Wishing On A Star

Ледяной ветер бьёт по окнам, бешено ударяется о стёкла, а молния яркой вспышкой бьётся о землю. Ей страшно. Страх, кажется, её нормальное состояние. Эйприл кутается в тёплый плед, делает несколько глотков слишком горячего чая, неизменно обжигаясь, и оборачивается на окна каждую минуту. Эйприл до ужаса боится грома и молнии, но по какой-то чёртовой неведомой ему логике, она никогда не уходит подальше от окон, а только смотрит, испытывая страх, который он чувствует за целый километр. Кол смотрит на неё минуту неотрывно и совершенно не понимает, что ему делать. Её страх – словно подпитка, давняя привычка, такая приятная, позволяющая чувствовать себя снова управляющим ситуацией, а не просто жертвой. Но её страх – трясущиеся плечи и вечная привычка заламывать руки – доводят его до белого каления, будят какую-то неведомую ему практически заботу, заставляющую раз за разом закрывать выцветшие шорты и нести её на руках на кухню, чтобы отпоить сладким чаем. У Кола чёртова двойственность действий и полное непонимание, что с этим делать – с её извечными страхами и полным неумением с ними бороться. Она полностью состоит из страхов, что нужны ему для жизни и, что пугает его самого больше всего. Она будит в нём чёртовы парадоксы, заставляя постоянно выбирать и бороться с собой. Эйприл Янг – дикая смесь жертвы и огромной надобности, едва ли не одержимости для него. У Кола на самом деле есть Давина, та, что его оживила, но он всегда возвращается в её дряхлую дешёвую квартиру на окраине города. Давина ему верит. Так глупо, искренне верит, отдаёт всю себя, рассчитывая на такой же ответ. Только Колу верить опасно, Кол – чёртов маньяк, в прошлом. Кол дарит Давине ложь в виде «всё будет хорошо» и сыплет громкими словами, длинными речами. Но Кол возвращается. Эйприл ему не верит вовсе. Он отпаивает её слишком сладким чаем, и обнимает, едва касаясь кожи. Эйприл вся состоит из страхов, Кол боится, что стоит чуть сдавить её плечи, и вся она пойдёт по швам, развалится, сломается напополам. Кол как-то определённо глупо и бессмысленно шепчет ей: «всё будет хорошо», – но Эйприл не Давина. Эйприл поднимает взгляд серых глаз, смотрит секунды четыре, не дыша, а затем тихо смеётся, словно безумная. Эйприл ему не верит вовсе, Эйприл, кажется, несмотря на постоянное чувство страха, видит правду. Эйприл ему не верит, Эйприл отвечает неизменным: «нет, не будет», – и вырывается из едва ощутимых объятий, а затем исчезает в темноте коридора её какой-то слишком пустой квартиры. Кол Майклсон впервые что-то ценит в своей жизни. Но это что-то ему не принадлежит, ни в коем случае. Кол ценит. Не как малышку Клэр. С Клэр у него громкие речи и какие-то слишком неискренние слова. С Клэр у него лживые обещания и ненастоящая вера во всё лучшее. С Клэр у них чья-то сказка, но явно не его жизнь, потому что Кол Майклсон не из сказки, Кол из той жуткой реальности, где девичьи мечты так и остаются девичьими мечтами, а такие, как Клэр, становятся пешками в чужой игре. С Давиной Клэр у него всё идеально, заученно, ненатурально. Так до одури фальшиво. С Эйприл же иначе. Ему, по сути, даже нельзя говорить «с Эйприл». К Эйприл у него что-то ненормально странное. Что-то чертовски не нравящееся ему самому, что-то, против чего он не может выстоять. Что-то, чему он проигрывает каждый раз через две минуты после того, как переступит порог. Что-то, заставляющее его кутать Эйприл в тёплые пледы и поить сладким чаем, что-то заставляющее его появляться в этом дрянном районе. Что-то слишком непривычное, чтобы быть понятным для него. У неё имя созвучно с апрелем, а глаза, словно пасмурное небо. У неё руки, что постоянно мёрзнут, и одеяла, что ни черта не греют. У неё вечные страхи огромным списком, пополняющимся с каждой неделей. Эйприл Янг ему нужна. Так совсем не в стиле Кола. Эйприл Янг – его необходимость. Необходимость, не принадлежащая ему, но нужная. Эйприл боится. Её страх ощущается, застревает где-то в его лёгких, позволяя почувствовать себя сильнее, ощутить силу, мощь, способность что-то изменить в этом дрянном существовании на второстепенных ролях. Её страх раз за разом не даёт ему сдаваться, питает грязную душу вампира, требующего крови и зрелищ. Её страх помогает, удерживает, но вместе с тем сносит крышу. Но Кол сдаётся спустя минуту. Подхватывает её на руки и тащит на кухню. В Эйприл страхи множатся, живут. В Эйприл так много чего-то слишком тонкого, хрупкого, хрустального. Её страхи помогают, возрождают жизнь в мёртвом теле, но её страхи – её тонкая фигура, укутанная пледом – его ночной кошмар, его собственная боязнь. Кол боится, что она исчезнет, что на обратиться прахом, разобьётся, словно хрусталь, выпавший из рук. Эйприл Янг – не игрушка. Эйприл Янг – чёртова одержимость. Эйприл ему необходима. Колу хочется насыщаться её страхами и спасать от них же. Колу хочется сломать её, раздавить, но страх увидеть её разбитой, застревает комом в горле. Колу хочется, чтобы Эйприл Янг не существовала, но без неё он не сможет жить. Эйприл Янг – чёртов парадокс, раз за разом заставляющий его возвращаться обратно. Эйприл Янг – полное отсутствие веры, но зашкаливающее количество надежды. Эйприл Янг ему необходима. «Ничего хорошего не будет» - повторяет Эйприл, кутаясь в плед, когда он слишком осторожно для Кола Майклсона касается губами её светлой кожи. «Ничего хорошего не будет» - шепчет Эйприл, пытаясь убить веру, но лишь возрождает её. У Кола дикая одержимость девчонкой из Мистик-Фоллс, о которой никто не знает. У Кола определённо точно не любовь, а чёртово притяжение, заставляющее его возвращаться вновь и вновь. У Кола одержимость к её страхам и боязнь, что эти самые страхи убьют её. У Кола чёртова двойственность действий и полное непонимание, что с этим – с её извечными страхами и полным неумением с ними бороться – делать.