Можжевельник

Последней на каменную ладонь великана забралась башня. Она всё нарезала тревожные круги, то подбегая, то удирая прочь. Великан терпеливо ждал, и она наконец решилась. Он погладил её по плоской крыше, почесал между зубцами, живо напомнив Гарри байкера с соседней улицы. Тётя Петуния терпеть его не могла, он бросал вызов всему мирному городку. Гарри его побаивался, пока не увидел, как тот вытащил из мусорного бака мелких пищащих котят. Байкер прижимал их груди именно так, как великан прижимал к себе башню. Не отдаст, решил про себя Гарри. Оставит жить где-нибудь у себя. Поселит у какого-нибудь горного озера. Белый замок сверкал в лучах горячего полуденного солнца. Безбрежное море покачивалось, омывая остров. Волны облизывали острые скалы. Изогнутая тень замка падала на пролив, отчего вода между островом и материком казалась темнее. Отвечая молчаливому приказу, остров содрогнулся. По белым стенам паутинкой побежали трещинки, зелёные и жадные побеги растеклись по опустевшим башням, трещал, разламываясь, камень — замок крошился. Камни рухнули в воды, волны вспенились, остров опустел, но лишь на краткий миг: на месте развалин вырос лес, встрепенулись холмы, прибрежные скалы рассыпались жёлтым песком. Ему почудилось, что остров выглядит как свернувшаяся кольцом змея, но налетел ветер, он моргнул — и наваждение пропало, никакого рисунка не угадывалось в холмах и деревьях. Гарри оглянулся. Его королевство лежало перед ним, он чувствовал каждое живое существо, каждое дерево, каждый камень и ручей. Он чувствовал всех, кроме двух. Он колебался, не зная, с кого начать. Пощупал карман, убедился, что ножницы на месте. Мелькнули рыжие волосы, колыхнулся алый плащ. Последний раз он видел их утром, когда оставил рядом с детьми, и подивился тому, как изменились лица лорда-командующего и леди-хранительницы. Заметив его, Блэк вздрогнул и рухнул на колени. Селена встала рядом с ним. — Я не знаю, как отблагодарить, ваше величество. Мои дети... — Не благодари, — прервал его Гарри. — Но... — Таков мой долг. Защищать и хранить подданных, — отрезал Гарри весело. — Селена, мне нужно с тобой поговорить. Она обняла детей, велела никуда не убегать. Гарри улыбнулся девочке. Та немедленно смутилась и зарылась лицом в красный плащ отца. Они шли по влажному берегу, усыпанному ракушками и водорослями. Море вздыхало и ворочалось, волны шумели, накатываясь на прибрежный песок. Солёный ветер обдувал лицо, путал волосы. Гарри остановился подле покатого валуна. Во время прилива он глубоко скрывался под водой, но сейчас море отступило, и солнце высушило его до теплоты. Гарри залез сам и помог забраться Селене. — Прости, что отвлёк тебя, — сказал он. — Как ты? — Гораздо лучше, чем раньше. Ты спас нас всех. Я никогда не смогу тебя отблагодарить как следует, — ответила она. Её голос изменился: смягчился, обрёл глубину. Она успокоилась, подумал Гарри, но вслух сказал: — Таков мой долг. Мне было это в радость. Улыбнувшись, Селена откинулась назад, упёрлась локтями о камень, вытянула вперёд ноги. Ветер то и дело закидывал волосы ей на лицо. — О чём ты хотел поговорить? — спросила она, сдув с глаз очередную прядку. — Я не чувствую тебя, как других, — проговорил Гарри наконец. — Сначала я думал, это потому что Сол убил тебя. Она вздрогнула, и Гарри пожалел о своих словах, но у него не было выбора, он хотел, чтобы она поняла. — Но затем я понял, что и Тома не чувствую как других. Я думаю, это потому, что ты, как и я, как и Том, не принадлежишь Королевству, — Гарри потёр лицо. — Мне кажется, поэтому у Сола не вышел тот ритуал. Том говорил, что Сол хотел перенести тебя в камень, чтобы ты жила вечно. — Мне он сказал, что мечтает сделать меня сильнее. — Наверное, он пробовал с другими. И у него получалось.. — Он любил эксперименты. — Но он не учёл, что ты отличаешься, — сказал мальчик. — Мне кажется… я могу тебе помочь. Селена резко села, даже развернулась вполоборота, чтобы лучшего его видеть. — О чём ты? — Леди Селена, — торжественно проговорил Гарри, — я предлагаю вам свою кровь и силу. Она смотрела на него во все глаза, зрачки расширились от удивления. Она медлила лишь мгновение, но затем решительно кивнула. Гарри мечом располосовал свою ладонь, измазал пальцы в крови и коснулся Селены. — Как верховный король повелеваю принять леди Селену в Королевство, как свою кровь и силу. Невидимые нити протянулись от Гарри к Селене, от Селены к Королевству. Рыжина водой стекла с волос, синим раскрасилась радужка, кожа порозовела. Нервными пальцами она нашла на шее бьющуюся жилку, вытянула пряди волос перед глазами. Замерла и неожиданно ликующе закричала. Крик разнёсся над берегом, эхо подхватило его и унесло дальше по заливу. Она сжала Гарри в объятиях, поцеловала в щёку, а затем обернулась совой — уже не сипухой, а полярной белой, — и полетела к мужу и детям. Вытерев меч о бедро, Гарри посмотрел на море. Море посмотрело на него. — Ещё два дела и можно отдохнуть, — сказал мальчик. Он лёг спиной на тёплый камень. В небе танцевали пятнышки — Магнус и Элли. Издалека доносились радостные песни. Гарри потянулся к Королевству. Он видел рваную рану, разделяющую его на две части. Видел и призрачные цепи, не дающие соединиться. Древний король мечтал о мире для своей земли, а сыновья спорили и дрались. Он боялся, что они погубят Королевство, поэтому разделил и сковал его, определив каждую часть для одного брата. Освободись. Соединись. Не было ни дрожи, ни вздохов, ни волны — ничего. Но Гарри ощутил как вмиг не стало ни Севера, ни Юга — единое королевство вернулось. Он засмеялся. Он прыгал на камне и, кажется, кричал, ошеломлённый охватившей его радостью и воздушной лёгкостью. Он будто бы сбросил тяжёлый школьный рюкзак после целого дня. Пока носил — не чувствовал. Оказывается, быть связующим звеном тяжко. «Шустрик, — позвал его дракон. — Что ты сделал?». «Освободил. Соединил. Вернул как было, — ответил Гарри. — Тебе не нравится?». Дракон долго не отвечал. Мальчик успел спрыгнуть с камня. Он шёл к Тому, ведомый невидимой стрелкой, нервно подрагивающей в груди. «Не знаю, — ответил Магнус медленно. — Мне надо привыкнуть. Но теперь мы не обязаны тебе подчиняться. Не боишься?». Гарри пожал плечами, почему-то вспомнив тётку. Она его не любила, не жалела, упрекала…Он никак не мог поймать мысль, теплящуюся на краю сознания. Она грозилась сдать в приют, но не сдала. Она его упрекала, но ведь оставила. Он думал, что его жизнь у тётки ужасна, но, как оказалось, с ним обращались почти по-человечески. «Нет никакой радости, когда подчиняются без желания, а по принуждению». Том сидел на пригорке в стороне ото всех. Рядом бродил Линт, изредка пощипывающий травку. — Привет, — сказал Гарри, присаживаясь рядом. — Привет. Горели костры, сладко пахло свежим хлебом, жареным мясом, пряным супом. Проголодавшийся желудок заворчал. — Ты теперь верховный король, — сказал Том так, что Гарри сразу вспомнил укутанную тьмой башню, смёрзшиеся ресницы, заиндевевшие брови. Даже здесь не я. — Сам не знаю, как так получилось, — проронил Гарри. — Счастливая случайность, — тихо ответил Том. Тень улыбки мелькнула на губах. Гарри раньше не приходилось делиться: нечем да и не с кем. В груди потеплело, ему было приятно от того, что он собирался сделать. — Разделишь со мной власть? — спросил он просто. Том вскинулся, уставился широко раскрытыми глазами. — Ты не шутишь? — Нет, — Гарри улыбнулся. — Мне сказали, это нормально, когда Королевством правят два короля. Бывало даже три, а то и пять. — Но ты это... по-настоящему? — недоверчиво переспросил Том. — Ты вот так просто согласен отдать мне половину власти? — Да. — Но… почему? Гарри пожал плечами. — Один король хорошо, а два ещё лучше, — усмехнулся он, но затем добавил серьёзно: — Не хочу быть один. Одному тяжело. — Да, — вдруг согласился Том. — Одиночество довело Сола. Он себе статую оживил. Я так и не понял, кстати, почему Гэл — это ожившая статуя — рассыпался в пыль. — Сол умер. Вместе с ним умерла его магия. Гэл был создан из его крови и силы, — предположил Гарри. — Так ты согласен? — Конечно, да, — не колеблясь ответил Том. — Что я дурак отказываться? Гарри вынул из кармана маникюрные ножницы тётки Петунии, коротким штрихом надрезал кожу на ладони Тома, затем порезал свою. Они сцепили руки, переплели пальцы, смешали кровь. — Теперь ты мой брат. Мой брат-король.