Зеленый Свет

Соло ждет у выхода, топчется на одном месте и нервно сжимает и разжимает пальцы. Он смотрит на дорогу, пытаясь отвлечь себя движением машин, но из головы упорно не идет полуголый вид Ильи. Наполеон ругает себя, словно оказавшись в шкуре подростка, говорит сам себе, что это плохо-плохо-плохо, а потом снова и снова крутит в голове кадры с Курякиным. Ох, беспрецендентное авторство наибольшего тупизма в этом мире, несомненно, досталось Илье. Соло вкрадчиво пытается заглянуть вглубь себя, но все, что мелькает пред его туманным влажным взором — сильные плечи, широкая спина и исполинский рост, приправленный голубыми, как вода в лагунах, глазами. Илья давно не брился, думает Соло отвлеченно, вспоминая щетину на скулах и щеках напарника. Это ли не проявление слабости? Соло корит себя за бестактность перед самим собой и жертвенно клянется, что больше никогда не станет думать об Илье. А потом с жаром отрицает эти мысли, прекрасно понимая, что не думать о напарнике он не сможет никак. И мужчина страстно выдыхает, как злой бык, пуская сдержанный дым из носа и рта, а над ухом слышится тихое: «Я здесь, Ковбой!» Соло резко оборачивается и сталкивается нос к груди, — он жалеет о своем малом росте, — с Ильей. Тот не усмехается, ничего не говорит, просто молча обдает Соло ледяной волной безразличия и выходит на улицу. Наполеон собирает силу воли в кулак и вспоминает, раз за разом, случайные касания, попытки друг друга убить. И явственно видит, как Илья прижимает его к стене и по слогам, как для умственно-отсталого, говорит адрес виллы. Соло передергивает плечами, чтобы сбросить наваждение, поправляет черный едва блестящий жилет и идет, не спеша и желая заставить себя ждать, к напарнику. Илья встречает его на улице со скептическим выражением лица. Видно, ждет, когда Соло начнет говорить. Курякин меряет мужчину взглядом и, замечая выбившийся из-под ворота голубой рубашки железный шнурок подаренного им кулона, улыбается уголками губ, незаметно, незримо. Соло вздыхает и поднимает руку, чтобы словить такси. — Так что за идея, Ковбой? — лоснится, как кот, Илья. Он не похож на себя, игриво настроен, слишком саркастично для русского агента КГБ. Соло изящно, как умеет только он, с толикой иронии изгибает бровь и поворачивается, чтобы одарить Илью этим заносчивым, но таким привычным взглядом. Он думает, что его идея проста и очевидна, ее не в силах понять только лишь Курякин, а Илья, в свою очередь, ждет несвязного выкидыша, чтобы опозорить и постебать Наполеона. — Дело в том, мой дорогой, но деревянный друг, что если хочешь что-то спрятать — клади это на самое видное место, — слишком слащавым голосом говорит Соло, и Илье кажется, что в него через силу запихали мешок сахара. Он считает, что лучше отыграть свою привычную роль, и продолжает тупить: — В каком смысле? — пока Наполеон ловит такси, Курякин оценивает его внешний вид. Да, — думает он. — Не похож на меня. А потом пробегается сырым взглядом по ногам, заднице и спине. Соло крепок, хорошо сложен, можно сказать — коренаст. Атлет, если быть точнее, или метатель диска: даже через ткань рубахи прекрасно видны мышцы рук. Илья одергивает себя и хмурится, будто съел кислый лимон, а потом запил его соленым чаем. — При всей твоей сообразительности, Большевик… — начинает, но заканчивает, увидев сложную мину напарника, Соло. Он смеется, как над хорошо знакомой шуткой — с небольшим натягом и легким запахом сарказма. - Оу, ладно, забудь, что я сказал. Только не бей меня. Это, — он ненадолго отрывается от дороги и обводит длинным пальцем свое ладное, скуластое лицо с правильными чертами. — Наш пропуск для завершения миссии. — В каком смысле? — опять тупит Курякин, и на этот раз не для роли, а потому, что не понял на самом деле. Ну, допустим, Илья смутно уловил, что Соло намекает на свой признанный титул красавчика, но при чем здесь это? — Большевик, ты режешь меня без пилы, — тяжко и с упреком вдыхает Соло, когда к ним наконец подъезжает авто. Соло распахивает дверь и приглашает Илью внутрь. Тот проходит мимо и незначительным, но очень едким голосом поправляет, чувствуя свое превосходство: — Без ножа. Соло залазит следом и запахивает дверь, говорит водителю адрес и ждет, когда машина тронется. Движение по дороге сопровождается песнями из радио, напряженным молчанием обоих противоборствующих сторон: Илья смотрит в окно и ждет конца поездки, Наполеон разделяет его взгляды, на этот раз. Машина юлит улицами, пару раз тормозит на светофорах, пару раз — на пешеходных переходах, а потом останавливается рядом с магазином. Илья моргает — сильной хваткой в него впивается Соло, вжимает в кресло и пытается удушить, — Курякин моргает еще раз — Соло смотрит на него и машет рукой перед его лицом: — Большевик, спать нужно ночью, а не днем. — Сейчас утро, — огрызается Илья и вылазит из машины. Соло вздыхает и, расплатившись с водителем, нагоняет напарника. — Тебе бы, знаешь, поработать над сообразительностью, — выдает Соло, замечая напряженный взгляд Ильи на магазин одежды, возле которого они стоят. Курякин с застывшим лицом смотрит неотрывно на него несколько секунд, а потом срывается с места и резко, быстро идет внутрь. Соло коротко усмехается и следует вперед — в дверях видно кепку Ильи. Внутри весь женский коллектив поглядывает на парочку с опаской. Ну, оно и понятно, Илья ходит с рожей, как на похоронах, мимо вешалок и полок. Соло усаживает его на диванчик и только собирается выпилить остальную часть плана, как к ним подплывает довольно миленькая продавец-консультант. На вид девушке не больше двадцати, у нее короткая стрижка и курносый нос, одета по форме: строго и официально. Она, улыбаясь, смотрит на Соло, явно в голове фантазируя, как хорош в постели он мог бы быть. — Добрый день, — щебечет своим журчащим голосом она и подает Соло руку. Он без удовольствия, но показушно-соблазнительно целует ее ручку. Илью передергивает, а девчонка заливается румянцем. Фиялочка. — Мое имя Люсиль. Могу я чем-нибудь Вам помочь? — Ох, да, — с полустоном облегчения специально выдыхает Соло. Девчонка тает. Илья сжимает ладони в кулаки, под расправу ногтей отдавая обивку кожаного дивана. На фоне разрывается радио — быстрая и энергичная латинская музыка. Обстановка накаляется, но замечает это, похоже, только Курякин. — Мне и моему другу нужны костюмы на официальный прием. Дорожайшая Люсиль, не могли бы вы что-то нам подобрать? — он сладко улыбается, и Люсиль лужей готова растечься по полу. Она услужливо кивает и с покорностью маленькой собачонки летит к вешалкам и полкам. Соло падает на диван рядом с Ильей и тяжело вздыхает. — Нравится? — заметив на девушке тяжелый ублюдочный взгляд Ильи, ехидно, но не без огорчения спрашивает мужчина. Курякин смачно и с раздражением фыркает. — Не в моем вкусе. — броско и звучно кидает он. Соло в голос смеется. — У тебя есть вкус? — выдавливает он и охает, когда Илья хватает его за бок и сильно, больно щипает. — Заткнись, Ковбой. Хоть раз в жизни просто заткнись, — шипит он и отводит хмурый небесный взгляд в сторону. Соло обжигает через одежду, он чувствует покалывание кожи, словно от прикосновения Курякина ему под кожу запустили тучу маленьких кусачих жучков. Люсиль возвращается тогда, когда Илья готов придушить Наполеона за его молчание. Она подает Соло увесистую стопку костюмов и показывает, где у них примерочная. Соло мученически вздыхает и идет переодеваться. Он совершенно быстро расправляется с первым же костюмом: все-таки руки привыкли скользить по плотной ткани и быстро-быстро расстегивать или застегивать мелкие пуговицы. Соло смотрит на себя в зеркало, поправляя галстук, и улыбается: темно-коричневый бархат оттеняет темный цвет его волос, в плечах не жмет, брюки сидят идеально, рубаха горчичного цвета сочетается с остальным поющим ансамблем. Соло выдыхает, словно перед тем, как выпить рюмку водки, и выходит к Илье: тот не сразу обращает на напарника свое внимание, только потом, оторвавшись от вида в окне, долго изучающим взглядом бегает то по ногам, то по груди Соло. — И как тебе? — Наполеон не выказывает волнения, потому что не считает нужным так делать; он спокоен и сосредоточен, готов выслушать абсолютно любое мнение на свой внешний вид, а Илья, коварно затаившись, то шевелит бровями, то рукой в неопределенном жесте. — Не знаю, — сдается Курякин, а сердце его стучит где-то в ушах. Он открещивается, как может, но костюм на Соло и правда сидит очень хорошо. Жаль только, думает Илья, цвет простоват. Курякин жмет плечами и разводит руки в стороны, а потом тычет рукой в сторону примерочной и сурово выдает: — Следующий. Соло, не ожидавший командного тона от Ильи, на несколько секунд впадает в ступор, а потом послушно удаляется и наряжается в еще один костюм: на этот раз он из фиолетового вельвета, обтягивает бицепсы и задницу, совсем не сочетается ни с галстуком, ни с туфлями. Ради смеха Наполеон решает показаться Илье и выходит из примерочной, картонно кланяясь, словно со всех сторон ему сыплют овациями и бурными аплодисментами. Курякин подскакивает на месте в гримасе отвращения, он кривится, и его серьезный вид улетучивается на глазах. Илья прочищает горло и принимает позу критика: — Снимите это. — строгим тоном говорит он. — Немедленно. Соло придерживает смех в груди и удаляется обратно. Его ждет третий костюм: велюровая черная ткань, изысканная рубаха простого белого цвета, скромный и сдержанный пепельный галстук. Сидит идеально, и мужчина уже точно знает, что этот костюм он купит хотя бы даже для себя, если его вид не устроит Курякина. Да, боже ж мой, Соло даже плевать на мнение Ильи в данный момент — так уж костюм идеален. Он не спешит выходить, красуется перед зеркалом, разглаживает складки на ткани и снимает с нее пылинки, то поправляя волосы, то начищая туфли. Через пару минут шторка в примерочную отодвигается, внутрь просовывается голова Ильи, и, если б не зеркало, Соло точно б высадил ему несколько пуль в лоб. Он останавливается и отслеживает взгляд напарника на себе. — Нравится? — Соло привычно высокомерно усмехается. Илья смотрит то на него, то на костюм, а потом просто и равнодушно выдает: — Нет. — Большевик, где твои манеры? Тебя не учили стучаться? — обижается Соло и хмурит свои смольные, вороные брови на переносице. Илья смотрит на него, как робот, ничего не говоря и не предпринимая. Соло сдается в уже, наверное, сотый раз и тяжело вздыхает. — А если б я был не одет? — Не страшно. Я уже видел все, что хотел видеть, — чеканит Илья, когда желудок его закручивается узлом и предательски громко урчит на всю примерочную. Курякин понимает, что слова его прозвучали двусмысленно. Да он, черт возьми, понимает, что они даже не так двусмысленны, как прямы. Соло невозмутимо приподнимает брови. Мерзавец, ах, мерзавец! Илья бычится и скрипит зубами. — Вот как, — в той манере, в какой говорят люди, знающие правду и видящие тебя, пытающегося врать, насквозь, говорит Соло, поправляя галстук. Курякин врезается кулаком в стену рядом с его лицом, и примерочная с хлипкими шторками трясется от этой сокрушительности. Наполеон непроницаемо смотрит на свое отражение, скаля клыки в белоснежной ленте. — А если б я согласился принять с тобой? .. — он не успевает закончить, Илья влетает внутрь и жмется к стене. Сзади слышится немецкое наречие, и Соло готов поклясться, что сердце его несколько раз совершило падение в бездну. Он успокаивает себя и осторожно выглядывает — у кассы, мило беседуя с Люсиль и остальными девушками, стоит Баумгартен со своим рыжим дружком. — Душ… — полушепотом выдыхает и оканчивает Наполеон с лютым разочарованием. Его еще никогда так не обламывали. Тем более, мужчины. Он отпускает мягкую ткань алой шторки и тяжело дышит: — Если это по нашу душу, каждый сам за себя, Большевик. — Да без проблем, — медленно и внятно говорит Курякин. — Я всегда знал, что ты трус, — они обмениваются старыми-добрыми ненавидящими взглядами и тянутся за пистолетами, и тут Илья с ужасом осознает, что, покидая гостиницу, пистолета он с собой не прихватил. Соло, замечая это, премило улыбается: — А теперь: ты согласен доверить свою жизнь трусу? — У меня есть кулаки. — обрубает этот неприкрытый флирт на корню Илья. — Они будут эффективнее твоего пистолета. Они сидят в примерочной до тех пор, пока Баумгартен не покидает магазина. Потом их тревожит беспокойная Люсиль и, заметив однозначный взгляд Курякина в отношении Соло, с поджатыми губами предлагает подобрать что-то еще. Наполеон лично информирует Илью и подбирает тому костюм, примерки идут не меньше двух часов, а когда Курякин выходит, чтобы показаться Соло, тот в душе теряет дар речи, а на деле продолжает насмехаться: — Теперь ты похож на человека. — Не могу сказать то же самое тебе, — в очередной раз зубоскалит Илья. Они быстро подбирают платье для Габи и, расплатившись, идут обратно, в гостиницу. В номере Ильи Соло ведет себя, как командир, вновь информирует всех и не пытается усердствовать с молчаливостью: из него, отчего-то так и льются звучные эпитеты и метафоры, но вовремя его оправляет Габи своим «Соло, будь кратким.» Курякин не выходит из туалета, сидит там больше часа, ничего и никому не говоря. Габи и Наполеон говорят на разные темы, успевают распить немного вина, а потом расходятся по номерам, и только потом Илья покидает туалетную комнату и без сил падает на диван, скрежеча зубами от досады: — М, да у кого-то проблемы с напарником…