Третья сторона

      Я ничего не слышал, кроме слабого, непрекращающегося звона, как при тиннитусе. Я уже и забыл, каково это — выжить при взрыве: сознание медленно, неохотно возвращается к тебе, пока ты, не понимая, что же происходит вокруг, находишься где-то между тьмой и светом. Чëрное смешивалось с красным; каждый вдох будто резал лëгкие, горячий воздух царапал горло. Где я? Я точно слышал голоса: они звучали издалека, из самых глубин памяти. Словно вернулся на несколько лет назад, когда пошëл на службу в армию и не знал ещë, насколько может быть страшной жизнь. Ноющая, тупая боль, царящая в каждой части моего тела, напоминала ту же боль, которую переживал я после каждого тренировочного дня в лагере спецназа, после каждого боя. Она всегда служила напоминанием, что я ещë жив, что секунду назад прошëл через ад. К горлу подкатила тошнота, я перевернулся на живот и несколько раз кашлянул. Глотка издала тявкающий, жалобный звук, и звон в ушах всë никак не проходил. Всегда есть инструкции, в том числе и для таких случаев, когда в твоей голове хаос из ощущений, воспоминаний, эмоций, но в основном — это сосущая, гибельная пустота, с которой необходимо справиться как можно скорее после прихода в сознание. Всегда есть инструкции, даже если ты прошëл через пекло, даже если ты сдох. Таков кодекс солдата. Вдруг что-то хлопнуло. Я понял, что это произошло где-то в стороне и меня никак не касалось. Приподнялся, встал на четвереньки. Под ладонями растекалась дрожь. Это не моя дрожь. Спецназовская выучка не подвела: я по-прежнему чувствовал своë тело, что, конечно, давалось пока с трудом и болью; я ещë сохранил ориентацию в пространстве. Дрожь исходила не от меня. Подрагивал пол, издавая при этом томное, заунывное гудение. Металлические пластины дышали жаром: казалось, будто я в парилке и воздух вокруг сжимался горячим обручем, кислорода оставалось всë меньше. Я слышал голоса — и ещë эта вспышка, крик, отключка.       Чëрт возьми!       Я постарался как можно быстрее встать на ноги. Меня трясло, тошнило — но это являлось меньшей из бед.       Лаборатория была объята пламенем, с потолка сыпались искры, а в центре, где должна находиться платформа для телепортации, зияла чëрная дыра, как от взрыва. Одному богу известно, что здесь произошло и как я смог выжить. Брин исчез. Либо же погиб при взрыве. Картинка не складывалась. Я ведь остался жив, что иначе как чудом не назовëшь. От лаборатории не осталось ничего. Приборы взорваны и выведены из строя, диспетчерская была не в лучшем состоянии: в ярко-красных всполохах аварийного освещения виднелось то, что осталось от генераторов, приборной панели — на полу лежали куски разорванного и обгоревшего металла. Стекло в смотровом окне было почти полностью выбито, осколки зловеще поблескивали. Учитывая, какие по норме это стекло должно выдерживать нагрузки, факт того, что я остался цел и почти невредим, и вовсе становился совершенно невообразимым. Громко ревела сирена. Для кого? Лаборатория прототипов — практически забытое богом место, от которого сейчас осталось только имя.       Я взял кейс и перелез через окно в диспетчерскую. Свет аварийных ламп бил в глаза, вызывая приступы острой головной боли, а в носу чувствовался невыносимый, отвратительный запах гари. Нужно выбраться отсюда, а потом разобраться, что произошло. Найти Розенберга.       Это привело меня в чувство.       Он жив?       В диспетчерской профессора не было. По крайней мере, я наткнулся бы на его труп. Вполне вероятно, ему удалось пережить инцидент — важно только узнать, где он.       Я вышел в коридор. Вой сирен стал приглушëннее; пространство было окутано сумраком, в гуще которого слабо светили лампы — и в целом вся эта темнеющая завеса вселяла гнетущее чувство. Я впервые подумал о том, что в такой же ситуации может находиться весь комплекс. Направившись к выходу, я, наконец, нашëл Розенберга. Он был тяжело ранен и лежал без сил, едва дыша. Похоже, он пытался добраться до медицинского отсека, от которого его отделяло всего несколько шагов. Там я взял несколько шприцов со стимуляторами и, вернувшись к профессору, вколол себе и ему двойную дозу. Препарат подействовал моментально: меня словно подхлестнула невидимая волна, стало легче дышать, и тошнота перестала беспокоить. Я почувствовал, как часто забилось сердце, и в последний момент спохватился, как бы стимулятор не возымел обратный эффект из-за передозировки. Розенберг же резко раскрыл рот в беззвучном крике и вскинул руки, будто проснулся от кошмарного сна. Всë же он был не жилец. Всë его тело покрывали ожоги, где-то виднелась кровь, которая, не переставая сочиться, пропитывала собой одежду и скапливалась тëмными лужами на металлическом полу. Глаза профессора округлились. Я сидел рядом, но Розенберг не видел меня.       — Профессор! — прокричал я. — Дэвид!       Наконец, его взгляд сфокусировался на мне.       — Что произошло? Куда вы отправили Брина?       Жизнь уходила из него. Розенберг держался исключительно на действии стимуляторов. Давать ещë одну дозу я не решался: это попросту вызвало бы остановку сердца. Мне же необходимо было вытянуть из него как можно больше информации. Стало ясно, что до прибытия эвакуационной группы Розенберг не дотянет.       — Скач… скачок… расчëты… — он схватил меня за локоть. — Резонанс.       — Каскадный резонанс?       — Он уже… там… они… знают. Ничего не вышло.       Последнюю фразу Розенберг произнëс очень чëтко, будто именно к ней стоило приложить все усилия в ослабшем организме. Однако мне это ни о чëм не говорило.       — Дэвид! Где Брин?       — Альянс.       Это последнее, что я услышал. Профессор умер. В один момент глаза его остекленели и хватка на моëм локте ослабла. Я закрыл ему веки и уложил тело навзничь. Надо будет передать спасательным отрядам, что здесь находится труп. Судя по тому, что ещë никто не прибыл, времени после аварии прошло немного. Это лучший сценарий развития событий. Худший — что весь комплекс выведен из строя. И подтверждением этому стала неработающая связь: моя рация отказывалась и передавать, и принимать сигналы. Одни помехи. Также была обрушена вся электроника: вход в лабораторию заблокировало. Я был просто замурован в старой части «Чëрной Мезы» — живой мертвец в каменном гробу.       Звук сирены продолжал терзать барабанные перепонки, словно в надрывном и столь же раздражающем сигнале оповещения присутствовал смысл… Скорее этот звук походил на бесполезные и обращëнные в пустоту призывы о помощи.       Вспомнив схему сектора А-17, я решил отправится в тренировочный комплекс, надеясь оттуда выбраться в основную часть «Чëрной Мезы». Выкинув пиджак, облачился в бронежилет и, проверив обойму «Глока», вооружился. Я взял с собой рацию и пропуск, по которому мог пройти любую процедуру идентификации личности. Кейс же поставил в режим самоликвидации — это стандартная инструкция для ситуации, подобной этой. Надо только нажать несколько раз на кнопку замка в определëнной комбинации. Через несколько секунд раздался приглушëнный хлопок — и за считанные мгновения кейс почти бесследно сгорел, не оставив в целостности ни один из содержащихся в нëм документов.       Вложив пистолет в кобуру подмышкой, я направился вглубь лаборатории прототипов.

***

      Спустя некоторое время мне удалось пробраться в тренировочный комплекс.       Электричество не работало. Судя по всему, сбой произошëл во всей системе снабжения. Согласно уставу, «Чëрная Меза» должна была автоматически перейти на дополнительное питание. Все помещения освещались только при помощи аварийных ламп. Кабинеты сплошь пустовали. Вещи валялись разбросанными на столах, на полу. Наверное, получив сигнал тревоги, люди в спешке покинули комплекс. Но раз выходы заблокированы, сотрудники могли отправиться только в одно место — на заводской склад, который примыкал к тренировочному комплексу.       В одном из шкафчиков на охранном пункте я нашëл служебный фонарик. Передвигаться с ним стало легче. Сирена по-прежнему ревела, но теперь уже где-то в отдалении, эхом проносясь по покинутым помещениям.       Если действительно произошëл каскадный резонанс, то весь научно-исследовательский комплекс претерпел сильный удар по системам снабжения и работоспособности. Связь так и не работала. Оставалось надеяться, что атомный реактор «Чëрной Мезы» пережил удар — в противном случае не ровен час, и всë здесь взлетит на воздух. Гробовая тишина сопровождала меня в течение всего пути. Я чувствовал себя как в глубине гробницы.       Пока искал выход к складам, меня непрерывно преследовали странные шорохи, раздающиеся из вентиляционных решëток. Словно кто-то скребётся, тайком наблюдая за мной. Это нормальная реакция человека, который на продолжительное время остался один в замкнутом пространстве, но что-то подсказывало, что природа этих потусторонних шумов совсем иная, нежели пошаливающая психика.       Наконец я достиг ворот, отделяющих склад от тренировочного комплекса. Они были приоткрыты, и с другой стороны царила непроглядная тьма. Луч фонарика пропадал в этом мраке; войдя туда, я продвигался почти наощупь.       Я несколько раз прокричал. Голос под широкими и массивными сводами из горных пород и металлических конструкций зазвучал зычно и звонко, оставаясь при этом без ответа.       Пройдя несколько рядов из транспортëров и сложенных друг на друга ящиков, я услышал вблизи очень частые шаги, перешедшие в какой-то момент на бег. Остановившись, направил луч света в сторону источника звука. Из темноты ко мне выбежали двое людей. Один, в докторском халате — видимо, сотрудник тренировочного комплекса, а другой, в спецовке — работник склада. У обоих на лице застыло выражение отчаянного ужаса, они не сразу поняли, что видят перед собой другого человека. Что-то более важное занимало сейчас всë их внимание.       Работник оглянулся назад. Из тьмы раздался вой, похожий на собачий, только более протяжный и какой-то пронзительный. Неизвестно, какому существу он вообще мог принадлежать. Но за долю секунды память моя воспроизвела всë, что мне доводилось видеть в «Биокуполе», чтобы представить то, от чего пытались скрыться встретившиеся мне люди.       Я ступил вперëд, обойдя этих двух, которые стояли как вкопанные, и взял пистолет на изготовку. Вой приближался. К нему прибавился звук медленных, вялых шагов, которые, тем не менее, уверенно направлялись ко мне из сердца тьмы. Прицел упëрся в стену из мрака. Я положил палец на спусковой крючок.       В свете фонарика появилась сгорбленная человеческая фигура, хромающая при каждом шаге. Это она и выла. Но во всех еë движениях было что-то нечеловеческое и неестественное. Подозрения, что это раненный сотрудник комплекса, отпали, когда я увидел, что на голове у бедолаги восседает тварь размером с футбольный мяч и почти такая же по форме. Еë влажная спинка поблëскивала в луче фонарика и покрывала собой почти всю голову — от затылка до подбородка. Все четыре лапки, вонзëнные в спину и область ключицы, крепко держались в плоти. Из-под тушки сочилась кровь. Казалась, эта тварь медленно пожирает голову своего носителя. Нацелившись на меня, фигура ускорила шаг. Грудь у того, что раньше являлось нормальным человеческим и, по-видимому, мужским телом, была разорвана вдоль напополам: виднелись внутренности — лëгкие, сердце, часть желудка, рëбра — которые претерпели заметные трансформации. По обоим краям раны выступал ряд плотно приставленных друг к другу маленьких белых зубов. То, что раньше было человеком, теперь таковым точно не являлось — и ясны были мотивы этого существа. Как и всё в живой природе, эту тварь одолевал голод. Существо находилось уже совсем рядом, когда протянуло ко мне руки: ладони у них оканчивались заострëннными кривыми когтями, некогда бывшими пальцами. Я сделал несколько выстрелов — и монстр повалился навзничь, издав при этом нечто, похожее на жалобный рык, который бы заставил похолодеть кровь даже у прожжённого бойца армии.       Учëные из «Биокупола» называли этих существ хедкрабами. Они представляли собой паразитов, которые, прицепившись к какому-нибудь организму, использовали его для поисков пропитания и нового места обитания. Удалить такого без смерти носителя невозможно. Любая помощь инфицированному безнадëжна. Хедкрабы внесли свою «лепту» в исследование Зена: так, «Чëрная Меза» потеряла часть ценных сотрудников, потому что они были по неосторожности заражены этими паразитами. Заметить эту тварь трудно: маленькая полукруглая тушка, передвигающаяся на четырëх коротких лапках, может затаиться где угодно, в любом углу — и напасть стремительно, нацеливаясь обычно на главный узловой канал нервной системы всего организма. В случае с людьми — это головной мозг. Грубо говоря, под властью хедкраба человек становится чем-то наподобие зомби, утрачивая в итоге всë человеческое. Остаëтся догадываться, сохраняет ли ещë носитель сознание происходящего или нет.       Стоявшие за мной люди в страхе разбежались. Со стороны раздалось ещë несколько душераздирающих воплей. Тут не одна такая тварь. Внутри меня всë сжалось. Обычно зомби передвигаются медленно, но в темноте бороться с ними гораздо сложнее. Очень тихие размеренные шаги до последнего могут не выдавать их присутствия рядом.       Чëрт!       Что хедкрабы делают здесь, на складе, когда все их особи — под охраной в «Биокуполе», который находится в удалëнной отсюда части комплекса?!       Наверное, все эвакуировшиеся и работники склада подверглись атаке паразитов.       Надо найти выход.       Путь на поверхность закрыт, все оставшиеся в живых — в ловушке.       Я услышал, как что-то шуршит сбоку, где-то на полу. Переведя туда луч фонарика, я заметил хедкраба, выползавшего в мою сторону из-под стоявшего поблизости транспортëра. Тварь уже приготовилась было к прыжку, как я тут же застрелил её.       За годы службы инспектором я пытался не терять приобретëнные на службе в спецназе навыки. Как оказалось, не зря. Сейчас они нужны были все.       Вся темнота вокруг представляла смертельную угрозу.       Издалека раздался громкий, захлëбывающийся человеческий крик, который через несколько секунд оборвался. Может быть, одного из тех двоих настиг паразит?       Я побежал через стеллажи, на ходу отыскивая путь со склада — дальше, в сторону транспортной системы или хотя бы выхода на поверхность.       Яркий свет фонаря выхватывал один за другим участки тьмы.       Несколько раз мне встретились зомби. Пара точных попаданий в тело паразита убивали тварь, но долго бегать так без конца по громадному складу было бессмысленно.       Скорее всего, практически все выжившие стали жертвами паразитов, потому что мне ещë не встретился ни один из сотрудников тренировочного комплекса или работников склада, кроме тех двоих.       Отовсюду звучали заунывные, леденящую кровь вопли перевоплощëнных людей. Я бежал по лабиринту, населëнному кровожадными тварями, не имея ни единого понятия, куда идти дальше. Погружëнный во мрак, склад казался бесконечным.       В конце концов я нашёл лифт, но без питания он был бесполезен.       Где-то рядом с лифтом должен находиться выход на пожарную лестницу. Пошарив по стене, я отыскал запертую дверь. Странно, что она была закрыта: неужели люди не пытались выбраться отсюда, как только стало ясно, что оставаться здесь небезопасно?       Полный период превращения организма в зомби составляет около часа. Значит, я пробыл в отключке достаточно, чтобы даже в эту часть «Чёрной Мезы» прибыла спасательная группа. Но ни одного следа успешно проведённой эвакуации не было. Казалось, научно-исследовательский центр в одно мгновение погрузился в хаос, все системы, снабжение, сектора и комплексы в одночасье вышли из строя, и ни к чему не готовые работники все как один поддались панике. Напоминает сценарий какого-нибудь фильма. С трудом верилось в происходящее, но на осмысление не оставалось времени. Где-то поблизости, в ящике для инструментов в ближайшем транспортёре я отыскал монтировку и, взломав с помощью неё замок, выбрался на лестничную площадку. Наверное, на складе ещё остались живые люди. Но маловероятно. Все без исключения не имели понятия, с чем столкнулись. О хедкрабах, как и об остальной фауне Зена, знали лишь сотрудники «Биокупола» и «Лямбды». Проносить эту информацию дальше в иные сектора строго запрещено.       И всё же — откуда здесь хедкрабы?       Заперев дверь, я перевёл дух и затем поднялся на этаж выше. Свет нигде не работал. Царила полная тишина, прерываемая лишь завываниями из взломанной двери. Они то становились слабее, то резко усиливались. Я пытался понять, что произошло. Вся «Чëрная Меза» подверглась атаке? Слабо верится. Хотя, должно быть, эту атаку прекрасно спланировали. И всë-таки это невозможно. Скорее всего, произошла перегрузка реактора, которая и обрушила почти все системы.       Чëрт возьми!       Видимо, опасения насчëт испытаний в тестовой камере являлись ненапрасными. Более того — сейчас весь персонал научного комплекса переживал последствия неудачи.       Брин обо всëм знал. Он спланировал удар, покинув «Чëрную Мезу» прежде, чем она погрузится в неразбериху. Администратор спровоцировал каскадный резонанс. Ему нужно было вывести из строя комплекс.       Зачем?       Во всëм этом присутствует третья сторона. Кто же? Брин не покидал «Мезу» до последнего: наверное, ему необходимо было воспользоваться лабораторией прототипов. Время его телепортации и тестовых испытаний в секторе С совпали. Слишком большая нагрузка на реактор — достаточно переменных для того, чтобы вызвать каскадный резонанс.       Но цель всë равно оставалась неизвестной.       Надо выбраться отсюда и связаться со штабом.       Но они тоже вели себя очень тихо. Они не могли не знать, какую угрозу несëт сегодняшний эксперимент.       Надо было предотвратить испытания, а не гоняться за Брином! Теперь время потеряно, а я практически замурован в старой части комплекса, мечусь здесь, как слепой котëнок.       Возник ещё вопрос: что на самом деле я пережил в лаборатории прототипов? Каким чудом я остался жив?       Альянс.       Это слово буквально вспыхнуло в мозгу, как ключ ко всему, что сейчас творилось. Альянс. Что это значит? При смерти Розенберг мог ответить что угодно, тем более под действием стимуляторов восприятие человека обостряется: он может вдруг вспомнить самый незначительный момент в своей жизни, самую мелкую, бесполезную деталь и спонтанно выпалить еë. Всë же это вещество не пробуждает заглохшее сознание, а поддерживает организм, пока не будет оказана медпомощь. И тем не менее, интуитивно я понимал, что «Альянс» и есть третья сила, на которую опирался Брин в своих действиях, идя на конфликт с правительством и ставя под удар «Чëрную Мезу». Чего стоит разрушение всего комплекса? Что предложили администратору? Прежде всего — иммунитет против ответных санкций со стороны министерства обороны и правительства. Это мощная сила. И пока что оставалось неизвестным, что же она собой представляет.       Я вспомнил, как Брин смотрел на меня в процессе телепортации. Его лицо выражало чувство непоколебимой уверенности в собственных решениях. Он даже улыбался. План сработал. Вся «Чëрная Меза» превратилась в могилу. Она — уже пройденный этап.       Уоллесу зачем-то нужен был телепорт. Неудивительно, что он завëл с Розенбергом разговор о реновации сектора А-17. Компьютеры, которые могли бы сохранить координаты квантового прыжка, теперь — куча сгоревших обломков. Брин подчистил за собой следы. Вполне может быть, что «Чëрная Меза» в целом — это заметание следов. Важно что-то другое, а разрушенный комплекс — способ отвлечь внимание.       Я открыл дверь этажом выше. Здесь так же не горел свет и стояла абсолютная тишина.       Я слышал стук собственного сердца.       Это помещение было меньше, чем склад. Угрюмый зал с низкими потолками, заставленный ящиками и прочими грузами.       Из темноты блеснул луч света.       Машинально я вскинул пистолет — в прицеле оказался мужчина в штатском. У него был испуганный вид, при этом нельзя сказать, что он паниковал.       — Не стреляйте!       Я опустил оружие.       — Вы из охраны? — спросил он.       — Да.       — Вы в курсе, что произошло?       — Хочу выяснить. Вы долго уже тут находитесь?       — Наверное, часа два.       Часа два… Версия того, что хедкрабы выбрались из «Биокупола» и разбрелись по всему комплексу, отпала. За такое короткое время это невозможно — даже для таких паразитов.       — Как вас зовут? — спросил я.       — Уильям Йорк. Я работаю здесь оператором. Почти все склады сейчас — в нерабочем состоянии. Что-то с электропитанием. Я спустился сюда, чтобы перенаправить груз из реакторного комплекса в центр снабжения, как свет вдруг выключился. Я попытался выбраться обратно, но когда увидел, что происходит уровнем выше… Это… Я не пойду туда…       Слава богу, Уильям хотя бы не потерял дар речи. Но при словах о том, что творится на следующем этаже, мне также становилось не по себе.       — То есть вы даже не пытались выбраться? — спросил я. — Эвакуации всë это время не было?       Глупо было о таком спрашивать. Ясно, что эвакуационные группы не прибыли, и самим сотрудникам не сообщили о сборе в назначенной точке эвакуации.       Уильям промолчал.       — Идëмте со мной, — сказал я, на что он ответил, что с места не сдвинется, пока на выше не станет поспокойнее.       — Сюда никто не придëт, — заверил я. — Скорее всего, весь комплекс вышел из строя.       — Вы не представляете, что там наверху!       — Нам придëтся подняться.       — Идите без меня.       У меня был немалый опыт по спасению заложников. Такие ситуации не редкость. Охваченный страхом, человек предпочитает оставаться на месте, пока всë не уляжется, не понимая, что умирают всегда самые медленные.       — Мы должны выбраться отсюда, — сказал я. — Вы сдохнете здесь, ваш труп никогда не найдут. Выбирайте — свалить отсюда или остаться тут и ждать, пока не отдадите концы.       Мне удалось перебороть его страх. Уильям согласился со мной, наверное, руководствуясь принципом, что из двух зол выбирают меньшее.       Мужчина шëл позади меня, шаг в шаг, подсказывая, куда идти. Тем временем я расспрашивал его, что произошло до того, как всë полетело к чертям.       — Сначала задрожали стены. Очень сильно, как при землетрясении. Несколько раз вспыхнули молнии. Зелëного цвета, странные молнии. Я услышал крики и побежал к выходу. Перед тем, как вырубили свет, я успел заметить, как моих коллег убивает что-то…       — Убивает что?       Дальше оператор рассказывать не стал.       Мы поднялись на следующий этаж. Здесь находились офисные помещения — отдел закупок и учëта. Бухгалтерская часть «Чëрной Мезы». Здесь подписывались договора с министерством науки, минобороны. Выдавались субсидии. А теперь — тишина и запустение. Я ступил вперëд, луч фонарика прорезал темноту, выхватив несколько кровавых разводов на полу. Какие-то из них вели прямо в глубь коридора. Внезапно из тьмы раздался резкий звук, похожий на мощный электрический разряд. Где-то замелькали зеленоватые всполохи. Это продолжалось несколько секунд, потом всë стихло. Послышались тяжëлые, грузные шаги, вперевалку, будто по коридорам шëл медведь. Мы с Уильямом продвигались дальше тихо, словно рисковали что-то спугнуть во мраке. Откуда-то доносилось приглушëнное рычание. Становилось ясным, что здесь могут быть ещë твари, кроме зомби. Конечно, эта мысль ни разу не успокаивала меня. Гипотеза, что весь биологический фонд «Биокупола» разом сбежал, таяла по мере того, как я углублялся во тьму. Тварей слишком много. Они появились как будто из ниоткуда.       Пятно света остановилось на теле человека, которое лежало на пороге кабинета. В коридоре — туловище, а вся остальная часть — в кабинете. То, что было некогда лицом, покрывали рваные раны. Наружу выступали кости, глаз не осталось. Кожу как будто сгрызли. Я слышал, как рыгает Уильям, сопротивляясь рвотным позывам. Ещë немного, и его вывернет наизнанку. Внезапно труп дëрнулся, и что-то медленно затащило его в кабинет. Я направил пистолет на дверной проëм. Оттуда доносилось сопение и клацанье челюстей. Что-то поедало мертвеца. Непохоже на зомби.       — Прижмитесь к противоположной стене, — шепнул я оператору. — Ни звука.       Я убрал свет от порога и тоже направился к противоположной стене.       — Что это? Что это? — запричитал Уильям. — Что это?       — Тише! Замолчите! — я крепко схватил его за ворот рубашки. — Если хотите выжить, то молчите и не издавайте ни звука!       Мы обошли кабинет.       — Как выбраться отсюда? — шепнул я на ухо мужчине, когда мы порядочно удалились от того места.       Он не сразу понял мой вопрос. Его глаза были пусты, на лице застыло ничего не значащее выражение. Очутившись в сердцевине ужаса, человек лишается способности адекватно воспринимать реальность. Я видел подобное, когда, оказавшись впервые в зоне боевых действий, новобранца словно парализует, а потом, чëрт его знает, он то ли стреляет куда попало в невесть откуда взявшемся остервенении, то ли забивается в укрытие, пока пыль не уляжется. Трудный случай.       Я встряхнул Уильяма.       — Как выбраться отсюда, чëрт подери?       Губы его слабо что-то прошептали, на выдохе. Я напряг слух. Направо по коридору: там будет гостевой холл с выходом на пассажирскую систему. Я не был уверен, что нам удастся дойти туда живыми.       Но мы продолжали двигаться.       Уильям следовал за мной, шаг в шаг; мы будто переходили минное поле. Тьма пугала. На расстоянии вытянутой руки близ нас витала смерть. В виде зомби. Или чего похуже. Кровь стыла, а тело пробивала непрестанная, мелкая дрожь. Я думал, что уже разучился бояться. Ведь меня всегда на это натаскивали — заглушать инстинкт вплоть до полного безразличия к опасности. Инструкторы по боевой подготовке постоянно вдалбливали в нас, зелёных сопляков, мысль, что страх — это лишний придаток человеческой психики, поломанный механизм; страх, по идее, должен защищать, но как раз он и убивает. Теперь же он воплотился в гнетущей тишине и непроглядном мраке, что таил в себе нечто действительно омерзительное, ужасающее. Страх вернулся, как возвращаются к людям похороненные в прошлом кошмары. Странные звуки, напоминавшие не то скрежет когтей, не то клацанье зубов, сопровождали нас. Они были здесь, были повсюду. Я не знал, чудится ли мне это или всë-таки они реальны. Реальна ли эта темнота? И тут я понял, чего всегда боялся. Я боялся, что ко мне вернëтся страх.       Наконец мы добрались до гостевого холла.       На полу валялось несколько обезображенных тел, какие-то из них были уже поражены хедкрабами. Паразит делал своë дело. Картину дополняли кровавые лужи, от которых вели следы в неизвестном направлении.       По старой армейской выучке, которая намертво въелась в мою личность, я чувствовал: враг близко — и, как ни странно, мне очень хотелось подавить это ощущение, поскольку оно отличалось зашкаливавшей интенсивностью. Я напоминал себе сейсмограф, предупреждавший о готовящемся вот-вот произойти землетрясении. Зомби — где-то здесь. И не только они. У меня едва получалось контролировать себя. Я не решался направить луч фонарика вперëд.       Без эвакуации люди оказались в ловушке. Это не просто инцидент. Кое-что другое. Спланированная диверсия…       Вдруг перед нами вспыхнуло несколько зеленоватых молний, напомнивших мне разряды в лаборатории прототипов. Весь холл озарился дëргавшимися всполохами света. Раздался гром. После чего всë вновь погрузилось во тьму. Мы услышали нечто, похожее на собачий лай. Только какой-то писклявый, визжащий. Тут же воздух наполнился нечеловеческим воем, от которого сердце ëкнуло и по телу прокатилась холодная волна, заставляя цепенеть конечности. Я направил луч вперëд: по холлу разбежалось несколько существ, по виду напоминавших бульдогов. Они-то и лаяли. У них была сетчатая морда, как глаза у мух, и зеленовато-блестящая кожа. Лай не предвещал ничего хорошего. Несколько таких особей хранилось в «Биокуполе». Хаундаи. Они могут сгенерировать мощную звуковую волну, которая легко дезориентирует человека.       Существа продолжали лаять, но среди общего шума прорезывался натянутый, напряжëнный вой, который обыкновенно предшествовал звуковому выбросу.       — Откройте рот пошире! — заорал я, пытаясь прицелиться в хаундаев.       — Что?       — Откройте рот!       За мгновение до того, как пространство всколыхнула мощная звуковая волна, я сам разинул рот. Воздух вокруг слегка нагрелся, а по голове будто ударили чем-то увесистым. Главное — не упасть. Я удержался на ногах, но Уильям повалился на пол, стеная от боли. Он схватился за голову. Впрочем, моя так же была готова расколоться на части; неприятное ощущение, как будто еë разрывало что-то изнутри. Как все мигрени разом, все мыслимые боли и раны пронзали мозг; не оставалось ничего, кроме гудевшей густой пелены, окутавшей сознание.       Существа окружали нас, продолжая лаять и готовясь к новой атаке. Я несколько раз выстрелил: это должно было их отпугнуть. Хаундаи разбежались в стороны. По поведению они напоминали стаю обычных бродячих собак, что не решаются напасть, пока не почувствуют, что жертва больше не может защищаться. У каждой стаи должен быть лидер, но в такой темени разобрать, какая из этих тварей — вожак, не представлялось возможным.       Я пытался поднять Уильяма на ноги. Он не мог справиться с паникой. Мужчина кричал, продолжая держаться руками за голову. Он походил на ребëнка, которому приснился кошмар. Я чувствовал, как во мне нарастает схожее состояние. Безумие перед смертью; паралич, разбивающий твоё тело при виде чего-то, что может оборвать твою жизнь, сломать её, точно спичку. Ничто из того, что я пережил до этого, не могло сравниться с этим: с этой густой, непроглядной тьмой и ужасом, который постепенно подступал ко мне, окружал, готовясь напасть и — нет, не убить, а заточить в бездне бесконечного кошмара. Смерть сейчас казалась единственным выходом. Одна пуля для Уильяма, другая — для меня…       Хаундаи почуяли, как противник слабеет, и, словно по команде, плотнее окружили нас. К тому же из глубины комплекса к нам стали приближаться зомби. Они выли, предвкушая нашу плоть, нелепо передвигаясь, ковыляя ногами, будто сломанные куклы. Их тени плыли по мраку, как призраки. Паразиты. Казалось, они совсем рядом.       Я выстрелил ещë раз. Звонкий, короткий звук, на долю секунды он прорезал наступающий гвалт, как отчаянный крик. Я вгляделся во тьму. Луч света полосовал мрак, выхватывая кровавые разводы на полу, клочки опустевших коридоров, истерзанные тела, зелëную кожу хаундаев. И наступающие силуэты зомби. Они упрямо надвигались на нас, переваливаясь с ноги на ногу.       Наконец мне удалось поднять Уильяма и довести его до выхода из холла. На воротах стояла биометрическая защита. Ничего не работало. Вышедшая из строя электроника заперла все выходы.       Вдруг мужчина вскрикнул и обмяк. Как будто из ниоткуда рядом с нами возник зомби. Он находился позади Уильяма и нанëс ему удар: мутировавшая рука вырвала кусок мяса из левого плеча, вторая рука схватила оператора за голову и потащила за собой. Вскинув пистолет, я направил дуло прямо в беленькое тельце хедкраба. Но моего спутника было уже не спасти.       Клацающий звук сзади.       Я отскочил и развернулся. Ко мне подбирались два зомби. Один, взметнув обе руки, даже попытался ударить, но промахнулся. Я застрелил обоих.       Надо было выбираться.       Между зомби и хаундаями завязалась стычка, которая помогла мне выиграть немного времени. Я рванул вправо: другой коридор, который, скорее всего, вëл ещë глубже в складской комплекс — а значит, дальше от поверхности, дальше от выхода.       Слишком поздно до меня дошло: я уже погребëн здесь, это могила. А все эти существа — что-то вроде злых духов, преследующих человека по ту сторону жизни. Я бежал, пока шум не исчез. Слева от меня находилась шахта лифта с покосившимися створками. Шахта была пуста: вниз уходила чернеющая пропасть. Абсолютно глухая, мëртвая чернота. В глубине коридора что-то злобно зарычало. Сердце билось, точно бешеное животное, я не мог унять дрожь во всëм теле. Рык повторился. Нечто учуяло моë присутствие во тьме и ринулось ко мне. Я мигом шагнул в шахту, осветив пространство в поиске ручной лестницы. Рык был совсем близко. Почти слышно дыхание. Уложив пистолет в кобуру, я поднялся на несколько метров по лестнице и застыл. Существо, чем бы оно ни являлось, остановилось у шахты и долго не сходило с места. Под ногами не было видно ни зги — и проверять, что за тварь готовилась меня сожрать, я не стал. Чëрт с этим. Я поднимался дальше. Сверху забрезжил свет.       По крайней мере, на следующем уровне не придëтся бродить в потëмках.       Выбравшись из шахты, я вышел в освещëнный коридор. Где-то лампы не работали: на месте выбитых цоколей искрились оголëнные провода.       Царила полная тишина. Как в вакууме.       Ни души.       Картинка понемногу складывалась. Как здесь оказались эти твари? Из слов, услышанных от Вэнса, Брина и других учëных, выстраивалась цепочка, благодаря которой происходящее сейчас безумие находило какую-то основу. Существа из Зена не сбежали из «Биокупола». Они появляются прямо из Зена. Вспышки зелëных молний и прочее. Это процесс телепортации — вроде того, что провернул Розенберг в лаборатории прототипов. От этой мысли тело покрыл холодок. Значит, вот к чему может привести каскадный резонанс...       Если только не случится чего похуже.       Я подумал о Уильяме. Я ведь говорил, что всë будет в порядке. Он поверил мне.       Рация зашипела. Радиоэфир ожил, как если бы в угасающем теле вдруг обнаружились едва заметные признаки жизни. Невидимый пульс, невидимые голоса. Они служили очередным шансом не лишиться рассудка в воцарившемся хаосе, хотя сознание, казалось, вот-вот отключится. Страх пересилит меня. Нет. В конце концов, это часть моей работы — выбираться живым из самого пекла. Это было моей задачей на службе в спецназе — и, как выяснилось, осталось таковым и по сей день.