Третья сторона

      Серия помех сменилась взволнованным, надрывным голосом. Еле угадывались слова:       — Выжившим необходимо подняться на верхние уровни! Военные собрали пункты эвакуации. Выбирайтесь из комплекса как можно скорее!       Не самая лëгкая задача. Паника вносит свои коррективы: если не от рук монстров, то по собственной неосторожности большая часть персонала мертва.       И всё-таки HECU поздно всполошились, учитывая, что часть подразделений расквартирована на территории «Чëрной Мезы». Видимо, в штабе долго не могли решить, каковы масштабы инцидента и стоит ли вообще тратить силы на спасательную операцию. Каскадный резонанс внëс большую неразбериху в систему связи: с периодичностью в полчаса центр связи в исследовательском комплексе передавал сигналы во внешний мир — в ближайший филиал министерства обороны. Если сигнала нет, значит, произошла внештатная ситуация. На какое-то время «Чëрная Меза», наверное, перестала реагировать на посылаемые запросы. Чëрт возьми… В штабе что-то не в порядке. Кроме центра связи есть ещë один информационный узел, где «Чëрная Меза» контактирует с правительством — это я. Интуиция меня подвела. Хотя нет — просто я доверял ей почему-то меньше обычного.       Что предпримет управление? Проще похоронить всех свидетелей вместе с исследовательским комплексом, чем допустить хотя бы малейший риск обнародования и самой «Мезы», и результатов исследований.       Я попытался связаться со штабом: ничего, кроме помех, эфир предложить не мог.       Эти коридоры начинали действовать на нервы. Хотя бы свет был.       Строить догадки всë равно бессмысленно, пока не удастся выбраться на поверхность.       Из глубины уровня доносились странные звуки, чем-то напоминающее человеческие голоса. Я медленно шëл вперëд. В глазах рябило от постоянно мигающих ламп. Энергетические системы еле восстановились после каскадного резонанса, и неровный свет вместе с гробовой тишиной создавали гнетущее чувство. За мной будто кто-то неотрывно следил; я часто оборачивался — но за спиной находился всë тот же неизменно безлюдный коридор. Многие кабинеты были заперты, в открытых же дверях царила кромешная темнота.       Деловая часть «Чëрной Мезы» залегала глубже всего, и я до сих жалел о том, что транспортная система так и осталась недосягаемой. Вполне вероятно, правда, что именно она и пострадала больше всего, и поезда не ходят, однако хоть стало бы ясно, куда идти. Сейчас я, как слепой котëнок, брëл по безмолвному коридору, не имея ни единого понятия, где искать путь на поверхность. Во всяком случае, где-то должен располагаться выход на следующий уровень.       Тишина, как ни странно, не располагала к концентрации. Я всë чётче улавливал ритм собственного сердца, чувствовал, что воздуха остаëтся всë меньше и меньше — правда, это являлось не более чем плодом воображения, потому что, судя по мерному гудению вытяжных конструкций, подача кислорода продолжалась, не считая странного шороха, что доносился из черноты вентиляционных шахт.       Если добраться до административного комплекса, можно будет встретить учëных, которые смогут внести ясность в понимание происходящего. Но, когда я всë же дошëл до лифтов, потолок надо мной проломился, и сверху вывалилось несколько хедкрабов. Ещë немного — и на меня бы прицепился паразит. Я покончил с ними, но после этого, как по сигналу, на меня надвинулось несколько зомби. У меня не было ни времени, ни патронов разбираться с ними, однако попытка сбежать от них провалилась: лифт не работал. Толпа инфицированных людей неумолимо приближалась, и мне всё-таки пришлось вступить в бой, на ходу прикидывая, как ещë можно покинуть этот уровень.       В меткости мне не откажешь. Пули прошивали приросшие к головам тельца хедкрабов, в ту же секунду отправляя тварей на тот свет. Понимал ли я, что убиваю людей? Нет, это были уже не люди. За годы службы я свыкся с мыслью о том, что я — убийца. Человек — это просто цель, и если есть приказ стрелять на поражение, я так и делаю. Меня не мучали ночные кошмары. Единственное, чего стоит бояться — так это полное отсутствие отклика в моей душе. Так можно и маньяком стать. Из меня сделали оружие, это стало моим уделом, моим ремеслом, и меня не пугала перспектива попасть в ад.       Я уже в аду.       Зомби рычали и стонали. За каждым из них тянулись кровавые следы, которые в свете барахлящих ламп напоминали чëрные маслянистые разводы.       Отбиться от монстров было невозможно. Это не самые быстрые существа, но количество их не оставляло шансов на удачный исход, к тому же я никак не мог найти другой выход с уровня.       По пути я замечал человеческие тела с истерзанной плотью и разорванными одеждами. Приходилось буквально перепрыгивать через трупы. Да, паника сделала своë дело. Кто-то встретил свою смерть, не успев выйти из кабинета, остальные же погибли в давке. Остаëтся прибавить к этому возникающих из ниоткуда инопланетных тварей…       Зомби неотступно следовали за мной, пока я не добрался до кафетерия.       Пролитый кофе, высохшие чайные пятна на кафельном полу. Бездыханные тела.       Мне не верилось в происходящее. Служба в спецназе дала хорошую закалку, и видами трупов шокировать меня было невозможно, тем не менее в данный момент обстоятельства с трудом укладывались у меня в голове.       Чëртов эксперимент…       Даже не эксперимент — это были долбанные тестовые испытания!       Надо было отправиться вместе с Келлером в сектор C, надо было всë остановить. Теперь же ситуация вышла из-под контроля. От людей, которые могли бы объяснить, какого чëрта здесь творится, меня отделяли целые комплексы.       Я забаррикадировал выход в кафетерий.       Пахло корицей и мертвечиной.       Интересное сочетание.       Надо найти другой выход, тратить силы на прорыв сквозь толпу инфицированных глупо.       Если военные действительно начали спасательную операцию, то вполне возможно отсидеться здесь, ожидая момента, когда за мной придут. Однако баррикада под натиском зомби скоро рухнет. Нужно экономить патроны. Нужно экономить силы.       Из глубины кафетерия послышалось чавканье и клацанье челюстей. Я не обращал внимания на звук из-за грохота, доносившегося с той стороны баррикады. Теперь я прислушался.       Цоканье. Тихое, мерное рычание.       Я затаил дыхание.       Подняв пистолет, я прокрался между столами, внимательно изучая пространство под ногами.       И наконец, увидел причину этих звуков.       Буллсквид. Две особи. Одна объедает труп сотрудника, другая рыщет в поисках пищи. Инцидент произошëл не в обеденный перерыв, иначе у этих тварей было бы больше шансов найти себе пропитание.       Слава богу, я заметил их первым, правда, пистолет мало чем мог мне помочь. В экспедиционных сводках говорилось, что буллсквиды — довольно проворные и сильные сволочи, и если напороться на стычку с ними, то есть вероятность, что победителем выйдет эта тварь, ходящая на двух крепких ногах, с увенчанной клыкастыми щупальцами мордой. В целом она напоминала цыплëнка. Очень большого цыплëнка. Потому учëные их так и прозвали. Экспедиторы передавали, что у буллсквидов очень крепкий кожный покров. Пули малого калибра наносят им немного урона.       Сука…       Плохой день, чëртовски плохой день.       Я чувствовал себя между молотом и наковальней — и в один момент даже подумал, что лучше бы оказался в одной комнате с натренированными бойцами какой-нибудь террористической группировки, чем с существами, методами борьбы с которыми практически не владел.       Я обступал один столик за другим, стараясь держаться на расстоянии от буллсквидов. Дело в том, что и на дистанции эти скотины опасны: в челюстях у них расположены железы, где нагнетается похожая на кислоту субстанция, которой монстры умеют очень далеко и прицельно плеваться. Надо ли говорить, насколько токсична эта эссенция? Экспедиторы сообщали, что состав вполне может прожигать и разъедать металлический сплав…       Выход!       Красные двери с противоположной стороны зала.       Там пусто.       Так же надрывно мерцают лампы и трещат обломанные провода — но там выход.       Остаëтся только миновать буллсквидов.       Твою мать!       Один заметил меня.       Они ещë и бегают шустро. Вовремя вспомнил.       Устрашающе рыкнув, он понëсся на меня, как торпеда, по дороге сшибая стулья и столы. Сделав несколько выстрелов, которые лишь поцарапали его кожу и ненамного задержали монстра, я рванул в выходу.       В этот момент раздался грохот и вслед за ним — леденящий кровь хор из десяток изуродованных глоток. Оборачиваться было без толку: и так ясно, что наскоро собранная баррикада пала под неукротимым, инстинктивным желанием отведать плоти.       У самых дверей в сознании промелькнула мысль, что можно запереть выход, но времени оставалось в обрез.       Вернее, его не было вовсе.       Буллсквид находился совсем рядом. Казалось, эта тварь вот-вот вцепится в ноги.       Я выбежал в коридор, помчавшись куда глаза глядят.       Монстр гнался за мной во всю прыть.       За одним из поворотов я наткнулся ещё и на стаю из трëх хаундаев. Чëрт подери, дела становятся всë хуже и хуже! Я чувствовал себя персонажем фильма ужасов, которому не остаëтся ничего другого, кроме как без оглядки бежать в поисках неведомого спасения.       Да где же эти HECU?!       Всегда так. Когда необходима поддержка или подкрепление, их днëм с огнëм не сыщешь.       По мне не споют тризны, и с карабинов погребальный караул стрелять в небо не будет. Меня с потрохами сожрут инопланетные монстры.       Со своими обязанностями инспектора я справился весьма посредственно.       Я взбежал на первую попавшуюся лестницу, уловив на мгновение протяжëнный писк. В сознании мелькнуло: «Система безопасности». Всë решали секунды. Встроенные в потолок турели не обладали системой наведения «свой-чужой». Их задачей являлось истребление всего живого в зоне видимости. Наличие этой системы было предусмотрено риском террористической атаки на «Чëрную Мезу». Но нет, сейчас нас атаковали изнутри.       Мне вновь вспомнился Брин. Его улыбающееся лицо.       … звук выезжающего из стены пулемëтного дула.       Монстры приближались.       Я успел вскочить на верхнюю площадку, оказавшись вне поля зрения камер слежения. Едва буллсквид выбежал из-за угла, как турель открыла по нему плотный пулемëтный огонь. Крупнокалиберные пули вмиг изрешетили тушу этой заразы, а вслед на ней — ещë и подоспевших хаундаев.       До зомби очередь дойдëт. Но меня это уже не касалось.       Этот раунд остался за мной.       Я поднялся на уровень выше.       Всë та же гробовая тишина. В кабинетах пусто. На полах разбросаны бумаги, канцелярские принадлежности.       Отсюда некого спасать.       Где-то надо мной должен располагаться ещë один складской комплекс, потому что, осмотрев бумаги, среди которых попадались лишь накладные с таможенными декларациями, я пришëл к выводу, что нахожусь в той части офисов, что отвечает за логистику. Значит, уже на следующем уровне или ещë через один должны быть разгрузочные отсеки. Там поверхность. Ближайший населëнный пункт — в сотне миль отсюда. Если не жара, то ледяной ночной холод в этих широтах убьют случайного путника. Своими силами из «Мезы» не выбраться. Между молотом и наковальней, чëрт подери. Либо безрассудный марш-бросок через дикую пустыню, либо заточение в этом катящемся в тартарары высокотехнологичном гробу. И всë же небо над головой куда лучше, чем вечно давящие сверху потолки. Я практически чувствовал, как скалы сжимают стены, желая схлопнуть и без того извилистые и узкие коридоры «Чëрной Мезы».       Я вновь попытался выйти на связь со штабом, но в ответ получил только помехи. Не может же быть, чтобы контакт с «большой землëй» окончательно прервался? На остальных каналах тоже царило полное молчание. Я повесил рацию на бронежилет и направился к лифтам.       Лифт был разрушен: кабина, судя по всему, сорвавшись с укреплений, полетела по шахте вниз — далеко под ногами видны были раскуроченные обломки. Хорошо хоть, лестница осталась, по ней и поднялся наверх.       Мои предположения оказались верны: я попал на склады. Но здесь так же не было ни души.       Безмолвие начинало действовать на нервы. Вдруг раздался сильный шум — и лампы, работающие в аварийном режиме, мигом зажглись, а по пустующим помещениям раздался искусственный голос из громкоговорителей:       — Внимание! Срочная эвакуация! Это не учебная тревога! Срочная эвакуация! Ближайшие точки выхода: А-11, А-14…       И так далее.       Наверное, спасательные группы подали питание.       Ориентируясь по указателям и названиям уровней, я пробирался через склады.       Где-то я даже слышал человеческие голоса.       Рация вновь ожила. Кто-то просил о помощи. Я не успел подключиться к каналу — ответили HECU:       — Обозначьте свои координаты.       Взволнованный голос:       — Сектор В. У нас раненные есть. Пожалуйста, приходите поскорее.       — Принято. Ждите.       Штаб на мои запросы не отвечал.       Я продолжал идти дальше, пытаясь найти путь на поверхность, как вдруг из очередного перехода до меня донеслись крики о помощи. Точнее, это была мольба: кто-то просил его не убивать.       — Отставить! — раздалось в ответ.       Выйдя из коридора, я оказался в многоуровневом разгрузочном отсеке. Справа от меня стояли несколько солдат HECU, некоторые из них держали на мушке четверых учëных. Среди них была женщина. Она заливалась слезами, вопила.       — Я — правительственный агент! — выкрикнул я, убрав пистолет. — Код: девять-ноль-браво. Отставить!       Солдаты тут же взяли меня на прицел. HECU, по идее, должны действовать по моему приказу на территории «Чëрной Мезы» — если, конечно, нет дополнительного приказа сверху. Я поднял руки, держа в правой руке пропуск.       Командир отряда приказал своим опустить оружие, смерил меня недоверчивым взглядом и, когда я подошëл, взял пропуск. Он проверил документ и поднял взгляд на меня.       — Сэр! — военный приставил расправленную ладонь к виску.       — Вольно, — скомандовал я. — Что здесь происходит?       Командир оглянулся на своих бойцов.       — Простите, сэр, необходимо проверить вашу личность.       Что за идиотизм?!       — Конечно, — ответил я, и командир подозвал к себе рядового, чтобы тот связался с командным центром, и дал ему мой пропуск. Судя по внешнему виду солдата, тот явно не был готов к тому, с чем ему сегодня пришлось столкнуться.       Пока парень передавал сообщение в центр, командир не отходил от меня ни на шаг.       Дурные предчувствия. Интуиция никогда не обманывает. Всë зависит только от того, насколько ты умеешь прислушиваться к ней. Большинство людей совершают ошибки именно потому, что не хотят доверять своей интуиции. Они думают, что умнее, что смогут избежать проблем.       Я видел таких людей. Потом я видел их с пулей в голове.       Солдаты стояли, опустив оружие. Их было пятеро — пять крепких, натасканных вояк, которые, наверное, успели на своëм веку попасть в зоны боевых действий. Как и я. Они знают, каково это, когда на тебя направляют ствол, когда по тебе стреляют.       Но сейчас эти бойцы выглядели как расстрельная команда.       Учëные в грязных, испачканных халатах. На некоторых — кровь. На лице одного из сотрудников — гематома. Видимо, от удара прикладом…       Командир стоял передо мной. Он ждал указаний.       Наконец подбежал рядовой. Он отдал командиру пропуск и коротко кивнул.       Теперь стало понятно, почему штаб не отзывался.       Командир нацелил на меня автомат.       — Руки за голову, на колени! — скомандовал он.       Спорить было бесполезно.       Командир жестом указал, чтобы я встал рядом с сотрудниками.       Остальные солдаты встали перед нами в шеренгу, вскинув оружие на изготовку. Прямо в лицо нам смотрели чëрные дула автоматических винтовок.       Вокруг нас стояли железные массивные ящики. Сегодня новых поставок не будет, все выходы заблокированы. Слишком большой риск. Легче похоронить всех нас. Миссия с однозначным исходом. Я вспомнил Розенберга. Смерть с раскрытыми глазами. Остекленевший взгляд. Сколько раз я попадал под пули, сколько раз меня вытаскивали полуживым из преисподней — и всë для того, чтобы в итоге расстреляли, как арестанта. Мужчина рядом со мной рыдал, вжав голову в плечи. Шëпотом он пытался произнести молитву, но после «отче наш» слова путались, и речь превращалась в неразборчивое, надрывное бормотание. Я знаю это ощущение, когда смерть близка настолько, что кажется, что ты почти мëртв — и всë равно не веришь в это. Что смерть есть. И она всегда разная.       — По моей команде! — крикнул командир.       Я ничего не мог сделать. Но выучка всë равно заставляла искать пути решения: нейтрализовать командира, забрав автомат, скрыться за грузом, обойти противника с фланга… Это возможно. Всë возможно, когда есть приказ. Но сейчас у меня был приказ умереть.       Я смотрел на командира. Полное обмундирование. Будет трудно попасть по болевым точкам. Тогда — быстрый захват, чтобы ослабить руки, и станет возможным заполучить оружие.       Сердце спокойно билось в груди, отмеряя последние секунды. Только от мëртвого солдата нет никакой пользы. До этого он должен постоянно прогнозировать новые способы по уничтожению врага, должен выживать, чтобы убивать дальше.       Внезапно слева от нас раздался глухой металлический стук, после чего послышалось шипение гидравлических насосов и скрип раскрывающихся решëток.       Кто-то поднялся или спустился к нам.       Командир сделал ошибку — повернулся на звук, оставив меня без внимания. Солдаты тоже, как один, повернули головы. Оно и понятно: учëные не могут оказать натренированным бойцам ни малейшего сопротивления, но такая безалаберность всë равно непростительна. Плевать, кто или что окажется в лифте. Главное, я выиграл время.       Резко вскочив, я отвëл дуло автомата в сторону и ударил командира в пах. Сила удара была не важна, главное — вывести противника из себя. Надо ослабить его хватку. Ещë пару ударов — и автомат оказался у меня в руках. Несколько секунд. Остальной отряд уже начал целиться в меня. Я закричал:       — Бегите!       Учëные бросились врассыпную, а я рванул за ближайший ящик.       Началась стрельба.       Конечно, автомат, которым я завладел, не стоял на предохранителе. Командир в любой момент готов был меня пристрелить.       Я перевëл автомат в режим одиночных выстрелов. Надо действовать быстро и точно. Солдата никогда не спрашивают, что он думает о поступившем приказе. Он должен выполнять команды, как собака.       Зачистка. Стоило догадаться. Не дождавшись моего ответа, начальство само решило судьбу комплекса.       Спецназовская выучка действовала за меня. Сразу стало ясно, кто враг. Прогноз, разведка — в один миг, и теперь я палю по своим. Я — для них цель.       — Стрелять на поражение!! — орал командир. — На поражение, вашу мать!!       Он сделал свой выбор, который заключался в том, что в ответе он будет лишь за грамотное выполнение задачи.       Пристрелив одного бойца, я как можно скорее переместился за следующий груз. Пули рвали деревянные настилы в щепки. Запахло горелыми опилками.       Мне вспомнился запах, царивший в грузовом отсеке Osprey, доставившего меня в комплекс. Не зря этот "аромат" напомнил мне войну…       Один против четверых. Бывало и хуже, много хуже. «Нет таких ситуаций, откуда бы вы не могли выбраться» — говорили на боевой подготовке. Такого выражения, как «полное дерьмо», для нас не существует.       Пытаясь не дать взять себя в кольцо, я продолжал отстреливаться.       — Не дайте им уйти! — кричал командир.       — Что за чëрт! — выкрикнул один из солдат, и вслед за этим прогремел выстрел. Стреляли из дробовика. Странно, ведь все находившиеся здесь бойцы были вооружены только автоматами.       Один из бойцов появился прямо передо мной. Тягаться со мной в реакции — плохая затея. Я отправил паренька на тот свет метким выстрелом в голову.       Вас никто не похоронит. Так тоже повторяли на службе. День ото дня в наши головы вбивали мысль, что от нас требуется только безотчëтное подчинение. Мы не можем скучать по дому, потому что его для нас больше нет. Никаких эмоций. Только война.       Я передвигался между ящиками, избегая линии огня, в то время как солдаты HECU продолжали предпринимать попытки меня окружить. Командир начал палить по гражданским. Я слышал предсмертные крики учëных.       Доли секунды на обдумывание. Каким бы интенсивным ни был бой, нужно всегда сохранять ясный рассудок. Прицелившись в командира, я хотел было выстрелить ему в ноги, чтобы потом допросить и узнать в конце концов, что происходит. Правда, поняв, что не дождусь другого ответа, кроме того, что им выдали такой приказ, я застрелил его. Командир упал, будто его столкнули с ног, как только пуля пробила ему череп.       Ещë трое. Кажется, кроме меня, их обстреливал кто-то ещë — неточно, навскидку: громыхающая помповая дробь раздавалась всë чаще и чаще, будто стрелок пытался не покончить с противником, а распугать его. И всë же бойцы HECU представляли собой серьëзную силу, и человек с дробовиком не служил для них угрозой.       Двое солдат занялись учëными, один попытался обойти меня с тыла, но напоролся на пулю.       В итоге я покончил с военными.       Наступила тишина.       Я осторожно вышел из-за укрытия, ожидая, что мëртвый противник окажется не совсем мëртвым. Нет. Все убиты.       Женщина завопила и бросилась к лежащему в нескольких метрах от неë трупу в окровавленном халате.       — Сэм! — кричала она. — Сэм, Сэм…       Заливаясь слезами, она боялась подойти к мертвецу, протягивая к нему трясущиеся руки.       Из пятерых учëных в живых остались двое — женщина и сотрудник, который стоял рядом со мной и пытался прочесть молитву. Глаза у него были расширены, а лицо застыло в малопонятном выражении. Он не верил, что остался жив.       Я услышал приглушëнный, сдавленный хрип и огляделся. Кажется, для кого-то из HECU мой выстрел оказался несмертельным. Это был тот самый рядовой, кто передал сообщение обо мне в штаб. Пуля прошла через горло, и с каждым вдохом кровь короткими толчками выходила из раны. Я стоял над парнем, и в глазах его читалось паническое, абсолютно животное желание выжить. Он чувствовал, как приближается смерть, и всë равно пытался отринуть этот факт. Он смотрел на своего убийцу, однако не видел ничего, кроме света, который скоро померкнет. Парень был не жилец. Я не мог вообразить, что сегодня мне придëтся стрелять по своим. Я видел подобные взгляды. Последний, истошный, но в то же время немой крик уходящей жизни. Парень делал один за другим тяжëлые вдохи, которые приносили чудовищную боль. Ничего другого не оставалось, кроме как застрелить его. В мгновение, когда рядовой увидел направленное на него дуло автомата, он попытался закричать, и лицо скривилось в натужной гримасе, но — палец сжал спусковой крючок, и лицо паренька озарила последняя в его жизни вспышка света. Хуже смерти — только мучительная смерть. Это останется на моей совести.       — Господи, — вздохнула женщина. — Ты жив, Сэм, ты жив.       Выходит, в живых учëных осталось трое.       — Даг! — звала женщина. — Даг! Помоги мне!       Даг, оторопевший от того, что ему пришлось пережить, будто не слышал свою коллегу.       Я подбежал к ней.       Дела у Сэма были совсем плохи. В отличие от паренька-рядового, его можно было спасти, правда, при наличии профессиональной медицинской помощи. А так... Нечем было даже остановить кровь.       Сзади к нам кто-то подошëл. Тот самый незваный гость с помповым ружьëм. Внешним видом он отличался от присутствующих: на нëм был надет HEV, правда, без шлема. Незнакомец казался испуганным, растерянным.       — Отведи от нас ствол, — сказал я ему, и как по команде этот человек отвернул дробовик в сторону.       Он поднял руку и поправил свои большие очки в тëмной пластмассовой оправе на скуластом, худощавом лице, которое украшала рыжая бородка вокруг рта.       Я обратился к женщине:       — Снимите халат.       Сэм почти не дышал. В тишине слабо слышалось шипение, с которым воздух выходил из лëгких. Счëт шëл на секунды.       Женщина, немного запутавшись в рукавах, сняла халат и передала мне. Я разорвал его на несколько лоскутьев, один из которых я протянул ей.       — Прижмите к ране, — сказал я и сам, скомкав ткань, придавил еë к пулевому отверстию. Женщина повторила действие за мной. Под ладонями я ощущал лихорадочную дрожь, в которой билось тело Сэма.       Я огляделся по сторонам. Незнакомец продолжал стоять над нами, не имея ни единого понятия, что нужно делать.       — Найдите терминал медпомощи, — сказал я незнакомцу. — Он должен быть где-то здесь. Принесите стимуляторы — все, что там есть! Живо!       Вздрогнув и выйдя из прострации, мужчина быстро отправился на поиски.       Женщина плакала. Слëзы глухо падали на бетонный пол. На ней был серый свитер, а коричневые волосы с редкой проседью она убрала в пучок.       — Как вас зовут? — спросил я.       Женщина посмотрела на меня растерянным взглядом.       — Кейт, — ответила она дрожащим голосом.       — Кейт, послушайте. Мы постараемся сделать всë, что можно, но буду с вами честен: даже на стимуляторах Сэм долго не протянет. Максимум час.       Я видел, как ей всë сильнее овладевает паника.       — Надо найти врача, — продолжил я. — В этом комплексе точно должен быть медблок. Но у нас очень мало времени и, судя по тому, что произошло сейчас, очень большие проблемы.       Незнакомец вернулся с несколькими ампулами стимулятора.       — Держите его, — сказал я мужчине. — Когда я введу препарат, наступит шок. Держите крепче.       Человек в HEV схватился за предплечья Сэма, слегка надавив на них. Я ввëл стимулятор. Вспомнил Розенберга. Сейчас опасно было переборщить с дозировкой. У Сэма могло попросту разорваться сердце. Внезапно по всему его телу будто проскочил заряд электротока, и раненный, сильно выгнувшись, протяжно замычал. Напряглись мышцы. Это должно было продолжаться несколько секунд, потом жизнедеятельность организма будет поддерживаться инъекцией стимулятора. Это даст фору в гонке со смертью.       Тело расслабилось, дыхание стабилизировалось.       Тем временем Даг пришëл в себя: он бродил неподалëку от нас, осматривая трупы солдат.       — Вы из сектора C? — спросил я незнакомца.       — Да.       — Из лаборатории аномальных материалов?       — Да, я был там.       — На вас HEV — это уже о многом говорит. Как вас зовут?       — Гордон… — незнакомец сглотнул. — Гордон Фримен.       Не иначе как везение.       — То есть вы участвовали в сегодняшних испытаниях в тестовой камере С-33/а?       Фримен отвернул взгляд.       — Да.       — Расскажите, что там случилось. Немедленно.       — Постойте! — вмешалась Кейт. — Что случилось? — Она обратилась к Гордону. — Вы знаете, что произошло?       Фримен молчал, не в силах выдавить из себя ни слова. Я догадывался, в чëм дело. Учëному мешало чувству вины. По пути сюда он во всех красках увидел последствия каскадного резонанса. На нëм HEV — а значит, он находился в тестовой камере, где и испытывали этот злосчастный образец. Он опустил его под луч антимасс-спектрометра.       — Гордон, прошу вас, то, что вам известно, особенно важно в сложившихся обстоятельствах.       Он поднял на меня взгляд, полный одновременно злости и бессильного отчаяния.       — Произошëл взрыв, — сказал Фримен. — Всë начало рушиться. Я потерял сознание и…       — Что потом? — не отставал я.       — Пришëл в себя и увидел, что почти все мертвы, кто был в диспетчерской.       В памяти тут же возникли картины, виденные в лаборатории прототипов. Вспышка. Неясные образы. Голоса из пустоты, говорящие на незнакомом языке, и всë же это являлось речью. Когда мы с Гордоном посмотрели друг на друга, то поняли, что пережили почти одно и то же. Что он не просто потерял сознание в тестовой камере. Что нас попросту выбросило за пределы пространства и времени и каким-то непостижимым образом вернуло обратно. И всë это — неостановимый кошмар разрушающегося мира.       — Как профессор Вэнс? — спросил я. — Он жив?       Фримен кивнул.       — Да. Он и ещë несколько выживших остались в секторе С. Профессор отправил меня на поверхность, чтобы я передал сигнал бедствия.       — Теперь в этом нет смысла. Судя по всему, «Чëрная Меза» находится полностью под контролем военных. Согласно инструкциям, в подобной ситуации комплекс объявляется карантинной зоной. Никто не выйдет, никто не зайдëт, пока не…       — Не — что? — спросила в нетерпении Кейт.       — Пока не будет проведена полная зачистка. Безопасность комплекса — под угрозой, а значит, научный и рабочий персонал подлежит ликвидации.       После пережитого Даг с Кейт восприняли эту информацию почти равнодушно. Но Фримен до сих пор находился в немного отрешëнном состоянии.       — Весь комплекс уничтожат? — вмешался в разговор Даг.       — Архив будет сохранëн и вывезен, — ответил я. — Для HECU важно устранить следы инцидента, оставив нераскрытым само существование «Чëрной Мезы». Ну и, конечно, арсенал. Новые виды вооружения в первую очередь подлежат изъятию. Главное — убрать свидетелей.       — Твою мать, — произнëс Даг.       Я поднялся на ноги.       — Нам нельзя здесь долго оставаться, — сказал я. — Скоро военные придут сюда.       — Они уже везде, — вымолвил Гордон. — Я видел, они поставили ограждения, укрепления…       — В любом случае, нужно двигаться дальше, — я посмотрел на трупы солдат и обратился к Фримену. — Оставьте дробовик и возьмите у одного из них автомат. Прихватите несколько обойм.       — Что делать нам? — спросила Кейт.       Сэмюэл тяжело дышал, находясь на грани между жизнью и смертью. Хотя... Мы сейчас все находились на этой грани.       — Фримен и Даг понесут Сэмюэла. Надеюсь, мы найдëм медблок.       Подойдя к телу командира, я забрал свой пропуск. Идентификационная карточка, разумеется, никакой юридической силы уже не имела, но мои данные вряд ли успели убрать из реестра, тем более в такой неразберихе, так что двери в «Чëрной Мезе» всë ещë открыты для меня.       — Куда мы идëм? — спросил Гордон, поднявшись на ноги.       — На поверхность, — ответил я.       Другого пути не было.