Wishing On A Star

Крессида – резкая. Крессида – дерзкая. Крессида бесит Эрика больше Четыре и его убогой светловолосой подружки. Крессида широко ухмыляется, словно отражая то, как это делает он. Крессида размыкает губы в широкой улыбке, когда он пытается орать на неё. Крессиде не страшно, у Крессиды не подгибаются колени. Она даже не отпускает взгляд, не пытается изобразить страх. Крессида улыбается шире и бьёт его по плечу как-то по-товарищески. У Крессиды ладонь тяжёлая, словно не женская. У Крессиды ухмылка широкая, и страх не плещется в серых радужках. Крессида насмешничает только, смеётся над ним, как над юнцом. А Эрик шипит, рычит и сбрасывает её ладонь, проклиная. Крессида не боится, Крессида – истинная бесстрашная. Крессида – практически его отражение. Более доброе, светлое даже, с лучшими целями. Крессида – искажённое изображение, выбеленное, но не лишённое тёмных тонов. Крессида точно так же шипит на неофитов и чуть не раздирает альтруистку Трис на части. Крессиду откровенно бесят такие «герои». Такие «герои» способны лишь толкать длинные речи, даровать всем глупую надежду и бояться, когда приходит война. Крессида уверена, что у девчонки коленки подогнутся, и она уже не полезет под нож, когда придёт реальная угроза. Крессида крепко сжимает оружие, не говоря ни слова. Крессида умеет говорить, умеет воодушевлять, но оно ей не надо. Слова – всего лишь броня, броня, скрывающая истинную сущность. Крессида – настоящая. Крессида не лжёт, лишь правду говорит, всё так же ухмыляясь. У Крессиды смех громкий, нарушающий все правила приличия. У Крессиды улыбка широкая, не оскал, как у Эрика. Крессида – яркая. Крессида искрит, норовя устроить пожар. Крессида – настоящая. Крессида не носит масок, не притворяется, не прячется за словами. Крессида – честная, но врать умеет знатно. Крессида – одна из лидеров бесстрашия. Крессида – третья (после Четыре и Эрика, соответственно). Крессида не светлая, Крессида – чёрная. У неё вместо души угли, но Крессида сама идёт на это. Уничтожает себя, чтобы потом не уничтожил кто-нибудь другой. Крессида затягивается сигаретой, буквально дышит никотином. У Крессиды повсюду пачки сигарет и грёбанная привычка дымить везде. Крессида курит, Крессида выжигает свою душу вновь и вновь, потому что она чёртова бесстрашная. Бесстрашие ломает. Бесстрашие убивает. Бесстрашие больно бьёт по позвоночнику и дробит кости, превращая людей в марионеток, солдат, беспрекословно исполняющих приказы. Крессида дышит никотином, живёт только им. Крессида выжигает свою душу раз за разом. Крессида не хочет становиться марионеткой в чужих играх. У Крессиды бритая голова и чёрные татуировки по всему телу. У Крессиды извечно вздёрнутый подбородок и лёгкая усмешка. У Крессиды своя точка зрения. У Крессиды на всё есть своё мнение. – Это глупо, Эрик. Крессида появляется неожиданно, просто появляется в комнате и вдруг обращается к нему. Эрик вскидывает бровь и криво усмехается (той самой ухмылкой, что отражает Крессида). – Глупо мстить девчонке, только потому что на неё обратил внимание Четыре. – Я не собираюсь обсуждать с тобой, что считается глупым, а что нет. – А я собираюсь. Эрик собирается уйти, но тёплая тяжёлая ладонь Крессиды снова ложится на его плечо, и Эрик по привычке её смахивает. Эрик не любит всего этого. Этих дружеских похлопываний и жалости к убогой подружке Четыре. – Что тебе нужно, Крессида. Не уж то переняла привычку Макса читать лекции? Она закатывает глаза, и вновь криво усмехается. – Ты не меняешься, Эрик. Совсем не изменился с того времени. Эрику кричать хочется на неё. Эрик не любит вспоминать прошлое. Прошлое, где Четыре стал первым, он – вторым, а Крессида – третьей. Второй – это не плохо. Но второй – это не первый. И Эрик не может вспоминать. Эрик никогда не умел проигрывать. – Что тебе нужно, Крессида? Если лекции, то не ко мне, а к нашему идеальному Четыре. – Я не собираюсь читать тебе лекций. Ты не мальчишка, Эрик. Ты чёртов бесстрашный, один из лидеров фракции. Ты не можешь срываться на Трис. Можешь кричать на неё, можешь испытывать. Но не строить планы по её уничтожению. В чём виновата маленькая девочка, только пришедшая в фракцию. В чём она виновата, Эрик? В прошлом Четыре? В твоём прошлом? Крессида выделяет каждое слово, вдалбливает, словно это – простые истины жизни. Крессида бесит, откровенно раздражает, потому что отчего-то защищает девчонку, потому что вечно имеет свою точку зрения, когда его потерялась в маске лютого зверя. – Перешла на защиту убогих? Или тебя Четыре попросил? – Наш идеальный Четыре? Серьёзно, Эрик? Четыре никогда не просит помощи, он же идеальный, первый, лучший. Кулак врезается в сантиметре от её лица, но девушка даже не дёргается, лишь кривит губы в ухмылке и шипит что-то негромко. – Она меня тоже раздражает. Этакая сама невинность и слабость, божий одуванчик. Но будь она таковой, вылетела бы уже отсюда. Я тоже срываюсь. Эрик. Тоже кричу и метаю ножи, но никогда не целюсь в голову. Хочешь отомстить Четыре? Мсти. Но не через девчонку, не через ни в чём неповинную девчонку. Это ваше прошлое, возможно, наше. Но не её. Не впутывай в это других людей. Ты же не слабак, Эрик? Крессида его бесит. У Крессиды своя правда. Своя чёртова правда, которая каждый раз дробит ему кости своим существованием. Но Эрик не срывается на Трис. Эрик чуть не ломает ей руку и называет «идиоткой», но не срывается. Эрик не убивает её, не заставляет медленно ломаться, лишь учит выживанию. Эрик готовит бесстрашную. У Крессиды локоны светлые разлетаются по ткани, словно контрастом с чёрными простынями. У Крессиды синие отметины на шее и руках, у Крессиды грёбанная правда, в которую она верит. Эрик не срывается на Трис. Эрик срывается на Крессиде. Эрик вдалбливает её тело в чёрные стены или такие же чёрные простыни. Эрик сдирает чёрную кожанку, едва не ломая замок, стягивает с неё брюки, и освобождается от одежды сам. Эрик оставляет отметины, что горят синим и фиолетовым на руках. Эрик целует до боли, Эрик целует жёстко, языком проникая в девичий рот. Эрик трахает её, не называя всё это длинными словами, что лишь прикрывали бы правду. Секс. Просто секс без каких-либо глупых эмоций и прочего. Просто Эрику крышу сносит. Просто Эрику надо на ком-то срываться. (И на благо девчонки Четыре, находится доброволец) Крессида – дерзкая. Крессида – грубая. Крессида – сумасшедшая. Крессида – грёбанная, как и её правда. Крессида – бесстрашная. Крессида – солдат. И когда приходит война, она должна идти с остальными, со всеми. Крессида должна выполнять приказы. Только Крессида выжигает свою душу раз за разом. Только Крессида уничтожает себя сама. Крессида не становится марионеткой, не теряет собственного мнения. Крессида уходит на сторону революционеров. Крессида – практически его отражение. Такая же грубая и резкая. Такая же опасная. Но светлая, но настоящая, но искренняя. У Крессиды своя правда. Крессида идёт за ней. Крессида – практически его отражение. «Практически» - главное слово. Эрик выполняет приказы, становясь личным палачом Макса. Крессида шагает за той самой Трис. Крессида была права. Крессида догадалась. Но они на разных сторонах. Эрик – там, где привык. Крессида – там, где её правда. Крессида не поддаётся законам. Крессида не становится марионеткой. Крессида выжигает свою душу раз за разом. Крессида уничтожает сама себя. Крессида – истинная бесстрашная. Крессида не боится ничего. Ни Эрика, ни Макса, ни войны. Крессида – истинная бесстрашная. Крессида свободна.