Wishing On A Star

У Камиллы по-домашнему растрёпанные волосы, платье по-простому красиво сидящее на ладной фигурке и взгляд какой-то простой, понятный, лишённый тайн. У Камиллы запас слов больше, чем у всех, кого он знает, понимание искусства гораздо более глубокое, чем обычно, и ход мыслей интереснее, необычнее, не по-современному. Камилл – как зовет её Клаус – всего лишь няня Хоуп. Камилл – очередная избранница Хоуп. На Камилл Элайдже должно был плевать (не его стиль). Только Элайджа цепляется за Камилл, которая принадлежит Клаусу, только Элайджа её не отпускает, словно безумный. Элайджа замирает через каждые три секунды – у Элайджи страшные картинки перед глазами, и клыки вырастают сами собой. Камилла тогда стоит рядом, но не пытается убежать, лишь цепляется за руку – крепко, сильно – и зовёт по имени. Клаус называет её «Камилл», Давина – «Ками», Элайдже не нравится ни то, ни другое. От Камилл несёт Италией, чем-то дорогим и изысканным, чем-то трудным, чем-то, в чём нужно будет разбираться, в чём можно будет запутаться. Ками же кажется слишком неинтересным вариантом, обычным, скучным. Элайджа предпочитает звать её Камилла, не растягивая последней гласной. Камилла – нечто балансирующее между большой ценой, которую ему не уплатить, и дешёвизной, не интересующей вовсе, между трудным восприятием и слишком лёгким, не цепляющим. Камилла балансирует на грани, держится меж двух миров. Камилла – человек, но Камилла знает о вампирах. Человечность её, как и помогает, так и убивает. Камилла – слаба, и Элайджа каждый раз хочется вгрызться в её шею, чтобы почувствовать себя сильнее, но Камилла слаба лишь физически, она одухотворенна, полна чего-то высшего, неясного всем. Камилла – человек. И Камиллу тянет к обычной жизни, Камилла бежит от Клауса, но зачем-то возвращается – Камилла не умеет расставаться с прошлым, с тем, к чему привязалась. Элайджа относится к ней равнодушно. У Элайджи много проблем – братья, секреты, прошлое. Элайджа относится к ней равнодушно. Элайджа устал терять, но всё равно пытаться, зная, что проиграешь. Камилла следит за Хоуп, готовит себе еду и не жалуется. Камилла стягивает фигуру удобными свободными платьями, что отдают двадцатым веком, практически не трогает волосы, позволяя им свободно лежать на плечах, и спокойно реагирует на него. У Камиллы из привычек – книги по психологии по вечерам, чашка зелёного чай через каждые два часа и спасение умирающих. Элайджа наблюдает за ней временами слишком тщательно, сканируя взглядом каждое действие. Элайджа вглядывается в то, как она переворачивает страницы книги, как наклоняет голову на левый бок при чтении и как держит спину ровно даже сидя – в Камилле определённо есть некая стать, не переходящая в аристократию или высокомерие. Элайджа наблюдает за тем, как она возится с Хоуп, как бегает вокруг малышки и как улыбается не своему ребёнку, становясь, кажется, одной из самых счастливых женщин на земле. Элайджа наблюдает, как она обеспокоенно разговаривает по телефону с Давиной, как дёргается, узнавая, что что-то случилось, как у неё начинают трястись руки, когда новый Орлеан сотрясается страшными новостями. В Камилле беспокойства хватит на весь мир, а мудрости – на века. Элайджа видит, как опускается её голова, как вся она склоняется, разваливается в кресле в своей комнате. Видит, как Камилла не льёт слёз, как просто тихо сидит, словно разваливаясь, ломая идеальный образ. Элайджа видит, как Камилла устаёт. Устаёт от той дряни, что приходится переживать, устаёт относиться ко всему по-философски и считать привычно до пятнадцати, чтобы сохранить спокойствие. Элайджа видит – Камилла не идеальна. Камилла пробует на Элайдже разные теории, в шутку называя его «лабораторной мышью». Камилла не давит на него, не просит сделать всего и сразу, а медленно и постепенно попадает в его сознание, раскрывает сущность и вытаскивает самые грязные и страшные секреты – за такие секреты платят смертью. Камилла не обещает, что всё будет хорошо, не говорит, что он обязательно справится. Камилла употребляет такое слово, как «сможешь» или словосочетание «у тебя есть на это силы, Элайджа». Камилла не пытается ломать красную дверь в голове, Камилла знает, что это невозможно – ей не под силу выламывать железо. Камилла не пытается искать ключ, не пытается найти отмычку – Камилла за честные пути. Камилла лишь просит его открыть дверь, направляет к железной ручке и придаёт сил, даёт веру, не позволяя ему отпустить руки. Камилла спокойно относится к его проигрышам, отвечая «в следующий раз попробуем ещё раз» и пробует новые методы – Камилла не горит верой, Камилла лишена лихорадочного блеска, Камилла тихо верит, не сгорая, потому что не горит. Камилла осторожно кладёт свою ладонь поверх его, когда становится совсем плохо – Камилла отчего-то греет его, не замерзающего обычно вампира. В Камилле мудрости непомерно много, а веры – достаточно, чтобы не сдаваться. В Камилле отчаяния, как и в кружке зелёного чая, до краёв, полностью. Камилла – не Ками и не Камилл – проста, но не слишком. Камилла – не Ками и не Камилл – сильная, но не железная. Камилла – не Ками и не Камилл – идеальна, чтобы вести беседы на разные темы и не сходить с ума после. Плотная ткань шали ложится на хрупкие плечи, окутывая теплом, её, прозябшую и заболевшую усталостью душу. Камилла поднимает взгляд серых глаз на Элайджу. Элайджа цепляется за Камилл, как утопающий за воду – бесполезно, глупо. Элайджа цепляется за Камилл – перестаёшь бояться, только когда умираешь. Элайджа цепляется за Камилл – тонет в её отчаянии, смешивая со своим. Когда перестаёшь пытаться – тонешь, когда тонешь – перестаёшь бояться. И может быть, ради того, чтобы ад остановился, нужно утонуть. И может быть, утонуть в её отчаянии – лучшее из возможного. Рядом с Камиллой черти успокаиваются – они тоже тонут в отчаянии, отражающемся в серой радужке глаз.