Wishing On A Star

У Люцифера глаза – магниты, взгляд лезет в самую душу, а ты не можешь оторваться от их созерцания, завороженный дьявольской силой. Привычный вопрос зависает в воздухе протяжным «Чего ты больше всего желаешь?». Изабель прикусывает язык, улыбается привычно широко, источая очарование, не подобное его, дьявольскому. Люцифер стёртыми подушечками пальцев касается её щеки, и Изабель чувствует тысячи иголок, оставляющих следы после каждого прикосновения. Люцифер – дьявол, огромный соблазн сотней ласковых фраз и колких поцелуев, горящих огнём, огромный порок, грех, тайные желания, кроящиеся где-то в душе, за её слишком часто сокращающимся сердцем. Изабель улыбается шире, кладёт ладони на его руки и скользит вниз, проводя руками по гладкой ткани рубашки. Изабель заливается смехом – кокетливым, привычным, отточенным. Изабель обрывает всё резко, качая головой, выбрасывая соблазнительное растянутое по буквам «нет». Люцифер резко встаёт, сбрасывает её руки и взывает к Богу, насмехаясь над собой. Люцифер любит сделки. С мольбами и громкими стенаниями, с унижениями, с прекрасным запахом победы, с чьей-то иногда поломанной душой. Сделки нужны всем, даже праведникам, даже ведущим самый правильный образ жизни; страдают не только плохие, страдают все, жизнь – сплошной рандом, а победа на пятьдесят процентов зависит от удачи. Благо, что он выиграл всех, послав удачу к чёрту. Сделка с Дьяволом – определённо против правил Сумеречных Охотников. Узнай кто-нибудь, и начнётся вереница обвинений, неоправданной злости и очередных лекций про важность закона. Привычка творить во вред играет с ней злую шутку, азарт – ведёт по дорожке к наказанию, соблазн – тянет в Ад. «Чего ты больше всего желаешь, моя дорогая Изабель?» Рубин на шее бьётся в истерике, логика кричит «стой», а Изабель тянется к дьяволу, протягивает руки к пороку, становясь жертвой. Глаза у Люцифера угольно-тёмные, беспросветные, словно бездна, словно огромная дыра, затягивающая в свою пучину. Соблазн – её ипостась, её наука, её суть. Но она рядом с ним – ничто, маленькая охотница, потерявшая дорогу к своему дому. «Ты боишься, Изабель?» Страх горит где-то внутри, мечется подобно её рубину, а Дьявол видит всё, различает очертания своего давнего друга, своего приспешника, своего слуги – страх мечется внутри, мешает дышать, заставляет сердце биться быстрее, крошить грудную клетку. «Какое твоё самое страшное желание, самое порочное, самое глубокое?» Изабель Лайтвуд – неразгаданная загадка, та, на ком его дар даёт сбой. Изабель вовсе не Хлоя. Деккер – сложная изначально, построенная из мелких деталей, что вечно ускользают от него. Загадка Изабель в её лжи, в умело нарисованной маске, в отточенном умении врать самой себе. Люцифер стаскивает её маску медленно, слой за слоем, с каждым приходом, размазывая алую помаду по губам, отклеивая тёмные ресницы, стирая лесть с губ, отдирая дерзость, избавляя от привычной яркости, от показушности, от привычки играть на публику. Каждая сделка чего-то стоит, каждая сделка становится обещанием в огромном списке должников. Изабель платит мгновенно, (не) отвечая на привычный вопрос, замирая на секунду, разваливая идеальный яркий образ, после второпях натягивая привычную сладкую улыбку, открывая поток новых лживых слов. Люциферу кажется, что в ней неиссякаемые запасы показной соблазнительности, граничащей с вульгарной пошлостью. Изабель накладывает алую помаду, мешая с сотней едких и лживо-ласковых фраз, рисует идеально ровные стрелки, заставляя глаза гореть огнём – привычно-фальшивым, деланным, стягивает талию тугим корсетом или узким платьем, не позволяя себе срываться на лишний сентиментальный вздох, обувает высокий каблук, давая установку смотреть только сверху вниз. Люцифер видит свет, чистую неприкаянную душу и сильную, горящую огнём, любовь к брату, к семье. Изабель играет в прятки – скрывает собственные чувства, скрывает всё самое светлое, слишком наивное, непозволенное ей. Изабель прячет слабости от демона – бесполезно, однажды она всё равно сорвётся. Люцифер хочет, чтобы она бежала, чтобы пряталась от него подобно своим чувствам, чтобы неслась в свой мир, разрывая сделки с ним. Изабель – сильная, Изабель заслуживает спасения, но она не бежит, вновь появляясь у барной стойки в соблазнительно коротком платье с привычной алой помадой на губах. Изабель нравится играть с огнём, позволять касаться, оставляя слабые ожоги, а потом обрывать, уходить, побуждая бежать за собой. «Чего ты желаешь, Изабель, что ты от меня прячешь?» Маска слетает – алая помада размазывается, теряя привычную яркость, подводка вместе с тушью текут по щекам, идеальная причёска разваливается, запас лживых слов иссякает, напускная дерзость проходит, открытая вульгарность обесцвечивается. Изабель срывается на наивное глупое «тебя», пальцами цепляясь за рукав его рубашки. Вся её ценность заключалась в красивой маске, в отточенных манерах, в умело показанной дерзости, в каждом бунте, выведенным алой помадой, в закрытых для него дверях разума. Вся её ценность заключалась в недосягаемости. Изабель падает жертвой собственной науки, заключая сделку на века, отдавая душу в руки Дьявола. Изабель становится жертвой страсти, поддаваясь своим порокам, открывая тайные желания, потеряв привычную защиту. Изабель продаёт душу Дьяволу.