Я решил.

Я сижу на каменном полу, прислонившись спиной к стене огромной пещеры. Рядом шумит бурный поток, протекающей по середине пещеры реки. Вода в ней чёрного цвета. Я всё вспомнил. Но лучше бы не вспоминал! Мучительные видения давно прошедших событий давят на голову изнутри, плавя мозги, раскалывая череп. Я помню всё, что происходило со мной и троицей моих… Друзей? Даже не знаю как их назвать. Перед глазами стоят их лица. Я не могу понять свои чувства к этим… Скажем так, существам. Я их и ненавижу, и боюсь, и… люблю! Да! Эти люди (или не совсем люди) мне были очень дороги. Были. Что же между нами произошло? Новое видение проносится перед глазами: Прекрасная девушка с голубыми волосами и красивый гордец-горец сидели на лавочке в городском сквере и мило ворковали, целовались. Утро. Поганое время. Но это для меня, чёрного шамана. Для влюблённой парочки это Утро — пора любви. Они целовались, обнимались, говорили комплименты… А я сидел в образе ворона, на ветке ели, прямо над ними. Я слышал и видел всё. Меня выворачивало наизнанку от каждого взаимного комплимента, от каждого их поцелуя. Но я поклялся довести дело до конца. А ведь это моя жена и лучший друг! *Через шесть свечей* Он бежал по тёмному лесу, спотыкался, падал, но не сдавался! Он везде видел меня, в каждом шорохе, в каждом дуновении ветерка ему чудилось моё присутствие. Я навёл на него чёрную порчу — мне нужно было загнать его как можно дальше в лес. Я действовал машинально, плохо понимая, что творю. Я… Я загнал друга в самую чащу и… Я убил его. Он не мог защищаться — чёрная порча почти лишила его разума. И я действительно его убил! Вонзил нож в сердце лучшего друга! Крупная дрожь пробежала по всему моему телу. Я — безжалостный убийца! Правда… Потом я тоже был убит. Я помню это. — Это ты! Это ты! Это сделал ты!!! — кричала она, пытаясь вытереть рукавом злые слёзы, текущие по её щекам. Она — это моя жена, — Я же сейчас убью тебя, Донгар Кайгал, я тебя убью, хоть когда-то давно я тебя и любила! Я молчал. Ей нужны были мои оправдания, а мне… Мне нужны были её крики, слёзы… Ха! Любила? Нет! Любви нет! Если бы любила, или хотя бы помнила, что когда-то меня любила, то не изменила бы мне с моим же лучшим другом! Кузнец… Он был слишком хорошим другом, что бы я мог делиться с ним такой женой! Да! Я обезумел! Я впитывал все эмоции, источаемые ей. Но я обезумел не сейча-ас! Не-ет! Я обезумел тогда, когда решил, что существует такое чувство, как любовь, когда решил следить за женой и другом! Каким же я стал безумцем! А вот когда я убивал его я был в абсолютно здравом уме! И поэтому я стоял сейчас напротив неё, молчал, и по моему лицу медленно расползалось нечто напоминающее ухмылку, но больше похожее на оскал довольного охотой зверя. А потом я высказал ей всё, что накопилось в душах. Мой голос тогда был совсем чужим, с нотой злой усмешки. Она выслушала. А потом… Приятный холод разлился по телу, быстро сменившись обжигающим теплом. Я, кажется, отрезвел, мое сознание побороло шаманское безумие, но поздно, слишком поздно. Трезвым взглядом я, падая в снег, увидел в её треугольных глазах бесконечную ярость, услышал тихое, но сказанное по-змеиному холодно: «Ты совсем обезумел, ш-ш-шаман!». А потом наступила ужасная болезненная темнота.