Кровь Кенуэя

Эбигейл казалось, что она слышит, как звенит натянутая тетива лука в ее руках. Уставшая спина ныла от боли, а не менявшие положение приседа ноги будто совсем отнялись. Эбигейл прищурила один глаз, выдохнула весь воздух из легких и наконец разжала пальцы. Стрела напоследок пощекотала ее щеку своим оперением и через мгновение с глухим стуком вонзилась в ствол дерева. Испуганный олень поспешил скрыться в чаще леса. Сзади раздался едва слышный хохот. Эбигейл обернулась и со злобой посмотрела на Коннора. Но тот, увидев ее покрасневшее от напряжения и досады лицо, лишь сильнее рассмеялся. — Я думал, вы там намертво к земле приросли, — сказал он, подходя к горе-охотнице. — Это вы спугнули мою добычу! — злобно прошипела Эбигейл, убирая лук за спину. — Я? Если честно, для меня все еще загадка, как эта косуля не заметила вас раньше, — усмехнулся Коннор, сложив руки на груди. Эбигейл ничего не ответила. Она яростно отряхивала свои испачканные в земле штаны и старательно прятала покрасневшее лицо. — Могли бы лучше научить меня, мистер Кенуэй, а не издеваться, — процедила Эбигейл, подняв голову и сверкнув глазами. Коннор потупил взгляд, явно смущенный такой резкостью. — Хорошо, идемте со мной, — сказал он и направился вглубь леса. Эбигейл молча последовала за ним, явно довольная собой. Спустя десять минут напряженного молчания и безостановочного путешествия в чащобах североамериканских лесов, Коннор наконец остановился посреди опушки. Он молча подошел к большому раскидистому дубу, достал охотничий нож и вырезал на толстой коре сначала большой крест, потом поменьше, еще меньше, еще и еще. Когда он закончил, то подошел к Эбигейл и кивнул в сторону исполосованного дерева. — Мне стрелять? — догадалась та. Коннор кивнул. — Ну ладно, попробуем, — Эбигейл сняла лук со спины, достала стрелу и начала прицеливаться. — Вот и первая ошибка, — сказал Коннор, — Нужно выгнуться сильнее, вот здесь. Он подошел к Эбигейл сзади и отвел назад держащую стрелу руку. — Так стрела будет лететь быстрее и точно в цель. — Поняла. Эбигейл прикрыла один глаз, прицеливаясь. — Вы должны понимать, что столько времени в бою у вас не будет для прицела, — тихо сказал Коннор. — Я это понимаю, — еле скрывая свое раздражение, ответила Эбигейл. — Вы просили научить вас, и, если вы когда-нибудь промахнетесь, это будет моя вина как вашего учителя. Эбигейл замерла на месте, а потом медленно повернула голову в сторону Коннора. Тот смотрел на нее совершенно серьезно. — Не только ваша, но и моя как вашего плохого ученика, — ответила Эбигейл. Коннор не выдержал ее взгляда и отвел глаза, слегка кашлянув. — Стреляйте, мисс Адамсон, — кивнул он в сторону дерева. — Эбигейл. Просто Эбигейл. Она улыбнулась и снова стала прицеливаться. Времени действительно она тратила много. Ей хотелось меньше. Вдох-выдох, и пальцы правой руки отпустили стрелу. Та со стуком попала прямо в середину большого креста. Эбигейл раскрыла рот от удивления. Коннор улыбнулся. — Неплохо для начала. — Меня отец когда-то учил… — пробормотала Эбигейл, пораженная собственным успехом. — Не зря, — сказал Коннор, — Продолжайте. Но эта удача, часто сопутствующая по воле судьбы новичкам, вдруг резко повернулась к Эбигейл далеко не лицом. Как бы они ни старалась, все время стрелы попадали слишком далеко от центра вырезанных Коннором крестов. И только раз Эбигейл попала почти в цель. За что и получила одобряющую улыбку своего «учителя». Солнце быстро перекатилось через зенит и клонилось к горизонту. Коннор поднял вверх руку, тем самым останавливая тренировку. Он молча подошел к дубу и стал бережно вытаскивать из коры стрелы. — Пора возвращаться, — сказал он. Эбигейл стало даже как-то тоскливо. — Да, пора. Они сложили стрелы в колчан и направились назад к поместью. — Так за что вы сражаетесь, Коннор? — спросила вдруг Эбигейл, нарушая молчание. Коннор заметно напрягся и не спешил с ответом. — За свободу, — продекларировал он как-то слишком громко после мгновений молчания. — А вы думаете, что она возможна? — спросила Эбигейл, почему-то засмотревшись на чирикавших на ветках можжевельника воробьев. — А вам кажется, что нет? — Коннор вдруг остановился и пристально посмотрел на спутницу. — Я не знаю, сэр. Убедите меня, и тогда я сочту за честь сражаться за идеи Братства. Просто мне кажется, что абсолютная свобода — это утопия. Человек не может быть полностью свободен. Если каждый будет волен делать то, что он захочет, то начнется хаос. Коннор прищурил глаза, внимательно слушая Эбигейл. — Сражаться за то, что никогда не станет возможным — это пустая трата человеческих жизней. Поэтому я, видимо, неверно понимаю цели Братства, раз рассуждаю так о нем. Поправьте меня, мистер Кенуэй. — Вы правы, Эбигейл, говоря, что человек не может быть полностью свободен. Но он может быть свободен от тирании и жестокости, которую создают те, кто считают свободу вирусом для человека. Те, кто считают, что люди созданы для того, чтобы ими управлять, и есть лишь избранные, которые смогли вырваться из стада. Так считают тамплиеры. Они относятся к человечеству как к материалу, из которого нужно лепить лучшее для него же самого будущее. Не важно, сколько судеб для этого нужно будет сломать и сколько крови пролить. — Но Ассасины ведь тоже проливают кровь во имя своей цели, разве нет? — спросила Эбигейл. — Да, но мы бьем по отдельным мишеням, которые представляют собой угрозу для людей из-за своей жажды власти. Тамплиеры заслуживают только смерти, их души прогнили от денег, власти и крови, — распаляясь с каждым словом, ответил Коннор. — Но разве вам дано судить, кто заслуживает смерти, а кто нет? Ведь они думают точно так же, как и вы, — произнесла Эбигейл задумчиво: ее слова шли непрерывным потоком, еле поспевающим за ходом ее мыслей. — Только у них целей намного больше, но все делается во имя блага… — Благо, ради которого сражаемся мы, отличается от их. Поэтому у нас меньше целей. Мы бьем только по тем, кто вдруг резко сжимает оковы человечества. Мы не можем пока подарить людям полную свободу, но мы не допускаем их полного порабощения. Эбигейл внимательно выслушала его и нахмурилась. Коннор говорил убедительно. Но все же она предчувствовала грядущую ночь, полную размышлений. — Вспомните злостных чиновников, которые обдирают простой народ налогами — это тирания, — с новой волной энтузиазма начал Коннор. — Вспомните судей, которым нет дела до истины и правосудия, а есть дело только до денег. Все они — ставленники тамплиеров, которые во имя светлого будущего людей сгибают их же самих пополам. — Но без чиновников и судей тоже никак нельзя! — Нельзя. Ассасины хотят видеть на этих постах людей честных, а не погубленных властью. — А тамплиерам это не нужно? — Нет. «Но почему?» — пронеслось в голове Эбигейл, но она промолчала. Вдали показалось поместье Давенпорт. — Спасибо за сегодняшний урок, Коннор, — сказала Эбигейл, когда они подошли к крыльцу дома. — Вы должны оттачивать навык. Если понадобится моя помощь… — серьезно начал Коннор. — То я обязательно обращусь к вам, спасибо, — улыбнулась Эбигейл и подмигнула ему, — Вы всегда такой серьезный, улыбайтесь чаще. Увидимся за ужином. И она юркнула за дверь, не дожидаясь ответа. Щеки ее покраснели: Эбигейл сама от себя не ожидала подобной смелости. Но Коннор вдруг действительно улыбнулся, застыв на месте и не сводя глаз с закрытой двери. Опустив голову, он усмехнулся собственным мыслям и направился к конюшне, а оттуда верхом отправился в бухту, чтобы проверить подготовку Аквилы к предстоящему отплытию к Бостон. Вернулся Коннор только к ужину. Эбигейл уже была в столовой. — Садитесь, мисс Адамсон, садитесь, — прокряхтел Ахиллес, усаживаясь за стол, на котором уже стояли несколько блестящих чистотой тарелок и блюд с мясом, картошкой, салатом и хлебом. — Коннор, принеси вина из погреба, у нас в гостях все-таки дама. Коннор недоверчиво посмотрел на старика, размышляя, не вздумал ли тот снова повторить свой недавний трюк. Но он с Эбигейл провел несколько часов в одном доме, пока Коннор был в бухте. Шанс расспросить гостью у Ахиллеса был, так что если бы он и хотел что-то узнать о планах Коннора, то сделал бы это намного раньше. — Сейчас, Ахиллес. — Не стоит, мистер Давенпорт, я не пью вина, — улыбнулась Эбигейл. Коннор вдруг резко перевел на нее взгляд. — Правда? — спросил Ахиллес. — Чем же оно вам не угодило? — Не люблю, когда туманится рассудок. Я бы не отказалась от простой воды. Ахиллес усмехнулся, взглянув на Коннора. — Что ж, вода так вода. Долорес набрала нам новый графин, он уже здесь. Присаживайтесь за стол. Ужинали молча, и только когда все тарелки опустели начался разговор. — Каков твой план, Коннор? — спросил Ахиллес, вытирая рот салфеткой. Коннор заметно напрягся и нахмурился. — На этот раз все просто. Мы найдем Хикки и все выпытаем у него. — И ты уверен, что он расскажет о покушении? — темные брови Ахиллеса взлетели вверх. — Да. Он за свою шкуру боится больше, чем за секретность плана, — ответил Коннор. — А вы что думаете, юная леди? — повернулся Ахиллес к молчавшей Эбигейл. — Думаю, мистер Кенуэй прав. Больше, чем деньги, Хикки ценит только свою шкуру. Поэтому разумно будет просто найти его и обо всем узнать. А потом… Но закончить ей не дал вдруг раздавшийся в прихожей кашель, а через мгновение в столовой появился мистер Тэтч. — Прошу прощения за вторжение, — слегка краснея, пробормотал он. — Я принес мазь для мистера Кенуэя. Он не заходит ко мне на осмотр, поэтому я решил, что будет лучше… — Да, спасибо, мистер Тэтч, поставьте на стол, — нетерпеливо произнес Коннор, махнув рукой. — И не подкрадывайтесь так больше, мы даже не слышали, как вы вошли. — Прошу меня извинить… — Спасибо, мистер Тэтч, и извините уж его за юношескую спесивость, — сказал Ахиллес дружелюбно. — Все мы такие в молодости. Коннор сверкнул глазами. — Ничего-ничего, мистер Давенпорт, я все понимаю. Приятного аппетита и до свиданья. Не дождавшись ответа, лекарь удалился. — Отплываем послезавтра, по прибытии сразу ищем Хикки — вот и весь план, — подытожила Эбигейл.