Третья сторона

      В тоннелях питание подавалось с резервных источников, поэтому освещение на перегонах являлось довольно слабым, и большая часть пространства была погружена в темноту. Кроме того, здесь царила абсолютная тишина.       Я следовал в южном направлении; дальше, судя по картам, должна находиться развилка. Я не знал, что меня ждёт. Дело омрачали последствия контузии, изнеможение, голод и раненная нога; если не найду в ближайшее время медблок — мне конец. Но где его искать здесь, в лабиринте путей? На станциях разгрузки и операторских комнатах, по идее, должны быть аптечки; несколько стимуляторов значительно облегчат мне жизнь, а пока же я кое-как справлялся с приступами тошноты и головокружением. Нога отекла и налилась тяжестью, что замедляло шаг. И каждый раз, когда я переносил вес тела на ушибленную конечность, меня пронизывала жгучая боль, как пламя огня, возносясь от стоп до макушки.       В полумраке мерещились различные силуэты. Я понимал, что это лишь причуды сознания, поскольку, несмотря на физическое состояние, внимание моё продолжало поддерживать должный уровень концентрации — всё-таки за годы службы в спецназе определённые навыки столь глубоко въедаются в подкорку и нервную систему, что становятся неотъемлемой частью твоей личности — и мне сразу же удалось бы вычислить местоположение врага, кем бы он ни являлся. Но в тоннелях я был совершенно один — среди тусклого освещения, запаха топлива, терпкий оттенок которого, к слову, подбадривал меня и отгонял обморочные ощущения, и темноты. Хорошо, что солдаты покинули эту зону; впрочем, не исключено, что по пути я наткнусь на заставы, ведь, судя по всему, HECU ещё не полностью обчистили комплекс. Слишком много вооружения, разработок… Но, честно говоря, не военные и не кровожадные твари из Зена волновали меня. В том, что на периферии зрения в тенях начинаю видеть загадочные движения, что являются только галлюцинациями, не было ничего удивительного, однако под кожей я чувствовал скользящий, шипящий холодок. Будто нахожусь в свежевырытой яме, и прохлада земли окружает меня. Мертвенная, тягучая. Я думал о том, что мне довелось увидеть в цеху.       Не видение и не иллюзия.       Это был я. Из плоти и крови. Настоящий. Только другой. Или — это был я же? Просто какие-то измерения схлестнулись и породили этот эффект интерференции?       Побочным эффектом от чтения экспедиционных протоколов и научно-технической информации являлось то, что какие-то из терминов теоретической физики перекочевали в мой собственный лексикон. С ними пришла и некоторая доля понимания того, что творится в естественной среде нашего мира. Хотя мне, вояке, по уровню интеллектуального развития всё равно далеко до высоколобых теоретиков, численность которых в настоящий момент, в режиме реального времени, стремительно уменьшалась.       Так что же я видел?       Ответ простой: я видел себя. Но не так же, как если бы смотрелся в зеркало. Моё существо как будто скопировали, размножили. И тот — другой я — по стечению обстоятельств внезапно оказался там, в центре перестрелки. В пиджаке, с кейсом — словно бы и нет никакого боя, крушения цеха… Отстранённый, как призрак, но живой. Я почему-то не сомневался в этом: мне не привиделся мой собственный двойник, да он, собственно, им и не являлся; это был я, но с другой стороны, и как бы это странно ни звучало, но мне действительно удалось занять две удалённые друг от друга точки пространства одновременно. Не двойник, не призрак, не иллюзия… Это был я.       Что же всё это значит?       Наверное, это как-то связано с каскадным резонансом. С голосами, которые окружили меня вслед за вспышкой света. С тем, что я пережил, оказавшись у запущенного телепорта. Меня выкинуло за границы мира — и чёрт знает, что там стряслось, раз сейчас по моим венам, скорее всего, бежала увеличенная доза квантовых частиц.       Мне слишком долго промывали мозги угрюмым материализмом, чтобы я с лёгкой руки поверил во всякие парадоксы. Земля есть земля, небо есть небо. Есть солнце и ветер. Верх и низ. Мир с физической точки зрения всегда был для меня довольно простой и незамысловатой конструкцией, в которой отсутствовали такие вещи, как теория относительности, принцип неопределённости, завихрения и прочее. Солдату не нужно знать, с какой скоростью летит пуля. Ему бесполезны знания иных, скрытых от невооружённого взгляда, принципов действия окружающей действительности, если только данные факты не приобретут значения для ведения боя. Атомы и субатомные частицы никак не помогут выжить в условиях войны. Но теперь картина мира сильно сместилась, и я стоял на самом краю сдвинутого мироздания, рискуя грохнуться в пропасть из бесконечно меняющихся констант. Я будто потерял опору и пытался сохранить баланс, точно эквилибрист, хотя трос давно лопнул.       Чтобы приостановить поток шизофренических мыслей, который мог в любой момент совершенно вытеснить меня из пока что единственно достоверной реальности, я сосредоточился на главной задаче. Голос из радиоэфира сообщил только, что его необходимо искать на третьем уровне, однако зона общежитий являлась большим комплексом с несколькими этажами внутри; уйдёт куча времени, чтобы осмотреть всё. Я попытался вспомнить имя. Магнуссон. Весьма вероятно, это Арне Магнуссон, учёный из команды «Лямбда». Звёзды сложились как нельзя лучше, правда, мне уже было плевать на крайне изворотливые повороты интриги; я устал, ранен, я видел самого себя как будто из другого измерения, и, чувствуя, как здравый рассудок начинает хоть и не навязчиво, но планомерно расстраиваться, точно музыкальный инструмент, я несколько растерял пыл разобраться, что же всё-таки стряслось во время каскадного резонанса. Даже если и найду Магнуссона живым и в относительно нормальном психическом состоянии, это не даст мне достаточно мотивации выяснить окончательно, что случилось и как это можно исправить. Тело настойчиво требовало отдыха; приглушённое освещение и царящая в тоннелях тишина словно бы баюкали, успокаивали меня, из-за чего даже боль терпеть становилось значительно легче. Я находился на той стадии изнеможения, когда определённые функции организма могут вырубиться как по щелчку — и тогда я попросту отключусь.       Нужно найти стимуляторы.       По пути должны встретиться технические помещения — там точно находятся пункты медпомощи.       Тихо, как в утробе.       Запах топлива и мазута уже не столько бодрил, сколько дурманил, и веки постепенно тяжелели, а взор всё больше накрывала тёмная муть. Я шёл как лунатик, почти утратив сознательный контроль над телом.       Упасть бы. Отключиться. Держаться реальности как никогда сложно. А что находилось-то в реальности? Полутёмные, холодные тоннели; бесконечные подземелья, которые в сущности являлись склепом.       Я дошёл до развилки и посмотрел на карту. В этих тоннелях чёрт ногу сломит.       Надо свернуть в восточный.       Меня не хватит надолго: рассудок заволакивала дымка, и по телу растекалась манящая слабость. Холод, царящий на перегонах, исчез. Я проваливался всё глубже во мрак забытья.       Стимуляторы. Накачать себя химическим концентратом, чтобы хоть на какое-то время вернуться в норму.       Идти, идти…       Попытать удачу — срезать путь через подсобные помещения. Звучит бредово: сокращать путь там, где не бывал никогда — но я надеялся отыскать терминал медпомощи. В противном случае — крайнее изнеможение, обморок. Последние события серьёзно потрепали моё тело.       В тусклом освещении и без того узкие коридоры выглядели ещё теснее, потолки и стены сдавливали, а тишина, как в гробу, поддразнивала воображение — будто я здесь не один. Вопрос не в том, что за углом могла скрываться инопланетная тварь. Угроза чувствовалась скорее потусторонней, мистической, не поддающейся разумным объяснениям. Словно повторялось то, что я пережил в камере телепорта. И когда увидел самого себя в пылевой завесе.       Что-то, что весьма смахивало на смерть. Будто меня в этом мире больше нет. Впрочем, юридически, для людей за пределами «Чёрной Мезы», так оно и есть. Я — ошибка, сбой. Полумертвец.       Не хватало ещё и призраков, видений… Из-за помутнённого рассудка границы между реальностью и галлюцинацией размывались совершенно, и я, как в лабиринте, пробирался по узким, извилистым коридорам техобслуживания, уже почти оставивший надежду отыскать спасительную дозу стимулятора. По сути, препарат произведёт только поверхностный эффект. Мне нужен медик, нужна серьёзная помощь. К чёрту… Я выбирался из стольких передряг — выберусь и из этой.       Вдруг издалека послышался шум.       Стрельба.       Гром.       Что может громыхать в транспортной системе? Тем более так громко, что звук проникал сквозь бетонные стены.       Неважно. Главное, что проблема далеко.       Поднявшись по лестнице, я оказался на площадке перед входом в диспетчерскую. Пусто и тихо.       Едва подошёл к двери, как грянул выстрел.       Пуля просвистела мимо меня. Время замерло, и я практически ощутил свежий холодок — след, который заряд оставил в воздухе.       Я метнулся в сторону. Вскинул пистолет.       — Не стреляйте! — крикнул я, думая о том, что шум наверняка привлечёт либо военных, либо монстров.       — Валите отсюда! — раздался из помещения голос.       — Я не причиню вреда, — сказал я.       — Проваливайте!       Со стороны путей послышалось рычание.       — Дайте мне войти! — я продолжал настаивать.       Твари, учуяв моё присутствие, сменили размеренное рычание на более возбуждённое и агрессивное. Они начали искать пути, как подняться в диспетчерскую.       — Мне нужна помощь! — взмолился я.       — Вы… вы не из военных? — поинтересовался голос.       — Были бы тут военные, они бы вас уже прикончили. Пустите меня, чёрт возьми!       Я прижался вплотную к стене, продвигаясь к двери.       — Хорошо, — послышался голос.       Твари, похоже, догадались, где именно я нахожусь, и поторопились подняться к диспетчерской будке.       Распахнув дверь, я ввалился внутрь, тут же забаррикадировав вход. Сзади щёлкнул курок. По звуку похоже на револьвер. Наверное, «Кольт».       Я поднял руки и медленно развернулся.       На полу под панелью управления сидел человек в зелёной униформе. Ремонтник. Я был у него на мушке, и рука его не дрожала, удерживая такую махину, как «Кольт». Хромированный ствол поблескивал в полутьме. Как лезвие ножа.       — Мне нужны медикаменты, — произнёс я.       — Какого чёрта происходит?       А работник выглядел молодцом — ни истерики, ни паники. Спокойно держит оружие. Заметна армейская подготовка. Но я чувствовал, что нервы бедолаги в любой момент могут сдать.       За дверью послышалось рычание.       Чёрт возьми, буллсквиды.       Ловушка.       — Не знаю, — ответил я. — Я просто хочу выбраться отсюда.       — Не получится. Везде военные. И они, — мужчина указал на дверь. А буллсквид, будто соглашаясь, протяжно прорычал.       — Здесь есть терминал медпомощи? — спросил я.       Работник кивнул.       — Тогда опустите оружие.       Пребывая в замешательстве, ремонтник всё же опустил револьвер и пробубнил:       — Слева от вас.       В настенном терминале было две ампулы с анестетиком и два стимулятора. Я вколол себе по одной дозе того и другого.       Накаченный синтетическими препаратами, организм взбунтовался: меня начало мутить, на глаза накатывала тьма. Тело охватил озноб, лицо покрылось испариной. Временный эффект. Сейчас пройдёт. Я не успокаивал себя: закалённый службой, я с какого-то момента перестал верить в чудо. Боль надо просто вытерпеть.       Приступ прекратился.       Я почувствовал себя намного лучше.       — Вы знаете, как попасть на третий уровень? — спросил я.       Ремонтник был явно озадачен.       — С этой транспортной системы — в общежития… Они смежны, но прямого перехода нет.       Я раскрыл карту и включил фонарик.       — Здесь, — мужчина тыкнул в ту часть карты, где находились юго-западные тоннели. — Зачем вам туда?       — Какая вам разница? Вы всё равно решили умереть здесь.       Работник опустил голову и подтянул к себе руку, в которой держал «Кольт» — как ребёнок, возлагающий свои чаяния на любимую игрушку. Мир для этого парня сузился до масштабов револьвера, что мог освободить беднягу от всех проблем. Легко поставить точку, когда у тебя в барабане несколько крупнокалиберных зарядов.       Я не стал переубеждать парня. Раз не желает идти со мной — чёрт с ним.       Я забрал оставшиеся инъекции медикаментов.       Будку решил покинуть через смотровое окно, что было сделать довольно легко.       Уже в тоннеле я услышал выстрел.       Кто-то не видит надежд. Не мне судить. Тем более, у меня не было приказа спасать этого ремонтника. Я направлялся к тем, кто просил о помощи, хоть и, скорее всего, вряд ли кто-то ещё остался в живых на третьем уровне.       Из глубины тоннелей тянуло холодом. Слышались звуки перестрелок. Очередные стычки с пришельцами.       Повторился гром.       И раздался удар, словно где-то взорвался артиллерийский заряд.       Я ускорил шаг.       Препараты действовали: ни рана на ноге, ни последствия контузии не давали о себе знать.       На платформах станций погрузок лежали в ряд расстрелянные сотрудники системы обслуживания. В тусклом свете очертания тел сливались с бетонным покрытием, из-за чего трупы выглядели неотъемлемой частью интерьера.       Впереди показался аванпост. Стараясь не выдать себя, я аккуратно подобрался к укреплениям на безопасное расстояние.       Открытая стычка с HECU — верная смерть.       Я подслушал разговоры военных.       — Когда же мы свалим…       — Стрёмно здесь.       — Пока ещё не все тоннели зачищены.       — Почему мы вообще убираем гражданских?       — Приказ. Необходимо локализовать очаг заражения.       — Есть идеи, чем заняться после этой херни?       — Выпить пивка.       — А что с остальными группами?       — Сэр, эфир молчит.       Из глубины тоннелей вновь раздался громкий, похожий на гром, звук. Он медленно рассеялся под железобетонными сводами.       — Не нравится мне это.       — Архив ещё погружают, нам нельзя оставлять этот пост.       Я подобрался ближе к огневой позиции, стараясь не показываться на свету, которого, на счастье, в тоннеле и так было мало.       — Капрал Чидл, проверьте западный тоннель.       — Есть, сэр!       Солдат направился в мою сторону.       Я замер.       — Не хватало нам ещё наткнуться на этих тварей.       Нужно преодолеть аванпост. В обход нельзя — только напрямик. По периметру стояло несколько прожекторов, но в идеале я мог пробраться незамеченным.       Капрал встал за сложенным из мешков укрытием и вгляделся в полумрак тоннеля.       От солдата меня отделяла пара метров.       — Всё чисто, сэр! — прокричал он.       — Прекрасно. Патрулируйте — до следующего приказа.       Чёрт возьми…       Придётся импровизировать. На руку играло расположение огневой точки — в удалении от основной диспозиции; когда я нейтрализую капрала, его отсутствие заметят далеко не сразу.       Отлично.       Действие стимулятора раскрылось в полную силу: меня не терзала боль, я не испытывал помутнений — наоборот, ко мне вернулась в почти прежнем объёме степень концентрации.       Главное — отодвинуть в закоулки памяти видение моего двойника. Почему-то воспоминания о нём холодили кровь.       Я приготовился.       Не думать о страхе. Новобранец ты или ветеран — всё равно нет-нет да и проснётся тревога, пробудится страх, и ничего с ними не сделаешь. Будешь бояться, словно на твою долю и не выпадало вовсе пройти через ад. Причём несколько раз. Отнюдь, с преисподней нельзя поручкаться. У неё нет ни любимчиков, ни фаворитов.       Наконец капрал отвернулся, потеряв из виду часть тоннеля, где находился я. Надо действовать. Я тут же набросился на солдата, провёл захват — парень и звука издать не успел, как в моих объятьях хрустнули перекрученные шейные позвонки. Как можно тише уложив бездыханное тело, снял с капрала MP-5, прихватив несколько обойм.       Повесив автомат за спину, я двинулся вглубь аванпоста.       Отряд состоял примерно из десяти человек. Из командного состава здесь был только сержант.       — Есть сведения? — спросил он у связиста. Тот ответил, что, как и прежде, в эфире полное молчание, хотя из тоннеля то и дело доносился шум.       Я притаился в тени, за грузовыми ящиками. Похоже, отряд ждал транспорт, который всё никак не являлся, а судя по нервозности сержанта, прибыть он должен как раз оттуда, откуда слышна стрельба.       — Какого хера… — произнёс кто-то.       Слишком много людей... У меня не получится проскочить в юго-западный тоннель.       — Капрал Чидл, доложите ситуацию! — крикнул командир.       Вашу мать!       Вдруг заголосила рация: из динамика раздавались искажённые, беспорядочные звуки, в мешанине которых вроде слышались слова. Наиболее часто повторялось одно: «отступайте».        Сержант стоял в ступоре.       — Дерьмо…       Бойцы все как один развернулись к одному из тоннелей. Из полумрака раздавался ритмичный грохот, словно что-то передвигалось — и грохот становился громче. Чем бы это ни было, оно приближалось.       Своды задрожали.       — Бегом отсюда!! Марш!! — заорал командир.       Во тьме показался гигантский силуэт.       Вот чёрт!       Стал понятен источник громыхающих звуков, которые я слышал до этого.       Из тоннеля вырвался громадный, ростом в несколько метров монстр. Толстокожая махина, чей панцирь переливался фиолетовыми, маслянистыми оттенками в свете прожекторов, издала оглушительный рык. Я застыл. В этом рёве вдруг сплелись все страхи, все ужасы, что когда-либо терзали человеческий вид, мучили, разрушали его жизнь.       Монстр принялся размахивать передними лапами, снося стеллажи и прожектора. Развязка погрузилась во мрак, и только лампы аварийного освещения то и дело вспыхивали, так что творящееся безумие превратилось в фантасмагорию. Чудище явно было напугано, словно кто-то его гнал, как охотники — жертву. И действительно: в тоннеле, откуда явился гигант, виднелись зеленоватые вспышки и слышались знакомые наречия. Вортигонты. Они воспользовались монстром как живым щитом.       HECU пытались перегруппироваться. Отряд нёс большие потери.       Чудовище, что громило аванпост, биологи из «Биокупола» в шутку назвали «Гаргантюа». Эту тварь я видел лишь на видеоматериалах. По словам экспедиторов, в Зене есть виды, по габаритам своим во многом превосходящие земных существ. Вроде динозавров. И Гаргантюа — один из таких. Массивная тварь, как танк, прущая напролом. Невероятно живучая. Панцирь настолько прочный, что выдерживает попадание любого крупнокалиберного оружия. В общем, план вортигонтов стал ясен — смять укрепления HECU. Это может сыграть мне на руку…       Военные отступали, в то время как я, напротив, пытался пробраться дальше, но в соседний тоннель.       Разъярённый и в то же время напуганный Гаргантюа вскинул передние лапы и пустил в воздух две струи голубоватого пламени. Стало жарко. Кожу облепил горячий пот. Бушующий огонь вторил рыкам чудовища. Переполошенные солдаты ещё пытались как-то сопротивляться угрозе, но сержант дал приказ отступать. Из-за этого идиота большая часть отряда погибла!       Я проскочил в полумраке через развилку к нужному тоннелю. Надеюсь, это он…       Вортигонты, Гаргантюа, HECU — пока что всё осталось позади. Шум становился всё тише, пока не воцарилось гробовое молчание.       Я размышлял над тактикой вортигонтов. Значит, между Зеном и HECU — полноценная война. Вортигонтам что-то позарез нужно от солдат — но что именно? Телепортация в пределы «Чёрной Мезы» существ из Зена принимала черты более-менее спланированной операции. Словно кто-то из стратегического командования по ту сторону барьера, воспользовавшись вдруг пробитой брешью между мирами, решил взять инициативу в свои руки. Иначе объяснить, почему вортигонты не обороняются, а нападают, сложно. У них есть цель, это явно не беспорядочные действия разрозненных отрядов. Пришельцы стараются перехватить тактическое превосходство.       Вопросы без ответов...       Чёрт с ними. Теперь это не моя проблема. Надо поторопиться, чтобы попасть на третий уровень. Общежития стали для меня некоей самоцелью, поскольку я был уверен, что никто — и в частности, человек, связавшийся со мной — не остался в живых. Я просто пытаюсь добраться туда — потому что должен сделать это, потому что некий приказ, властный и непререкаемый голос засел в голове, толкал вперёд, командуя мной, повелевая. Как будто я всю жизнь только и делаю, что подчиняюсь, будто навсегда завяз на том уровне, где обитают лишь те, кому уготована судьба исполнять чужое решение. Я — инструмент, а инструмент, как известно, не имеет собственной воли.       На следующей станции разгрузки я стал свидетелем очередного столкновения HECU и вортигонтов. Интересно, что последние обходились без помощи пехоты. Похоже, некий разум в Зене, грамотно оценив ситуацию, решил не телепортировать широкоплечих ублюдков в узкие закоулки транспортной системы. Иначе они бы попросту образовали здесь сутолоку, представляя собой прекрасную мишень для HECU, которые успели установить на отдельных участках огневые точки со станковыми пулемётами.       Звуки выстрелов звонко разносились по тоннелям.       Я должен незаметно проскочить место конфликта. Пока идёт столкновение, я почти невидим, но как только одна из сторон одержит верх, меня тут же заметят.       Оставалось лишь преодолеть эту развилку. Через несколько метров будет поворот направо, там — вход в очистительные системы, по которым я и попаду на третий уровень.       Надо только проскользнуть мимо боестолкновения.       Обходов нет. Остаётся лишь надежда, как в прошлый раз, на скудное освещение и шумиху.       Вортигонты демонстрировали удивительное упорство. Было видно, как HECU понемногу переходят от нападения к обороне, что не могло радовать: стало быть, силы Зена так или иначе собрались в некую подготовленную армию, скоординированную и стратегически ангажированную. Значит ли это, что инцидент в секторе С распространится за пределы «Чёрной Мезы»? Что будет, если твари из пограничного мира окажутся здесь? Неужели начнётся полномасштабная война? Рапорты исследовательских экспедиций содержали доклады о наличии в некоторых областях Зена неких поселений и даже городов со своей инфраструктурой и социальной и политической иерархией. Другая цивилизация, другой склад мышления, ничуть не уступающий, а может быть, и превосходящий человеческий. Трудно сказать, что произойдёт в дальнейшем, и вообще делать далеко идущие выводы из единовременной стычки военных с пришельцами не стоит — но на душе так или иначе становилось неспокойно.       Ещё этот двойник.       Нужно сосредоточиться.       Я скользнул в черноту под перроном и начал ползти вдоль шахты фактически под ногами солдат. Гильзы звонко падали на решётчатый пол; тянуло гарью и едким запахом топлива, который словно бы всё дальше и дальше погружался в моё сознание; то и дело темноту освещали вспышки выстрелов. Шум боя не мог вывести меня из себя; нервная система давно привыкла к подобному: война осталась в моей душе навсегда.       Сверкали зелёные молнии, выпущенные вортигонтами.       Надо выбраться из-под перрона до того, как стычка завершится.       Двойники — это посланники смерти, не так ли? Я не особо много читал книжек, но однажды видел какую-то передачу по телеку про всякую паранормальную хрень, и там один мужик объяснял ведущему, что люди начинают видеть своих двойников незадолго до своей кончины. С учётом того, в какой ситуации я находился, и моей прошлой профессиональной жизни интересно, почему эти двойники не заявлялись ко мне толпами... Шутки шутками, но мне становилось не по себе от того видения. Я упорно называл про себя это «видением», пусть где-то в глубине души прекрасно понимал, что это ни черта не было ни причудой сознания, ни результатом искажённого восприятия. Я был там. Я был другим. И почему-то казалось, словно гляжу в могильную тьму.       Звуки боя и запах машинного масла вернули меня в действительность.       Солдатам было непросто, но они перехватили инициативу, заставив вортигонтов отступить.       Раздался последний выстрел.       Командир отряда распорядился оказать раненым медпомощь, связаться с центром и доложить о только что произошедшей перестрелке.       Я уже выбрался наружу и юркнул в тень, откуда немного понаблюдал за HECU. Они были встревожены. Твари из Зена, судя по всему, попили немало кровушки из спецназа. Но я не испытывал к солдатам ни жалости, ни сочувствия. Почему-то мне казалось нормальным собственное равнодушие.       Конечно же, ведь пару часов назад я убил часового.       Мне ничего это не стоило.       Я — убийца. Никогда мне не было места там, под солнцем. Армия сделала всё, чтобы только пыл сражения и вкус крови пробуждали во мне спокойное, чуткое ощущение уюта. Каждый солдат скажет, что никогда не хотел бы вернуться на поле боя. И всё же он возвращается, чуть появится шанс — потому что ничто другое не может тронуть его искалеченную душу; только там, где шальная смерть правит миром, боец знает: он дома.       Пройдя дальше по тоннелю, я выломал дверь, ведущую в технические помещения.       Просмотрев карту, я начал пробираться всё дальше в скопление узких коридоров, проходя одну и ту же развилку два или три раза.       Шумели наносы, генераторы. «Чёрная Меза» словно бы жила своей жизнью, отстранённая от творящегося на её территории хаоса. Она дышала, пульсировала, как-то существовала, будто автономный организм.       Наконец, я достиг зоны канализаций.       Пахло дерьмом и гноем.       Словно оказался в Луизиане, среди треклятых болот, от которых постоянно несёт вонью.       Когда я добрался до общежитий, занималась заря, и скалы понемногу окрашивались красным.       Из канализаций попал на ремонтную платформу прямо напротив станции монорельса, откуда работники научного комплекса разъезжаются по секторам.       Вход в общежития находился на поверхности, и потому я мог насладиться свежим и прохладным воздухом утра.       Бои стихли.       Над «Мезой» кружили Osprey, пару раз пронеслись истребители.       Видимо, дела у HECU совсем плохи, если пришлось вызвать «Рапторы».       Я перелез через ограждение и попал на пассажирскую платформу.       В тающих сумерках я увидел сложенные в кучу тела расстрелянных сотрудников. HECU работали аккуратно — по патрону на человека. Солдаты вызвали на площадку оставшихся в общежитиях учёных и, построив ничего не подозревающих людей, выполнили приказ.       Среди убитых я заметил взгляд. Как если бы на меня смотрел живой человек. Это была Азиан Вэнс. Из маленького отверстия во лбу тянулась черная линия. Женщина будто обращалась с немой мольбой к миру.       О чём могут просить мертвецы?       Наверное, на всём третьем уровне так — одни трупы.       Я включил рацию и по прежней частоте попытался связаться с Магнуссоном. Тщетно. Наверняка он мёртв.       Сняв блокировку с дверей, я наконец-то проник внутрь общежитий.