Несмотря на то, что я конченная трусиха, я собираю все сопли в кулак и ступаю во тьму. Ладно, я всего лишь выхожу из школы. На город опустилась темнота, оповещая о том, что уже наступил вечер. Конечно, возникает один единственный вопрос: «Какого чёрта я делаю так поздно в школе?». Моя мать, небось, уже все морги и полицейские участки обзвонила вместо того, чтобы позвонить мне. Закончив скучный монолог, засовываю наушники в уши и плетусь домой, наслаждаясь любимыми песнями Green Day.
Я - Даша, я - дева; мне по определению не должно везти по жизни. Даже сейчас, бредя домой по самым освещённым улицам, я натыкаюсь на компанию подозрительных молодых людей, увлечённых заполнением своего убитого желудка алкоголем. Вынимаю один наушник из уха, перекидывая его через шею, останавливаюсь на краю дороги. Жду, пока дорога освободится для пешехода, краем глаза наблюдая, как нежелательная компания медленно подтягивается к месту, где я ожидаю зелёный свет.
— Эй, малышка, не хочешь хорошо провести время в хорошей компании? — надо мной возвышается высокий парень, испускающий от себя дурной запах алкоголя и табака.
В руках его покоится наполненная пивом бутылка, в зубах зажата сигарета. Выпустив в меня остатки табачного дыма, парень криво улыбается, наблюдая за тем, как я задыхаюсь токсинами.
Что сейчас происходит внутри меня? Я одновременно хочу огреть этого негодяя чем-нибудь тяжелым, а одновременно убежать с криками, как у Кевина Маккалистера в «Один дома». На самом деле, внутри всё сжимается до минимальных размеров, и начинается приступ паники, истерики. Может, если я притворюсь припадочной, то они меня отпустят?
— Мне пора домой, и я не могу задерживаться. Извините, — даже когда моей жизни угрожает опасность, я сохраняю эти гребанные манеры общения, хотя сейчас было бы неплохо начать кричать нецензурные выражения в адрес хулиганов.
— Ну, горшок подождёт. Пойдём с нами, мы сделаем тебе приятно, красотка, — внутри зажигается огонь.
Что мной двигало в этот момент? Я не знаю.
Испуганными глазами, обводя неприятную для меня компанию, я подавляю внутренние панические атаки. В мгновение я умудряюсь залепить пощечину схватившему меня парню и прорваться сквозь остальных парней на пустую улицу. Внутри всё горит, громкий сбитый пульс стучит в ушах, я задыхаюсь, ощущая поглощающий меня страх. Не разбирая пути, я врезаюсь в крепкую мужскую грудь и снова лечу на твёрдый тротуар. Зажмуриваю глаза, обхватываю руками колени и начинаю качаться взад-вперёд, ожидая настигающий удар.
— Эй, — тихий размеренный голос ласкает мои уши, а крепкие руки поглаживают спину, вовлекая в свои объятия.
В нос ударяет знакомый запах свежей мяты вперемешку с табачным дымом. О Господи, не может быть.
— Михаил Борисович? — отрываю лоб от крепкой груди преподавателя, поднимая взгляд вверх и сталкиваясь с удивлённым взглядом физрука.
Законченная удачница.
— Кошкина? — учитель отпускает меня из своих объятий, поднимая с земли.
Я сейчас сгорю от стыда.
Мой долгий и довольно постыдный разговор с преподавателем прервала шайка парней, которые ещё минут пять назад приставали ко мне около светофора. Внутри снова загорается волнение, и я по инерции отступаю за учителя, выставляя его навстречу опасности. Чувствую внутреннее умиротворение от того, что стою за собственным учителем физкультуры, как за каменной стеной.
— Эй, парень, ну-ка отошёл. Это девушка с нами, — вперёд выходит тот парень, который крепко держал меня за руку, и которому я отвесила пощёчину.
— Эй, парень, ну-ка отошёл. Это моя девушка. Есть проблемы? — учитель выходит чуть вперёд, разрывая между нами связь.
Да, я всё это время держалась за спину учителя как за спасательный канат. Ну и что? Это всего лишь инстинкт самосохранения, не более, ведь так?
Если бы мне кто-нибудь сказал, что однажды я увижу такую картину, как молодой физрук и шайка хулиганов бычатся друг на друга из-за меня, я бы наверно задохнулась от собственного смеха. А теперь я стою и наблюдаю такую картину. Мне необычайно стыдно и страшно. Страшно, ибо ситуация обязывает, а стыдно, потому что мой учитель сейчас играет в героя и может получить травму благодаря мне. Великолепно.
Проходят доли секунды, и главарь шайки хулиганов нападет на моего физрука, попав кулаком ровно в челюсть учителя. Я отскакиваю назад, потому что мой учитель и главный хулиган уже как майские коты катаются по тротуару. В груди начинает неприятно тянуть и щемить, сердце ускоряет свой бой, в ушах стучит пульс. Я зову на помощь, пока мой учитель избивает парня, который не так давно зажимал меня у светофора. Прохожих нет. Я бьюсь в истерики, хочется кричать и реветь одновременно. В драку влезают ещё 2 парня, и теперь они втроем дубасят моего учителя…. Ну, или наоборот.
Заметив на тротуаре, пустую бутылку от пива, я подбегаю к одному из парней и разбиваю её ему об голову. Парень без чувств падает на асфальт, а следом за ним и остальные двое. Меня бросает в дрожь. В голову лезут дурные мысли и образы убитого моими руками парня. Господи. Во что я ввязалась?
— Кошкина, вот скажи мне, за какие грехи меня наказали знакомством с тобой? Я не воровал, не крал, не убивал. А тут на мою голову сваливаешься ты — безбашенная девчонка, задница которой так и ищет для себя приключения, — учитель недовольно фыркает, пытаясь стряхнуть налипшую грязь с кожаной куртки.
Я неуклюже улыбаюсь, сделав для себя вывод, что это был риторический вопрос и устраивать дискуссию на эту тему лишнее.
— Где ты живёшь, невезучая моя? — учитель поворачивается ко мне лицом, и я мгновенно закрываю ладошкой рот, дабы не закричать.
Бровь учителя рассечена, на губе красуется ссадина, а костяшки разбиты в кровь. Неужели этому причиной служу я?
— О Господи.
— Можно просто Миша, — язвит педагог. — Ты ответишь на мой вопрос?
— На Кукковке, — не свожу взгляда с разбитого лица физрука, мысленно гнобя себя за то, что существую вообще.
— Значит так, Кошкина, звони своим родителям и говори, что остаёшься ночевать у Лены Ивановой. А сейчас ты потащишь свою прелестную задницу ко мне домой и окажешь мне первую медицинскую помощь, — учитель наиграно улыбается, складывая руки на груди. — Только попробуй отказаться, и я обвиню тебя в избиении.
Домой? К физруку? Господи, что?
— Михаил Борисович, я….
— Расслабь булки, Кошкина, я пошутил. Пойдёшь со мной и поможешь обработать раны. Я потом отвезу тебя домой, даю слово, — учитель выставляет перед собой одну руку в знак клятвы.
Ага, он бы ещё предложил руки порезать и закрепить союз слиянием крови.
***
Вот чего не хватало моей заднице для абсолютного трэша — поход в гости к моему преподавателю. Если нафуфыренные куклы и считают это порядком вещей, то я хочу провалиться сквозь землю. Ага, и попасть в подвал.
— Кошкина, ты готова? — учитель заговорщицки смотрит мне в глаза, облизывая нижнюю губу.
Это такой маневр?
— К чему? — даже от нелепого безобидного вопроса меня бросает в дрожь, а тело пронизывает электрический ток.
— Я издеваюсь над тобой, Кошкина? У тебя такой взгляд, будто я дьявол и веду тебя в Преисподнюю, — как объяснить человеку, что ты примерно так и представляешь?
Войдя на безоговорочную территорию педагога, я приятно удивляюсь. Квартира выполнена в светлых тонах, большинство мебели расставлено так, как удобно хозяину — не исключаю, что возможно хозяйке — цвета топленого шоколада, которая прекрасно гармонирует с общим дизайном квартиры. Здесь приятно пахнет автоматическим освежителем воздуха, поэтому я не могу очередной раз почуять великолепный букет запахов моего учителя.
— Кошкина, присядь на диван, я сейчас вернусь, — Михаил Борисович покидает меня и оставляет одну в комнате.
Бродя по периметру комнаты, я замечаю на большинстве фотографий молодую симпатичную девушку рядом с физруком. Они держаться за руку, пьют на брудершафт, любуются восходом солнца и целуются. Как бы это не было странно, но меня тут же пронзает лёгкий укол ревности, который абсолютно и бесповоротно меняет моё настроение на сегодня.
Я отворачиваюсь от злостной стены и сталкиваюсь взглядом с парой больших чёрных глаз, от вида которых у меня перехватило сердце. Из-за дивана выходит просто огромных размеров собака, которая обводит меня кровожадным взглядом и открывает свои белоснежные клыки, сопровождая данные действием грозным рыком. Я как вкопанная смотрю на зверя передо мной, желая рвануть в другую комнату, но тут же вспоминая, что нахожусь в квартире своего учителя. Не задача.
— Чак, — сзади, как чёртов ангел, появляется Михаил Борисович, вовлекая своего пса в объятия. — Это Ньюфаундленд. Я просто люблю больших собак, ладно? — учитель встаёт с корточек в полный рост и берёт меня за руку.
От подобного действия я таю, хоть и не позволяю себе и бровью повести.
***
Физрук вытаскивает небольшую аптечку из навесного шкафчика и подаёт её мне. Я, как будущий медик, вскрываю всё содержимое и выуживаю оттуда нужные препараты и вату. Налив на ватку немного перекиси водорода, я без угрызения совести прислоняю стерильную ватку к рассечённой брови учителя, отчего тот начинает ёрзать и недовольно мычать. Дую на рану, промачивая каждый сантиметр ссадины, иногда наблюдая за реакцией физрука. Продезинфицировав все раны, я обработала всё заживляющей мазью и, сложив все препараты обратно в небольшую коробочку, с довольной ухмылкой отдала учителю.
— Спасибо, — учитель улыбается, оголяя свои белоснежные зубы.
Я только сейчас замечаю прелестную ямку на его щеке.
— Будешь чай, моя спасительница? — я положительно киваю, следуя за учителем на кухню.
Кухня была выполнена в голубых тонах и оснащена новой техникой. Зачем одинокому мужчине дома столько профессиональных кухонных приборов? Или не одинокому?
— Кошкина, ты делай бутерброды, а я налью чай. А то на сегодня мне только не хватало порезанного пальца, — учитель подмигивает, выуживая две крупные чашки из навесного шкафчика.
Беспардонно залезаю в холодильник, вытаскивая оттуда колбасу, сыр и зелень, и выставляю все продукты на стол, согласовав «будущий бутерброд» с хозяином дома. Быстренько нарезав бутерброды и приготовив чай, мы усаживаемся за стол, продолжив нашу незамысловатую беседу учителя и ученицы.
Чем это всё закончится?
