Wishing On A Star

Чак перехватывает тонкие длинные пальцы, едва не касается губами, оставляя призрачное расстояние – это привычный жест, наука обольщения, не выученная им, а собственноручно составленная, лично выведенная и оттого привлекательная, притягивающая из-за своей редкости, существования в едином экземпляре. Чак Басс не делится секретами – его наука погибнет вместе с ним, он будет единственным, обладающим ею. Серена громко смеётся, пьяно качает головой и вновь заливается звонким смехом. Серена – пьяна, но она – хронический алкоголик, немного нетрезва всегда. Серена – лишена каких-либо рамок, ненужных клеток морали. У Серены есть совесть, Серена не позволяет себе творить непозволительное, но у неё нет рамок, нет морали удавкой сжимающей шею. Серена – восхитительно прекрасна в своей любви и свободе и лёгкому похмелью, будоражащему кровь. Серена – единственная, на ком его наука теряет свою силу, перестаёт иметь власть. Серена сама по себе – наука, полная неожиданных и открытий и совершенно лишённая закономерностей и повторений, неправильная наука, дурная, не поддающаяся законом, но желание изучать оттого лишь возрастает, а не идёт на попятную. Серена не смотрит томно из-под полузакрытых глаз, не растягивает гласные в словах и не подстраивает интонацию под «сексуально». У Серены голос звонкий, таким бы отдавать команды. У Серены для командования есть всё: голос, умение собирать вокруг себя людей и хорошо поставленная речь. Ван Дер Вудсен за собой людей бы тащить, а не смеяться над его навыками соблазнения после бутылки виски на двоих. Чаку положена холодная правильная Блэр, зажатая в тесные костюмы, с отрепетированными улыбками и скрытностью, позволяющей добиваться своих целей. Если бы Чак мог выбирать, он не взял бы Блэр. Блэр – холодная, ледяная, огонь в ней нужно разжигать, как и в каждой томно бросающей взгляды. Ему бы хоть раз погреться самому, ощутить на себе лучи солнца, а не очередные холодные ветры и крепкий лёд, который обязательно нужно разбить. В Серене столько свободы, даже немного распутности, не переходящей границу. Серена не стягивает фигуру тесными костюмами, не собирает волосы в идеальную причёску и не наматывает светлые локоны на плойку в попытках добиться идеальных кудрей. Серена одевается привычно свободно, расстегивая верхнюю пуговицу на блузке и выбирая на праздник белое длинное, развевающееся по ветру, платье в пол. У Серены светлые локоны разбросаны по плечам, к середине дня они и вовсе разваливаются, теряют хоть какое-то подобие причёски. Есть что-то привлекательное в этой лёгкой небрежности, добавляющей естественности. Серена не кажется куклой, Серена – живой человек, и ты прощаешь ей, как любому человеку, ошибки, потому что людям свойственно ошибаться. Серена ошибается часто. Спит с парнем лучшей подруги, выбирает не лучшее время, чтобы вернуться, а затем затевает никому ненужную игру с Блэр – две королевы вновь соперничают, делайте ставки, дорогие друзья. Чак ставит на Блэр, потому что Блэр – это хладный расчёт, когда Серена – сплошные неожиданности и отсутствие планов. Чак бы ей помог в интригах – Чак не видит ничего плохо в игре на два фронта. Но Серене оно не нужно. В Серене нет того злостного желания вырвать победу, сперва повеселиться, пожить, прочувствовать каждый момент и, может быть, в один из них перехватить позолоченную корону. В Серене дурманящая непосредственность, жизнелюбие и вера во всё лучшее. Серена – чёртов оптимист, но она давно лишилась розовых очков. Серена вовсе не глупая, не наивная, она просто не видит смысла в чётких планах вроде расписания дня или плана мести. Серена всегда отдавала предпочтение импровизации, выигрывая Королеву Би, не стараясь. Чак перехватывает её пальцы, скользит по совсем не шёлку светлой кожи. Чак замечает едва заметный, не скрытый ни чем шрам на руке, пару родинок на плече и совсем только появляющиеся следы морщинок на лбу – неидеальность, привлекающая больше подстроенного под каноны и правила. Серена смеётся, оправляет съехавшее платье с плеча, называет его «чёртовым обольстителем» и заказывает ещё виски. К концу вечера она непременно залезет на стол, оттанцует что-нибудь зажигательное, не скинув с себя ни одной тряпки, но обратив внимания большей части зала. Бармену непременно придётся её стаскивать, разобьётся какая-нибудь недешёвая бутылка, за которую придётся платить ему, затем поможет охранник. Серену затащат в такси, он дотащит её до двери дома, не ступив ни шагу больше. Серене до чистоты слишком далеко, Серена никогда не была идеальной правильной, без плохих поступков в истории только начинающейся жизни. У Серены репутация на самом деле самая что ни на есть хреновая, но она продолжает жить, не пытаясь замазать свои поступки зелёными бумажками, за который вполне можно купить мир (всё покупается и продаётся, главное – определить цену). Серена будет смеяться над своими ошибками, будет делать из них выводы и вновь шагать по тем же граблям, расшибая лоб и колени, падая. Серена Ван Дер Вудсен – это вечный двигатель, это жизнь. Серена Ван Дер Вудсен – это солнце, свет которого не перестаёт угасать день ото дня, прожигая в его чёрной душе дыры. Чаку бы не помешало персональное солнце, способное отогреть лёд за грудиной. Но у него есть лишь редкие пьяные вечера, позволяющие несколько часов побыть под ослепительным светом Ван Дер Вудсен, а после солнце снова отправится к тёплому мальчику Дэну, которому и без того тепло и светло. Но кто знает, может быть, пару часов хватит, чтобы не замёрзнуть после в попытках отогреть ледяную Королеву Би? Серена – подобно его науке – существует в едином экземпляре, без возможности повторения.