Я не знаю, кто твой Бог

Итак, я остался. И точно так же, как я заявил в начале моего рассказа, что время до встречи с Биллом было худшим в моей жизни, сейчас я с уверенностью заявляю, что время, которое я провел с ним, было лучшим из того, что случалось со мной когда-либо. Мне навстречу будто распахнулся удивительный новый мир с зеленоватыми волнами, ярким полуденным солнцем и неприлично большой желтоватой луной, висящей в темно-синем небе по ночам. А Билл… Он был связующим звеном, которое держало все это вместе, он был самим смыслом, а я любил его такой всепоглощающей, такой сильной любовью, что она доставала до самого дна моего сердца, и ни одна клеточка моего тела не оставалась безучастной. Течение времени в те дни стало каким-то странным, я не помню той привычной линейности, с которой чаще всего протекают наши будни. Я не могу расположить события по порядку, чтобы рассказать о них четко и ясно. Я помню лишь моменты, яркие вспышки, словно кто-то острыми солнечными лучиками приколол к черной доске разноцветные снимки из прошлой жизни и оставил их висеть там, рассыпая вокруг себя теплых светлячков — частички воспоминаний. Вот мы выбрались в город, чтобы хоть ненадолго вернуться к цивилизации, но мне все равно, потому что сколько бы людей ни было вокруг, я вижу только Билла. Сначала мы гуляли по центральным улицам, время от времени заглядывая в магазинчики и рассматривая плетеные украшения местных мастеров, а потом зашли в кафе. Мы сидели за простым пластмассовым столиком прямо на улице и ели тающее мороженое из замысловатых прозрачных вазочек на тонких ножках, успевая украдкой, пока никто не видит, срывать друг у друга поцелуи с привкусом шоколадного сиропа. В другой день, во время нашей прогулки по окрестностям, нас застал настоящий ливень (это, кстати, был единственный дождь за все время моего пребывания в Австралии). Мы, увлеченные разговором, и не заметили, как на небо наползли тяжелые мохнатые тучи, а когда, наконец, подняли головы, было уже поздно. Я помню, как мы бежали по потрескавшейся асфальтовой дороге к дому — Билл впереди, я — чуть отставая, а крупные тяжелые капли падали нам под ноги, шипя и испаряясь, но только сначала. Через несколько минут дождь разошелся не на шутку, по дороге побежали ручьи, а мы, конечно же, промокли до нитки. Когда мы уже были в паре метров от спасительной двери дома, Билл вдруг резко затормозил, поворачиваясь ко мне лицом и ловя меня в объятия. И там мы снова целовались, наплевав на струи воды, стекающие по одежде и волосам. Дождевая вода на вкус была сладковатой, словно кто-то наверху добавил в тучи немного сахара, и я не мог понять, то ли здесь и вправду какие-то особенные осадки, то ли это Билл так на меня действует… Ближе к концу появилось еще ночное воспоминание. Мы с Биллом решили развести на берегу костер. Насобирали на обрыве сухих веток и сложили их посреди пляжа. Огонь быстро разгорелся, разбрасывая вокруг себя снопы искр. Мы сидели напротив друг друга, и я видел, как в темных глазах Билла пляшут маленькие огоньки, а он шепотом рассказывал загадочные и жутковатые истории про морских чудовищ, которые ему когда-то давно поведали родители. Позже, когда костер прогорел, мы лежали рядом на спине, вглядываясь в россыпь звезд на куполе неба, и мечтали о том, как здорово было бы улететь куда-нибудь далеко-далеко… Да, это была чудесная сказка, полная неожиданных поворотов, смеха, интересных приключений и разговоров, и, конечно, любви. Но, как бы ни грустно мне было это говорить, сказка закончилась примерно через две недели после моего приезда. Я помню тот последний вечер, когда еще не было сказано ни слова, но горькая тень разлуки уже нависла над нами. Мне пора было возвращаться в реальный мир, я чувствовал это, и Билл тоже чувствовал, но ничего не говорил, предоставляя мне сделать это первым. Мы недавно вернулись с пляжа, и сейчас расположились на кровати в моей комнате. Билл сидел, прислонившись спиной к прохладной стене, а я лежал, устроив голову у него на коленях. Билл то начинал перебирать мои волосы, то останавливался, думая о чем-то своем. Он знал, что я собираюсь сказать, и ждал. Поэтому я, вдохнув поглубже, задал главный вопрос: — Что будет с нами, Билл? Билл задумчиво посмотрел в окно, будто подбирая слова. Потом неожиданно спросил: — Хочешь, я расскажу тебе сказку? Это немного выбило меня из колеи, ведь я уже настроился на серьезный и печальный разговор, но я уже привык, что Билл ничего не делает просто так, поэтому я все же сел и приготовился слушать. — Когда-то давно жил в одной стране маленький мальчик, — начал Билл. — Мальчику было очень одиноко, ведь другие дети не хотели играть с ним. Он грезил о прекрасных мирах и совершенно забывал жить в реальности, поэтому все вокруг, включая взрослых, считали его странным, ругались без причины, в общем, были им совсем недовольны. Однажды мальчик сидел у себя во дворе и любовался звездами. И вдруг увидел, как одна из них дрогнула, сорвалась с небес и стремительно полетела вниз, роняя на пути серебристые блестинки. Мальчик смотрел на нее как завороженный, и ему показалось, что звезда упала совсем недалеко от его дома, где-то в полях. Билл замолчал, потирая запястье, и мне почудилось, что я вижу отражение далеких звезд в его глазах. Билл продолжил, глядя на свои руки: — Мальчику очень захотелось посмотреть на частицу неба, поэтому он, несмотря на запреты родителей и наступающую темноту, побежал вон со двора, чтобы найти звезду. И нашел — она лежала среди зеленых стеблей, растерянная и очень одинокая. Мальчик забрал ее с собой. — Билл протяжно вздохнул. — Сначала все было очень хорошо, мальчик и звезда подружились. Они не чувствовали себя одинокими, так как были очень похожи — звезда-то ведь была не большая и серьезная, а так, еще маленькая звездочка. Но скоро она заскучала. Все же этот мир был не ее родной дом. Ей захотелось вернуться обратно на небеса к своим братьям и сестрам. Мальчик не понимал, почему звездочка хочет его оставить — он-то был счастлив с ней. Он часто плакал и не хотел ее отпускать. Но звездочка все равно улетела, однажды, когда мальчик крепко спал. Так что тем утром он проснулся и понял, что снова остался один. — Какая-то печальная получилась сказка, — расстроенно сказал я, — и как же этот мальчик пережил разлуку? Нашел он других друзей? Вместо ответа Билл резко встал с постели и вышел. Вернулся он быстро, сжимая в руках рамку с фотографией. Он молча протянул ее мне, присаживаясь на край постели. Я посмотрел на снимок. Там был запечатлен улыбающийся Билл в обнимку со светловолосым смеющимся парнем. Они оба были в солнечных очках, с растрепанными от ветра волосами, что делало их даже немного похожими. Я поднял глаза на Билла: — Кто это? — Саймон. Его зовут Саймон, — сказал Билл и печально улыбнулся. — Он певец. Поет в группе. — Правда? — я удивился. Он не очень-то был похож на певца. — У него самый чарующий голос в мире, — мечтательно продолжал Билл. — Они приехали выступать сюда из Новой Зеландии. Пели в клубах, в барах… Когда я его увидел, услышал его песни, я понял, что влюбился, вот так просто, с первого взгляда. Тогда я просто подошел и сказал ему о своих чувствах. Я не засомневался в его словах ни на секунду. Стоило только вспомнить, как Билл вел себя со мной. — И что он ответил? — спросил я. — Смутился, — усмехнулся Билл, — совсем как ты. Людей почему-то пугает искреннее проявление чувств. Но я уговорил его встретиться. Потом еще раз… — Лицо Билла погрустнело, но это была какая-то светлая грусть, — мы встречались пару недель. Я влюблялся все больше. Когда им нужно было уезжать, я умолял его остаться здесь, со мной. Но он ответил, что здесь ему будет скучно, что здесь нет перспектив для его карьеры. Так что он просто уехал. С тех пор я больше никогда его не видел, — закончил Билл. Я все понял. Билл, чье сердце, как оказалось, было разбито, уже все для себя решил. Я знал ответ, но на всякий случай спросил: — Ты хочешь, чтобы я остался? — Да, хочу, — ответил Билл, — но ты подумай, на что будет похожа наша жизнь. Сначала все будет чудесно, но рано или поздно ты соскучишься. По привычной жизни, по людям, по своей стране. Ведь наверняка ты захочешь семью, детей. Захочешь достичь в этой жизни чего-то действительного стоящего. Ты возненавидишь меня за то, что застрял здесь со мной, но не сможешь бросить из-за чувства долга или вины. И я буду все это видеть и знать. Представляешь, какого нам будет тогда? — Билл коснулся моего лица и добавил, — прости, но мы живем в разных мирах. Время, проведенное с тобой, излечило нас обоих, и я благодарен за это. Но некоторым сказкам лучше навсегда оставаться сказками. Давай не будем ничего портить. Я не хотел плакать, ведь в глубине души я знал, что каждое слово, сказанное Биллом, правда. Я не хотел огорчать его, отягощать наше расставание и делать его еще более трудным, поэтому я просто обнял его, положив подбородок ему на плечо, чтобы он не видел, как из глаз бегут предательские слезы. Но Билл, конечно, и так все понял. — Не плачь, — прошептал он, невесомо гладя меня по волосам, — когда ты утешишься, ведь в конце концов всегда утешаешься, ты будешь рад, что знал меня когда-то. — Пытаешься успокоить меня цитатами из «Маленького принца»? Как мило, — я попытался улыбнуться, не выпуская Билла из объятий.

***

Наша последняя ночь была чуть горьковатой от слез, но тем не менее прекрасной. На рассвете я собрал свои вещи, и последний раз переступил через порог дома, в котором нашел исцеление, успокоение и ответы на многие вопросы, терзавшие меня такое долгое время. Мысль о том, чтобы расстаться с Биллом навсегда была мне тогда невыносима. Я просил его номер телефона, хоть что-то, с помощью чего мы могли бы связаться, но он мягко убедил меня, что лучше расставаться сразу, ведь жить надо будущим, а не прошлым. Однако я все равно, пока Билл не видел, нацарапал на клочке бумаги свой е-мэйл и оставил рядом с его ноутбуком. Это была хоть крошечная, но все же надежда. Мы пошли, держась за руки, по дороге навстречу вызванному такси. Когда машина подъехала, я специально сел на заднее сидение, повернулся и неловко помахал Биллу в стекло заднего вида. Он помахал в ответ. Мы тронулись. Когда мы повернули, и я не мог больше видеть Билла, я сел прямо и стал смотреть на проносящиеся мимо выгоревшие кусты и океан, поблескивающий в просветах среди зелени. Но перед моим внутренним взором стояла другая картина — Билл, стоящий на серой ленте дороги и смотрящий мне вслед. Грустный мальчик, от которого улетают звезды.