Wishing On A Star

Изабель Лайтвуд всегда жила наперекор, всегда нарушала правила и тонкими шпильками разбивала чужую мораль, не потрудившись извиниться. Саймон Льюис, переродившись, стал подходящим. Стоило бросить взгляд на Изабель, и думалось, что недостоин её, что роскошная охотница и не заметит тебя – такие девушки не отпускают голову вниз, не выискивают потерявшихся, сливающихся с окружающей средой мелких сошек, такие девушки держат голову ровно, едва приподнимая подбородок. У Саймона были очки исключительно для зрения, звание ботаника и безответная влюблённость в Фрей, не замечающую никого, кроме Джейса. Ей бы найти какого-нибудь лощёного красавца вроде Джейса, не заикающегося после каждого третьего слова, не отпускающего голову в пол, не ярко смущающегося. Ей бы держать за руку нечто совершенное, нечто хотя бы близкое по идеальности к ней. Но то были штампы, то были лишь придуманные людьми стереотипы. Изабель шла против них. Гордо задрав голову, очаровательно улыбаясь и покачивая бёдрами в такт – идеальная, несказанно красивая, яркая. Изабель шла против штампов, против правил, против вырисованных её родителями границ, против закона Конклава, против глупого навязанного мнения, против того, что гордо именовали «долгом», обманывая всех. Саймон Льюис стал её жертвой, обратившись в вампира, получив возможность быть средством в достижении её цели – Изабель искренне отдавала всю себя, но то была лишь привычка, отпечатавшаяся в мозгу привычка делать во вред, ломая прутья позолоченной клетки. Это не расчёт, нет. Просто привычка, ставшая нормой жизни. Она целовала Саймона в щёку, оставляя отпечаток алой помадой на бледной щеке, при этом улыбаясь так широко, лучезарно и лишь ему одному, заставляя Льюиса привычно отпускать взгляд. Она сладко называла его по имени, растягивая гласны, изгибая пухлые губы в кривой ухмылке. Она прижималась к нему слишком сильно, обнимала крепко, а потом исчезала, оставляя дивный аромат – чудная смесь роз, крови и яблок. Саймон Льюис сперва был привычной жертвой, средством. После, Саймон Льюис стал отдушиной. Несказанно тёплый, наивный и доверчивый, не потерявший эту вечную душевную чистоту даже после обращения. Саймона щадили даже солнечные лучи, обычно сжигающие каждого дитя ночи, посмевшего оскорбить светило своим появлением. У Саймона тогда исчезли очки, появился некий шарм вампира, а влюблённость в Фрей не переставала маячить на заднем фоне, но всё-таки потеряла звание «смыла жизни». Такой Саймон подходил ещё больше, был ближе к штампам. С изменённым стилем, ненормально бледной кожей и отсутствием возможности краснеть. Саймон по-прежнему неловко улыбался, неумело обращался с собственной силой и продолжал отрицать свою природу. Изабель стояла рядом и согласно кивала головой на надоевшее «ты не плохой, Саймон, ты можешь сдерживаться», принадлежавшее Фрей. Изабель, конечно, думала иначе. Глупо отрицать свою природу, отторгать сущность, рисуя новую жизнь поверх живой старой; Изабель свою никогда не отрицала, была собой, вызывая недовольство и недоумение остальных. Изабель цеплялась за него в трудные жизненные моменты, целовала привычно в щёку, изредка промахиваясь в губы, и поддерживала во всём, стараясь внести свою лепту, редко серьёзно воспринимаемую остальными. Саймон Льюис был отдушиной. Обезболивающим для незаживших ран и глубоких царапин. Изабель обнимает его одной рукой и кладет голову на плечо, перестав дотягиваться без слишком высоких каблуков. Изабель слушает очередную жизненную историю, наверняка выдуманную наполовину, а может и не реальную вовсе. Изабель согласно кивает головой, смеётся едва и шепчет «выдумщик». Саймон касается губами лба, на секунду зарывается в тёмные локоны и поспешно собирается, обещая вернуться к вечеру. Изабель знает, что он вполне может прийти только завтра – уследить за детьми Клэри и Джейса сложно, и Фрей любит пользоваться своей дружбой с Саймоном. У Клэри колечко на пальце, фамилия Эрондейл и двое детей – ей где-то около двадцати семи, вполне нормальный возраст для смены цели жизни со «спасения мира» на «семью». Саймон обещает утащить её однажды под венец, на что Изабель лишь смеётся, отнекиваясь. Саймон Льюис перерос из средства в отдушину, а затем незаметно стал всем. И пусть её осуждает Мариза, и пусть недовольно качает головой Роберт. Изабель Лайтвуд всегда жила не по правилам. Так что, любимый в лице вампира – нормально. Изабель Лайтвуд всегда шла против правил. Изабель Лайтвуд осталась верной себе.