Личное море для белой акулы

       Трещины расползаются по стеклу, Себастьян хлопает дверьми лаборатории и уже по ту сторону кричит:        — Быстрее!        Первым отмирает Хэнк, он хватает Скотта за запястье и тянет за Шоу, они едва ли не спотыкаются на мокром кафеле, но успевают выбежать, и как только они перебегают порог, случаются две вещи: наконец, отмирает Чарльз, и стекло лопается под напором тысяч тонн воды.        Она волнами захлестывает лабораторию, сносит Ксавьера с ног. Чарльз слышит, как от дверей Хэнк кричит:        — Чарльз!        Но не успевает ничего сделать. Он, словно завороженный, смотрел на стекло, и отмер, лишь когда оно треснуло, лишь когда было уже слишком поздно. Вода была везде, она обнимала его: холодная, мутная, соленая. От нее щипало глаза и горело горло. Вода наполняет лабораторию слишком быстро, и он слышит, как механизм, запирающий дверь, за которой ждут его Хэнк, Скотт и Шоу, активируется. Ему кажется, что он слышит, как Хэнк кричит на Шоу, запершего Чарльза тут, но это только кажется — рев воды ужасающий, за ним не слышно даже биение собственного сердца.        — Вы оставили его погибать! Он утонет!        — Если ты откроешь эту дверь, на нас хлынут несколько тонн воды, Маккой.        Дверь заперта, и Чарльз чувствует, что смысла пытаться выплыть больше нет.        И что-то рывком толкает его, захлебывающегося водой, по направлению, противоположному от двери, туда, где есть выход к складу, туда, где вода уже заливает длинный коридор. Вода слишком быстра, все происходит за пару мгновений, кто-то просто выталкивает его туда, а вода несет его, бьет о стены, и зашвыривает в помещение склада, бьет о первый же стеллаж и… Чарльзу удается зацепиться. Пока вода наполняет территорию огромного склада, у него есть немного времени, чтобы выплыть, чтобы добраться до одного из других выходов. Открыть. Выйти. Спастись. Но для начала нужно хотя бы начать дышать.        Впрочем, это очень легко сделать, когда хочешь жить.        Кашлять больно, морская вода дерет горло, Чарльза почти рвет, когда он пытается избавить себя от нее. Воздух обжигает, как будто он снова в колледже, впервые попробовал виски, стакан залпом. Тогда тоже так же обожгло все внутри жидким огнем, но сейчас горит не пищевод, сейчас горят дыхательные пути, и он кашляет, его легкие судорожно сжимаются, а сам он думает, что лучше бы умер. У него сводит пальцы, вода ледяная, ему холодно, руки почти не слушаются. У него болят глаза, их щиплет от морской воды, как и губы, которые, уверен он, потрескаются от соли. У него растрепаны волосы, у него болят ноги и руки, у него болит голова, все его тело сейчас ноет от тупой боли. Но с этим можно жить.        Когда он откашливается, он понимает, что лучше ему не стало. Он наглотался воды, он пока не может от нее избавится, но позже его, несомненно, вывернет. И как он не утонул только… Как же ему хреново.        К тому же, Чарльза внутри грызет страх — кругом вода, вода, заполняющая этот уровень из загона, значит, его подопечные вполне могут быть уже здесь, и ему очень не хочется остаться без руки или и вовсе быть загрызенным. Он, конечно, не избавился от своей патологической к ним привязанности, но объективно понимает, какие страшные вещи они могут натворить.        Чарльз выбирается из воды по опрокинутому волной стеллажу, руки соскальзывают, ноги тоже, и он почти падает несколько раз, но все же проползает по железному каркасу до огромных металлических труб вдоль стен, а по ним, если быть осторожным, очень легко дойти до выхода, повернуть замок, открыть дверь, проскользнуть, удержаться, не быть снесенным волной, захлопнуть, не дать морю затопить и этот коридор. Море жадное, море суровое, но Чарльз ловок, Чарльз осторожен, для него все это — легкая задача. Если бы, конечно, не болели так руки и не сводило от холода ноги.        Но спасение рук утопающих — дело рук самих утопающих, если рядом нет никого, кроме трех озлобленных полуакул, которые наверняка хотят сожрать его с потрохами. Чарльз с мрачной решимостью захлопывает дверь, уперевшись ногой в стену, и закрывает ее, поворачивая ручку до упора.        Рэйвен наблюдает за ним из воды, улыбаясь уголками губ, и это выглядит почти-страшно. В этой улыбке — гордость и удовольствие, хотя она наверняка еще не знает значения этих слов.        — Какого черта ты отпустила его? — рычит Эрик, плавая кругами, он хмурит брови, недовольно кривит рот-пасть.        — Если его кто-то и убьет — это будет кто-то из вас. Я ему зубы показывать не буду, — почти-весело откликается она и плывет мимо него к другим дверям склада. — Быстрее, Эрик. Мы же не хотим, чтобы они сбежали.        — Ты плаваешь слишком близко к людям, Рэйвен, — предупреждает ее Эрик, поджимает губы и плывет за ней.        Дверь в лаборатории содрогается от методичных ударов Логана, дверь на складе — от ударов Рэйвен, а Эрик кругами плавает по складу, дожидаясь, пока хоть кто-то из его собратьев все же откроет путь воде, и, соответственно, им.        Чарльз, продрогший и мокрый, быстро идет по красноватому в свете аварийных ламп коридору. Сирена не работает, видимо, с рубкой диспетчера что-то все же произошло, но Ксавьер не хочет думать о том, что с ней могло произойти. Вина тяготеет над ним, все из-за него, из-за его подопечных, и, в принципе, во всем виноват он и только он. Это осознавать так же ужасно, как и то, что Джин, Азазель, Бобби и Алекс… По его вине…        Джин умерла по его вине. Азазель умер по его вине. Бобби умер по его вине. Алекс умер по его вине.        Чарльзу холодно, плохо, немного болит голова после удара об стену. Внутри у него все выжжено, сам он проклят, видимо, и чувствует себя чудовищем. Даже хуже Эрика, Рэйвен и Логана. Они такие тоже по его вине.        Чарльзу очень плохо, но, пожалуй, топиться он не хочет, он отчаянно хочет жить. Ну, по крайней мере, за это его винить нельзя.        Он доходит до перекрестка нескольких коридоров, и смотрит откровенно растерянным взглядом. А потом сворачивает к лифту. Он должен найти Хэнка, Скотта и Шоу. Возможно, он хотя бы им еще сможет помочь.        Где-то далеко по коридору, противоположному коридору к лифту, ругается последними имеющимися в голове словами Шоу. Ругается он витиевато, и ругается в пустоту, хоть и пытается делать вид, что все адресовано Хэнка. У него разбит уголок губы — Маккой неслабо приложил его об стену, когда пытался открыть дверь в лабораторию и делал попытки «спасти» Ксавьера. Впрочем, когда из-под железной двери по полу потекла вода, говоря о полном затоплении помещения, попытки он прекратил. А потом назначил себя неофициальным лидером их троицы, и потащил к лифту. Себастьян бы несомненно давно поставил этого зарвавшегося ботаника на место, или же и вовсе вышиб ему мозги, но Маккой был единственным в их троице, кто в этих лабиринтах хорошо ориентировался и знал все хитрости Центра.        — Гребанное дерьмо, куда мы идем?        В свете аварийных ламп у Шоу красная кожа, и он чем-то напоминает Хэнку дьявола. Маккоя пробирает нервный смешок, но он старается его подавить.        — Лифтовая шахта, скорее всего, затоплена. Мы дойдем до батискафа, на нем поднимемся на поверхность.        Шоу презрительно щурится, а Скотт бездушной плетется сзади, согласный сейчас на все и убитый горем.        — Ненавижу акул. Ненавижу этот Центр. Ненавижу Ксавьера.        Хэнк с ненавистью косится на него, и продолжает идти.        Над Исследовательским Центром сгущается ночь и утихает шторм, волны все еще лижут стены здания, бегают по загонам, плюются белой пеной, но ветер утихает, уже не воет, как безумец. Дождь плачет и смеется, бьет по воде и крышам, щедро бросает свои капли в море. Где-то внизу, там, под водой, идут по коридору к батискафу трое мужчин, Хэнк Маккой, Скотт Саммерс и Себастьян Шоу. Где-то внизу, там, под водой, обдирая руки в кровь, пытается разжать стальные двери лифта Чарльз Ксавьер. Где-то внизу, там, под водой, выламывает, наконец, двери лаборатории Логан, и он, Рэйвен и Эрик отправляются на самую главную свою охоту, ведомые затапливающей третий уровень Центра водой.        - Мы будем свободны, Рэйвен. Мы отомстим людям за все то зло, то они нам принесли, - вздыхает где-то внизу Эрик и плывет по уже затопленному коридору на запах людей - у кого-то из них царапины, и найти их слишком просто.        - Я уничтожу этот Центр, как только мы отсюда выберемся, - холодно улыбается где-то внизу Шоу и ногой пытается выбить замок из двери, ведущей к батискафу - ее заклинило, но он уверен - пара ударов, и дверь поддастся.        - Эрик, твою мать, это дерьмо не принесет тебе мира, - глядя на воду, которая медленно течет по полу коридоров, и глядя на то, как ее все больше, выдыхает Чарльз и забирается в шахту лифта.