Wishing On A Star

Тихо, глухо, пусто. Он практически ничего не чувствует. И это не бредни каких-то девчонок. Патч смотрит на Нору. Она сияет, веселится, юлит. Нора просто влюблена, а может быть, и любит (Патч склоняется к первому). Нора просто счастлива краткому моменту, когда им ничего не угрожает. Это, конечно, мало похоже на Нору, но люди говорят, что любовь меняет. Патч не верит в любовь. Патч попросту не чувствует. Между ними огромная стена. Если закрыть глаза, то можно представить, коснуться холодного стекла, искажающего всё, не позволяющего ему даже на секунду прочувствовать хоть что-то. Нет, он никогда особо не гнался за чувствами и прочим. Просто он смотрит на Нору, на его длинноногую сияющую Нору. Ради любви, говорят, приходится меняться, а он знает, что должен. Он знает, что должен хотя бы делать вид, потому что Нора не заслуживает холода, совсем не заслуживает. Внутри - арктическая пустыня. Там мерзлота, суровость, холод и вечные льды, такие же стеклянные, искажающие всё, не пропускающие эмоций. Вечная мерзлота. Патч говорит Норе, что всё не так плохо, что чувства его лишь притуплены, но нет. Патч нагло врёт, но наглость в его стиле. Наглый, дерзкий, нахальный. Такие как раз нравятся юным девочкам. Беспардонный, упрямый, слушающий только самого себя, ставивший себя выше других. Именно ставивший. Теперь есть Нора, и её безопасность – самое главное. Про таких, как он шепчутся девчонки, глупо хихикая, кидая якобы «незаметные и скромные» взгляды. Такие как он не прячутся в толпе, потому что не смогут в ней потеряться. Патч – каменное изваяние, такое притягательное, но пустое. В глупых книжках, что читает Ви – подруга Норы пишут о любви, пишут о каких-то неведомых бабочках в животе (интересно, что эти насекомые потеряли в организме человека?). Патч, конечно, не верит во всю эту ересь, как и не верит Нора. Но Нора, в отличие от него, чувствует. Чувствует ледяные руки, обнимающие её и такие же ледяные губы на своих. Это простая физика. Нет, даже не бабочки, даже не эмоции. Это – всего лишь касания, соприкосновения. Но Патч не чувствует даже этого. Патч не чувствует ничего. Само существование таких как он – ангелов, падших – само по себе странно, неправильно. Словно всё, что люди, отмахиваясь, называли глупыми сказками и чьей-то выдумкой, было правдой. Словно людей грубо обманули, оставив в неведении. Если бы людям, всем, что есть на Земле, рассказали бы, то это повергло бы в шок. Всех. Люди в большинстве своём – негодяи, считающие, что лучше них нет ни кого. А на самом деле есть. Падшие, вроде как хуже, но люди не могут залазить в мозги друг другу, а падшие не раз вытворяли такое. Само существование таких, как он – нечто неверное, неправильное, ломающее. Но Нора быстро свыкается с мыслью о существовании таких. Может быть, потому что Нора – иная? Не эгоистичная, не высокомерная. Нора – тот тип, что всегда где-то сзади, тот, кого заметишь не сразу и не всегда, даже не смотря на такие ноги. Но Патч заметил, и сейчас она обнимает его своими, наверняка, тёплыми ладошками, но тёплыми или нет – Патч не знает. Плёнка, всё словно скрыто плёнкой. И тонкие руки, обнимающие его, должны греть, согревать, должны делать хоть что-то, должны ощущаться. Но Патч не чувствует. Ни тёплых ладошек, ни какого счастья. Патч не чувствует какого-то там неведомого тепла, когда родной человек обнимает тебя (Нора – уже родная?). Патч не чувствует какого-то окрыления и желания прыгать и скакать. Он даже не чувствует к ней ничего. Ни какой-либо человеческой и обычной симпатии, ни чего-то похожего. Н и ч е г о. И от этого хочется лезть на стену, хочется разодрать себе глотку, располосовать шею, разорвать кожу. Всё ради одного – чувствовать. Это нечестно. Слишком нечестно по отношению к Норе. Жизнь – штука несправедливая, а судьба – несуществующая. Поэтому приходится жить, приходится пытаться. Патч не падает духом, не сожалеет и точно не льёт слёз. Последнее – не в его стиле, всего остального – просто нет. Нет ничего. Ни сожаления, ни печали, ни грусти, нет радости, счастья, ярости, злости. Изредка везёт. Изредка кажется. Изредка что-то мелькает там, внутри, за грудиной. Изредка что-то возгорается, но тут же потухает, и ледяной ветер врывается под рёбра. Нет холода, нет жары. Он не ощущает климатических условий. Нет тёплых ладошек на груди, нет мягких губ. Ничего нет. Лишь арктическая пустыня, лишь вечная мерзлота и лёд, искажающий всё, не пропускающий эмоций. Патч – машина. Так он себя ощущает, такое определение себе даёт. Патч машинально злится, потому что так надо, потому что его разозлили. Патч машинально улыбается, а точнее, размыкает губы в ухмылке и кидает что-нибудь саркастичное в ответ, потому что так надо. Патч натягивает куртку поверх рубашки, потому что на улице погода ушла в минус, и нормальные люди в такую погоду не вылезут на улицу без верхней одежды. Патч растягивает губы в чём-то похожем на улыбку, касается губами тыльной стороны руки и прижимает Нору к себе. Машинально. Так надо. Патч обнимает Нору. Пусто. Патч прикасается губами к губам Норы. Пусто. Патч позволяет ей положить голову к себе на плечо. Пусто. Но Патч не уходит. Несмотря на лёд внутри. Будь ему плевать на Нору – он бы не остался, не защищал бы. Чувств нет, но он машинально спас её, рефлекс «Спасать» включила она, а значит, будь он человеком – пусто бы не было. Патч не может уйти. Патч не хочет уходить. Патч уверен, что стоит расколотить лёд до мелких осколков, и всё встанет на свои места, и пусто рядом с Норой не будет. Патч снова смотрит на Нору. Ничего. Но Патч не теряет надежду, потому что «терять» из раздела чувств, надежда – оттуда же.