Зеленый Свет

Как только все вещи собраны, а профилактические беседы с Лэйди проведены, Соло и Илья идут к самолету, на своих горбах таща сумки. Мальбок, как ребенок, оббегает их по кругу и носится рядом, при том еще успевая покуривать. Первым по трапу поднимается Курякин — он кладет сумки в угол и садится где-то в хвосту, Соло же напротив: находит ближайшее к выходу место и поселяется там. Мальбок долго кружит по самолету все с тем же детским восторгом, а потом соглашается присесть к началу полета. Самолет плавно взлетает с гудением турбин, Наполеон широко улыбается: Жди, Америка! Душа мужчины ликует, он всем своим видом показывает радость за возвращение на родину жвачек и гамбургеров, Наполеону отрадно, там даже воздух, — пусть и грязнее, — чище! Соло пристегивается ремнем, разворачивает газету с бумажным шуршанием и, надев темные очки на лоб, чтобы не мешались, погружается в чтение. За его спиной трется Мальбок, явно не желая сидеть в тишине. На весь салон играет какая-то мажорская музыка, отчего Курякина потряхивает не только на воздушных ямах. — Эй, Соло! Эй, Наполеон!.. — настырно шепчет Лэйди, держась за спинку кресла, в котором сидит Соло. Мужчина, будучи донельзя терпеливым к таким требовательным и настойчивым, — надоедливым, — людям, тяжело вздыхает, будто только что вернулся с крыльев самолета: снимал бомбу. — Да, Лэйди? — То есть, то, что ты не представлялся, а имя твое я знаю, тебя вообще не смутило? — умиляется парнишка. Соло цыкает: — Ты звал меня только за этим? — Нет. Не я тебя звал. А ты меня. — хитро улыбается Мальбок и скрывается за высокой спинкой кресла, присаживаясь на свое. Он быстро устраивается по-удобнее и, как заядлый семейный психолог, ждет, что Соло повернется к нему с расспросами. В конце концов, с того момента, как Лэйди ляпнул, что напарники переспят, они вообще перестали смотреть друг на друга и хоть как-то контактировать. Мальбоку, безусловно, было очень весело, но не подловить и не помочь он просто не мог: добрый парень, даже слишком добрый; как заметил эти полыхающие искры между Ильей и Соло, решил помочь. Кто ж виноват, что и видение ему показало их секс? Это ж природа. Лэйди вздыхает и отгибает пальцы. Один — Соло шуршит газетой, то ли показушно, то ли в самом деле забываясь и снова ее читая. Два — мужчина откладывает сухие страницы в стороны и оперативно пересаживается поближе к Мальбоку. Три: — В общем-то, вопросов у меня нет... — начинает он тоном полнейшего безразличия. Мол, я так, решил проверить, жив ли тут, а в целом - могу обойтись и без твоих нравоучений, маленький немецкий прыщ. Лэйди сдержанно улыбается уголками губ и меряет Соло оценивающим взглядом. — Но, и правда, как ты узнал мое имя? — Ты не читал мое личное дело? По-моему, отец всех уведомляет, что я важен ему только потому, что могу "видеть будущее". — фыркает Мальбок. Наполеон недоверчиво кривит брови. — А ты сам-то что об этом думаешь? — Иногда бывает. Вот, как с вами, — Лэйди переключается с мрачных воспоминаний об отце на светлые сантиметры позитива с Ильей и Наполеоном. Соло жует губами, а потом перекидывается через колени парнишки и смотрит в хвост самолета: Куяркин сидит на полу, похоже, в полном трансе — руки не трясутся, глаза закрыты, ноздри мерно раздуваются, через куртку видны вздымания груди. Соло возвращается обратно. — Ты - великий гений всея ЦРУ, — продолжает в шутливом и пытливом тоне Мальбок. Наполеон слушает его с наглядным скептицизмом, хотя внутри него все сжалось и давно ждет пояснений насчет утреннего "Да потому что!..". Лэйди крутит в руках зажигалку, то открывая откидной колпачок, то закрывая его обратно. — Наполеон Соло. Кстати, тебе кто-нибудь говорил, что у тебя кризис среднего возраста? Соло пожимает плечами: — А похоже на то? — Ага, наполеоновский возраст, — с иронией кивает Лэйди. — А твой напарник, кажется... Илья... Он русский? Не говори, я знаю и без тебя. А фамилия у него такая... Петушиная!... Что-то связанное с курицами... — Мальбок не может вспомнить, и Соло услужливо подсказывает, что очень великодушно с его стороны: — Курякин. — Именно! — парень вскидывается всем телом в ликовании, а потом переходит на более тихий и заговорщический голос. — Так что, ты хотел бы знать, правду ли ты услышал сегодня утром? — Вообще-то, да, — не пытаясь чего-то скрыть, говорит Соло. Ему ни к чему шифроваться, все равно все слишком очевидно, — только, черт возьми, не для тупого Ильи, — поэтому каяться в смертных грехах можно начинать прямо сейчас. Наполеон никогда не видел провидцев вживую, поэтому Мальбок вызывает у него искренний научный интерес, неисчерпаемый и неподкупный. Соло разглядывает каждый сантиметр этого нахального мальчишки и отмечает про себя, что он далеко пойдет: при своей-то внешности и талантах! Мальбок ловит его изучающий взгляд на себе и качает головой. — Можешь подтвердить? — Могу, — Лэйди хлопает себя по коленям и смотрит в иллюминатор самолета - за стеклом плывут облака, еще розоватые от рассвета, видны их массивные бугристые белые завихрения, искаженные ветром перья. Соло щелкает пальцами перед его носом, но потом думает, что это не должно его волновать. Он, скорее, должен, как настоящий агент, обработать информацию и воспользоваться ей в случае крайней необходимости или, по крайней мере, тогда, когда это будет нужно. Сейчас это не дает ровным счетом ничего, кроме более молчаливого Ильи, что уже битый час полета одиноко сидит в хвосте самолета. Соло вздыхает и отсаживается от Мальбока подальше — все-таки не хочется, чтобы тебя читали как открытую книгу, тем более, когда эта книга похожа на камасутру с элементами содомии. Наполеон качает головой и уже не хочет вставать с места, разве что за тем, чтобы немного освежиться — сейчас глоток холодной воды, — а лучше виски, — был бы очень кстати. За рулем самолета сидит один из проверенных людей Уэверли, так что волноваться за сохранность жизни не приходится. Приходится томно вздыхать и подыхать оттого, что Илья бычится за спиной Соло, причем самым невинным образом. Наполеон высовывает голову в коридор и смотрит на Курякина: ресницы на закрытых глазах подрагивают, губы сомкнуты и молчаливы, мешки под глазами оттеняются слабым светом, длинные пальцы замотаны в кулаках, привычная кепка скрывает блондинистые волосы. Соло улыбается — теперь он уверен, что это судьба. Ну, не то, чтобы железобетонно, но на девяносто девять и девять десятых мужчина может смело заявлять, что просто так Илье от него не отделаться. Даже как-то смешно, вздыхает Соло, я думал, все будет куда сложнее. А тут — чтобы так удачу за задницу полапать — это тоже нужно уметь. Самолет встряхивает на очередной воздушной яме, Илью подбрасывает на месте, Наполеон выпадает в проход с грохотом. Он приходит в себя, когда понимает, что Курякин смотрит на него с каким-то высокомерием, что ранее было свойственно только ему, Соло. Ох, неужели обиделся? Соло неловко встает и решает развеяться — он идет к Илье и плюхается рядом, чуть снова не упав из-за тряски. Благо, — или не оно, — Курякин ловит его за бедро и придерживает, предотвращая страстные объятия с полом. Илья залпом краснеет, отворачивается в сторону, глухо благодарит, — хотя благодарить нужно его, — и снова погружается в свою умиротворяющую медитацию. Наполеон проводит руками по бедру, где только что, словно розги, прошли руки напарника, и улыбается: похоже, что все это время Курякин сидел здесь и думал, — что на него не похоже, — думал, думал... Соло садится рядом - но только не на пол, а на подлокотник ближайшего кресла, - и складывает руки на груди, подгибая одно колено. — Призываешь духов целомудрия, Большевик? — едко шутит он, и Илья резко открывает глаза. Настолько быстро, что Соло стоило бы испугаться и вздрогнуть, но вместо этого тот громко смеется. — Ковбой, предложение об удушье все еще в силе, — таким же голосом, с той же интонацией отвечает Курякин, смотря перед собой. — Хочешь воспользоваться? У тебя один бесплатный купон. — Неземная щедрость, Большевик. У Сталина научился? — язвит Соло. Он не знает, зачем опять вступает в перепалку с Ильей, но ему хочется этого, и он не может себе отказать, сочиняя и сочиняя каверзные ответы-вопросы для скромного русского богатыря. Илья молчит, Илье нечего сказать. Он снова закрывает глаза, а Соло уже готовится встать и уйти. Самолет снова подкидывает — мужчины валяются на полу, сплетенные дружескими захватами. Курякин держит Наполеона на коротком поводке - его задница слишком близко. Илье не то, чтобы весело, но и не грустно точно. Ему, скорее, приятно, чем отвратительно, поэтому он с каким-то оцепенением смотрит в глаза Соло, ожидая, когда тот догадается с него слезть. — Ковбой, как же тебя взяли в ЦРУ, если ты на ногах устоять не можешь? — в пытливой шутке узнает Курякин. Его дыхание сперло, сердце в груди бешено стучит, это слишком близко, и Илья это с ужасом и приятным медлительным удовольствием осознает. Наполеон, — безупречен, как и всегда, — выглядит ничуть не смущенным, он так величественен и благоговеен, что это вводит Курякина еще в больший ступор. Маленький, миниатюрный, размером с кулак начальник КГБ орет в его голове, срываясь на фальцет: "Это не по-русски!!!" Курякину немножко, — множко, — все равно. Он недолго позволяет себя насладиться этим сполна, тем более, что сейчас Соло, кажется, не хочет его подкалывать. — Ой, вы посмотрите: кто-то учится шутить! — восторженно и картинно восклицает Наполеон, и они смеются вместе с Ильей. Пусть и не долго, но зато очень не натянуто и оживленно. Им нравится, — особенно Илье, — им действительно нравится проводить с друг другом время, пытаясь при это открутить друг другу головы. — Давай, вставай, Ковбой, я тебе не лошадь! — Курякин спихивает Соло с себя с некоторой озлобленностью, возвратить которую он успел для того, чтобы не показаться слишком мягкосердечным. Остаток полета Соло и Илья перекидываются редкими взглядами, хотя внутри обоих идет борьба, выбор: взять или отступиться. Оба выбирают второй вариант, за что жалеют оставшуюся часть дня — Мальбок все время ошивается рядом и не позволяет даже двусмысленно посмотреть друг на друга, не говоря уже о привычных анекдотах из-за железного занавеса и тупых пошлых шуток из Америки. Илья пересаживается ближе в нос самолета, разглядывает дневное небо через стекло окна и тяжко вздыхает, считая километры своим быстро-стучащим сердцем. Да, думает Курякин, сжимая подлокотники руками, вот и ты попался в этот двадцать пятый кадр! Меняй фуражку на голубую, тракторист, — интересно, он ведь даже сам не знает, как смешно выглядит со своим сложносочиненным лицом и морщинкой на лбу от сдвинутых к носу бровей. Ладно, Илья сдался, утренние слова Лэйди теперь его даже немного радуют, — немного!!! — но в целом его отношение к Наполеону не поменялось: напарник, как напарник, ничего выдающегося! Илья качает головой, самолет плавно движется вперед, словно в молочном киселе облаков плывет кусочек печенья, и у Курякина на языке стоит вкус соленой яичницы, приготовленной Соло. Он с душевным теплом и небольшой усмешкой, — как профессор в готовке, — вспоминает, как совал в рот куски жареного яйца, лишь бы не проиграть в пари. В общем-то, это пари было только сугубо личным, на словах не обговаривалось, но и так было понятно, что утром Наполеон бросил ему вызов: "Хватит тебе смелости, русская картошка, съесть мою яичницу?" Курякин пританцовывает, никто этого не замечает, но ему становится светло на душе. Ничего не портит даже осознание окончания миссии: все равно жизнь в самом разгаре, чего печалиться зазря? Может, все еще обойдется, и Мальбок окажется обычным вруном. Не нужно страдать по пустякам! Соло массирует виски пальцами и напряженно вздыхает каждые пять минут — он устал, он немного смертельно устал, ему теперь хочется поспать, получить порцию здорового отдыха и уже только потом продолжать миссию и флирт с Ильей. Наполеон тяжело дышит, вспоминая Курякина: он грозится его убить за незначительные проявления чувств, а когда лезет сам, похож на большого щенка, жаждущего любви. Соло не может понять загадочной русской души, он просто расслабляется в полете и закрывает глаза в мечтательном порыве: неужели хоть раз в жизни его действительно смог кто-то заинтересовать? Вот уж не думал Наполеон, что на старости лет, — бальзаковский возраст у мужика, — он влюбится. Причем так глупо и опрометчиво: хотя, в принципе, что скрывать — Илья в Берлине очень эффектно пытался остановить их с Габи. Да, оторвать багажник у машины, — стадо мурашек пробежало по спине Соло, — это же сколько силы нужно иметь! Наполеон лениво смотрит в окно, замечает, что Мальбок спит, накрывшись газетой, как одеялом, поворачивается назад, чтобы увидеть, что Илья мечтательно смотрит в окно, и засыпает, на тонких губах растягивая самодовольную наглую ухмылочку...