдержала на мне прозрачный, холодный взгляд. Я заглянул в её серые глаза.       — Простите, миссис Вэнс, мне необходимо знать, какой у вас уровень допуска, чтобы я мог убедиться, что с вами я могу говорить о том, о чём буду разговаривать с вашим мужем.       — Вы хотите узнать про завтрашние испытания?       Я отпил чаю.       — Да, про них.       Она замолчала. В воцарившейся тишине меня вновь посетило то странное чувство, с каким я прибыл в «Чёрную Мезу». Я обернулся к выходу из кухни. Коридор был погружён в темноту. Там, в одной из комнат, спал ребёнок. Внезапно мне стало страшно от той черноты, что окружала в данную секунду спящее существо. Я отвернулся и оглядел кухню. Это почти что казалось настоящим домом, за исключением того, что на самом деле его никак нельзя было назвать человеческим обиталищем. Фигура миссис Вэнс сливалась с общей картиной дома, собирая в себе все волнения, которые сейчас висели в воздухе в виде вопросов, на которые никто не в силах найти ответы. Страх совершенно неизвестного происхождения впитывался сейчас в деревянные шкафчики, в поверхность стола; этот страх впитывался в кожу.       За годы службы меня очень редко посещало такое гнетущее чувство надвигающейся опасности. Перед глазами возник образ того существа — вортигонта, который звал кого-то, пытался что-то сказать. Я обхватил ладонями горячую чашку. Тепло рассеивалось. Рецепторы словно бы отказывались воспринимать окружающие предметы. Мир замер. По телу пробежала мелкая дрожь.       В дверь позвонили.       Глаза миссис Вэнс сверкнули в свете энергосберегающих ламп. Она тихо произнесла: «Илай». Имя соскочило с её уст наподобие заклинания или заговора. Она встала из-за стола и поспешно вышла из кухни.       Дверь открылась.       — Илай, наконец-то! — услышал я из коридора.       — Прости, дорогая, мы с Ричардом задержались. Нужно было проверить защитные системы в лабораториях прототипов. Розенберг снова разгорячился, когда я ему сказал о завтрашнем.       Я отметил это про себя.       — Хорошо.       — Аликс уже спит?       — Да, я уложила её несколько минут назад.       — Ясно. Я устал, Азиан, смертельно устал, а завтра ещё рано вставать. У Гордона тоже много работы. Ты бы видела его сегодня: не человек, а робот какой-то. Но ум у него, конечно, блистательный. Ясно, почему Иззи так ратовал за то, чтобы его приняли сюда.       — Не сомневаюсь, Илай.       «Гордон», — повторил я про себя. Может быть, Вэнс говорит о Фримене — том научном сотруднике, что и будет проводить завтрашний тест? Да, скорее всего.       — Ну что, может, перекусим? А то я на работе даже в кафетерий не заглянул.       — Да-да, — миссис Вэнс замялась. — К тебе пришёл один человек. Он на кухне.       — Кто же?       Миссис Вэнс перешла на шёпот, я ничего не услышал.       — Что ж, ладно, — произнёс Вэнс. Он разулся. Минуту спустя на кухне появился профессор собственной персоной.       Я поднялся со стула.       — Добрый вечер, профессор Вэнс.       — Здравствуйте.       Мы обменялись рукопожатием.       — Чем могу быть полезен?       — Я бы хотел спросить вас о завтрашних испытаниях в секторе С.       Лицо у Вэнса действительно выглядело уставшим. На секунду я подумал, что зря нанёс их семейству визит, поступив весьма бестактно, но, вспомнив слова Брина об образце, который завтра пустят под лучи антимасс-спектрометра, я отбросил сомнения. Времени остаётся мало, а подозрения возрастают.       — Да, конечно.       Вэнс сел напротив меня, там же, где и сидела женщина. Я опустился обратно на стул.       — Дорогой, может, я заварю тебе чай?       — А? — Илай будто не услышал вопроса. — Нет, нет, спасибо, Азиан. Иди к Аликс, ложись спать. Я скоро приду.       — Хорошо, дорогой.       Жена обняла мужа и поцеловала в заросшую щетиной щёку. Потом потрепала его по голове и покинула кухню.       — Итак, о чём же вы меня хотели спросить?       — Сразу скажу, профессор, что последние мои визиты в «Чёрную Мезу» несут на себе оттенок шпионажа.       — Почему же?       — Потому что моим начальникам начинает казаться, что Брин водит за нос и правительство, и тех, кто работает в «Чёрной Мезе». Сегодня я беседовал с вашим администратором: он сказал мне о завтрашних испытаниях, а также об образце, который в сводках проходит под номером GG-3883. Это один из тех кристаллов, которые добывает себе комплекс «Лямбда» для экспериментов над квантовым полем.       — Да, это так. На данный момент этот образец — лучший из тех, что удалось нам достать.       — И вам также известно, что он обладает самой неустойчивой структурой…       — Так, — профессор приподнял руку в знак того, чтобы я сделал паузу. — Брин вам рассказал и об этом.       Я кивнул.       — С тех пор, как нам удалось открыть эффект телепортации, — сказал Вэнс, — причём в огромных масштабах, мы не продвинулись ни на шаг вперёд. Вы ведь не хуже меня знаете, чем в последнее время заканчиваются вылазки в Зен.       — Да, знаю, профессор. Это и пугает. Жители Зена теперь не столь дружелюбны, как раньше. Есть какая-то причина, по которой в данный момент члены экспедиций кажутся им врагами.       — В «Биокуполе» нам объяснили, что кристаллы представляют для них определённую ценность, возможно, скорее ритуальную, чем ресурсную. Но этих кристаллов там пруд пруди.       — И всё же, давайте вернёмся к разговору о завтрашнем эксперименте. Этот образец. В рапорте Джины Кросс о последней экспедиции было сказано, что образец постоянно генерирует вокруг себя электромагнитное поле несбалансированной частоты. Понимаете, профессор, я бы не затевал подобный разговор, если бы во всём этом предприятии не присутствовала доля риска.       — Чёрт возьми. Риск? По-вашему, до этого в «Чёрной Мезе» всё проходило на достаточном уровне безопасности?       — Да, именно так.       — То есть прецеденты с экспедициями вы отклоняете?       — Есть такое понятие, профессор, как «вредное производство» — и то, чем занимаются ваши коллеги в «Лямбде» и в секторе С, подпадает под это понятие. Но безопасность в конкретном случае подразумевает безопасность жизни всего остального рабочего штата в «Чёрной Мезе», а также сохранность самого исследовательского центра. Испытания в тестовой лаборатории подходят в стык с требованиями безопасности.       — Я думаю, вы преувеличиваете. Правительство спонсирует «Чёрную Мезу», но что ещё мы можем вам дать, кроме новых видов оружия и новых способов добычи энергии? Предложение должно расти. Завтрашние испытания не более чем рядовое тестирование образца, какие и раньше проводились в секторе С. Сама природа добытого кристалла толкает нас на мысли о том, что уже на ранней стадии изучения мы сможем извлечь больше информации, начиная с того времени, когда мы смогли с помощью законов квантовой физики менять конфигурации пространства. Мы можем совершить сильный, качественный скачок вперёд, а испытания в тестовой лаборатории — преддверие этого скачка.       — Профессор, моё дело, чтобы этот скачок не обернулся громадной пропастью, в которую может провалиться «Чёрная Меза». Ведь вам известны характеристики образца…       — Да, известны.       Я отклонился на стуле, постучав пальцами по поверхности стола. Вэнс почему-то замолчал, опустив голову. По-моему, он чувствовал, что врёт самому себе. Брин поручил команде сектора С в срочном порядке провести испытания найденного образца, не выполняя стандартные проверки. Профессор был прав, завтрашнее тестирование — рядовая практика сектора С, однако даже те образцы, что добывались ранее, всегда проходили ряд предшествующих проверок, прежде чем попасть в антимасс-спектрометр. Илай выпрямился, вытянув спину, немного отклонился назад и провёл ладонями по лицу.       — Я понимаю, какова степень риска, — Вэнс поднял голову, устремив взгляд вверх. Он говорил, как заворожённый. — Но также я понимаю, что нам может дать дальнейшее изучение этого образца.       Я допил остатки чая.       — Профессор, я ничего не имею против дальнейших исследований. Но, во-первых, за время моей службы у меня выработался особый тип интуиции — и сейчас она мне говорит, что в «Чёрной Мезе» дела идут не так гладко, как следовало бы. Во-вторых, общаясь с вашими коллегами и наблюдая за действиями доктора Брина, можно сделать вывод, что под общим успокоительным настроением скрывается страх, что в один прекрасный момент все ваши стремления могут потерпеть крах. И последствия будут тяжёлыми.       — Да, Дэвид говорил, что последний образец похож скорее на бомбу. Понять, чего хватит для её детонирования, трудно, но Дэвид выдвинул мнение, что не так уж и много.       — Профессор, я знаю, что антимасс-спектрометр и сама защитная система сектора С достаточно укомплектована, чтобы в случае непредвиденной ситуации её можно было бы нейтрализовать. Но… сегодня я говорил с доктором Брином о каскадном резонансе.       Вэнс вдруг посмотрел на меня и твёрдо проинёс:       — Это исключено. Моя группа сегодня несколько раз перепроверила настройки антимасс-спектрометра. Ошибки быть не должно.       — Мне кажется, здесь не в ошибке будет дело.       — В науке самое главное — задать условия. Если они есть, то объект эксперимента будет действовать только в рамках этих условий — и ни в каких иных. В противном случае эксперимент бы свёлся к неряшливой игре в кубик Рубика: случайные комбинации, случайные совпадения.       — Да, профессор, вы правы. Но есть возможность того, что объект эксперимента может стать выше заданных условий.       — Вы снова намекаете на нестабильную структуру образца?       — По-моему, мы изначально говорили в контексте этой нестабильности.       — Запуская антимасс-спектрометр на минимальных настройках, любой, даже самый нестабильный объект не спровоцирует никакой иной ответной реакции, кроме той, которой мы от него ожидаем.       — Но вы ведь хотите совершить скачок? Профессор, я вижу, что вы тоже боитесь. Но с другой стороны, вас толкает к риску научный интерес. Подумайте, какова может оказаться цена?       — Всё под контролем.       Я хотел рассказать Вэнсу о том, что видел сегодня в «Биокуполе», как вортигонт обращался к кому-то (или чему-то) с зовом, как Брин пристально наблюдал за существом, как за сообщником или же заклятым врагом. Но я решил умолчать об этом. Я встал из-за стола и застегнул пуговицы на пиджаке.       — Я провожу вас, — сказал профессор и проследовал за мной в прихожую.       Я взял кейс и открыл дверь. Из коридора заструился чистый, стерильный свет. Царство кошмара. Здесь чистый воздух, чистые стены. А люди существуют среди абсолютной чистоты и прячут тайны внутри себя. Ходячие бомбы. «Хватит немного, чтобы сдетонировать».       Не выходя за порог, я пожал Вэнсу руку.       — До свидания, профессор Вэнс. В любом случае желаю вам удачи.       — Спасибо.       — Надеюсь, вы будете готовы к непредвиденным последствиям.       — Не сомневайтесь. Доброй ночи.       — Доброй ночи.       Дверь закрылась. Коридор погрузился в тишину. Я решил пройтись до ближайшего кафетерия и выпить немного кофе. За время беседы горло слегка пересохло. Чай у миссис Вэнс был вкусным, но предпочтение я всё же отдавал кофе.       Из зала кафетерия открывался вид на гигантскую скалистую пещеру. Повсюду горели прожектора. Из одного конца в другой были протянуты пути монорельсовой дороги, на другой стороне пещеры, пониже, располагался вход в складские помещения.       Я подошёл к автомату, кинул несколько монеток. Кофе на вкус оказался достаточно сносным.       В кафетерии кроме меня было несколько человек: пара рабочих в униформе, один человек в белом халате, он ел салат из капусты; за близстоящим столиком сидела молодая парочка. Занятно, сколько продлится их роман? Неделю? Больше? Не то чтобы я сомневался в силе их чувств, просто знал, что темп работы в «Чёрной Мезе» — бешеный и не оставлял времени на романтику. Я подошёл к ограждению, отделяющему окно от платформы, на которой и располагался кафетерий. Вид пещеры напоминал о другом мире: там всё настоящее и живое.       Допив кофе, я вернулся к себе в комнату. Путь был недалёким, поскольку моя комната и Вэнсов находились на одном и том же третьем уровне, просто на разных этажах. Моя была пониже.       Заперев дверь, я включил свет, снял пиджак, повесив его на стул, и вынул из кейса ноутбук. Включив его, я сразу открыл программу по передаче данных.       «Защищённый канал связи. G. Завтра, 16 декабря, в 8:30 по местному времени пройдут испытания образца GG-3883 в тестовой камере С-33/А в секторе С — лаборатории аномальных материалов. Образец обладает нестабильной структурой, есть риск возникновения внештатной ситуации с повышенным уровнем угрозы для жизни научного и рабочего состава «Чёрной Мезы», а также прилегающих к исследовательскому центру территорий. Подозрения насчёт Уоллеса Брина растут. Дополнительные данные пришлю в течение следующих суток. Прошу дать дополнительные указания к действию. Конец сообщения».       Начался процесс передачи. Сейчас у меня нет ничего кроме догадок, а моё начальство жаждет фактов.       Когда сообщение было отправлено, я принялся за своё обыкновенное занятие, когда остаётся только ждать: я собирал и разбирал «Глок», проматывая в голове увиденное и услышанное сегодня. Руки действовали словно бы помимо моей воли, что позволяло мне больше сконцентрироваться на сегодняшней обстановке.       Администратор явно следует какому-то собственному плану — но тогда зачем ему это и на кого он может работать? Если бы на карте возникла третья фигура, я бы узнал об этом заранее. Но противник был невидим. Либо же его не существовало, и всё это — ловкий трюк, чтобы убедить начальство и меня в том числе, что в игре задействован другой персонаж. Но как может Брин играть против правительства в одиночку? Нет, определённо здесь замешана другая сила. Одна переменная, значение которой необходимо разгадать. Надо только вывести функцию. Вот здесь-то и возникали проблемы, поскольку значений не доставало. Значит, надо расширить условия.       Условия. Эксперимент. Действительно, сложно составить приближенную к истинной картину происходящего, продолжая действовать в прежних, столь узких рамках. Видимо, Брин и опирается на информационную недостаточность правительства. Он проворачивает махинации в «слепой зоне», о которой ни я, ни начальство даже подумать не можем…       Похоже на бред. Успех любого расследования — количество показаний и улик. А у меня — лишь догадки. У каждого — своё видение, своя правда. И свои тайны. А «слепая зона» — где-то между слов, между строк. Там, где мне и не придёт в голову искать.       Я отложил пистолет и принял душ.       Всю оставшуюся ночь я не спал. Военная подготовка научила грамотно управлять своим телом. Но всё же надо как-нибудь выкроить несколько часов для сна, иначе наступит момент, когда я стану похож на живого мертвеца.       Я прочитывал сводки в базе данных «Чёрной Мезы». Ничего не вызывало подозрений, однако мне попалось несколько сообщений, говорящих о том, что испытания в секторе С поспешны. Кто-то особо выделял данный факт, кто-то ставил его в один ряд с остальными данными об образце. В базе данных комплекса «Лямбда» нашёлся один документ, где находилась информация о критическом повышении мощностей атомного реактора. Поискав ещё немного, я заметил, что такая информация повторялась.       И всё же на руках у меня не было ничего, кроме следствий какой-то неизвестной причины.       Я выключил ноутбук.       Профессора Вэнса можно было понять. Семья для него очень дорога — это бесспорно. Этот человек готов пойти на всё, лишь бы жена и дочь находились бы в безопасности. Однако учёный говорит совсем иначе: долгие исследования, которые стали скорее тормозить, чем вести вперёд процесс освоения телепортации, находятся в одном шаге от совершенно нового уровня исканий.       Но чем может обернуться этот шаг?       Я постоянно натыкался на сомнения, а чувство страха росло. Я взглянул на лежащий поблизости от меня на столе «Глок». Вокруг меня пустыня — безлюдная, безжизненная. Бежать некуда: смерть в этой пустыне — законная хозяйка. А «Чёрная Меза» походит на брошенное королевство среди пустоты.       На часах — шесть утра. В спецназе меня научили чувствовать время. Даже если меня запрут в комнате без окон, я всегда смогу сказать, который сейчас час. С точностью до минуты.       Я снова включил ноутбук. Сообщение из штаба: «Действуйте согласно изначально предписанным инструкциям. В особых случаях можете применить крайние меры. Конец сообщения».       Приказы из штаба никогда не отличались содержательностью, но сейчас мне показалась странной их немногословность.       Я собрал кейс, оделся и вышел из комнаты. Через два часа должны начаться испытания в секторе С.