Wishing On A Star

У Дюкейн – тёмные локоны вьются каштанами, кожа, невидившая загара лет пять и тонкая талия скрыта широким платьем. Уиттмору на Дюкейн плевать от слова совсем; составлять детальное досье – из разряда способностей Мартин, впрочем, как и пускать слухи. Уиттмору плевать; у Уиттмора – кукольно-правильная Мартин, звание командира команды по лакроссу и платиновая карточка с энной суммой, способной купить большинство из предлагаемого (девочек, оценки, машины), на Дюкейн как-то не находится места. Лидия появляется с досье через два дня, росчерком алой улыбки скользя по его шее; у Дюкейн – странный дедок, замявший бывшие происшествия (вылетевшие окна, сломанные руки, поехавшие крыши), немалая сумма денег в банковской ячейке, вечная отчуждённость характеристикой от каждой школы и вполне обычное имя "Лена". Лену в школах не любят; в честь её приезда закатывают едва ли не похороны (с вытекающими из них поминками), в честь уезда - вечеринки. Дюкейн ухмыляется криво; от неё дохрена пользы - нужен же повод, чтобы напиться. Лидия нервно закусывает губу, обделяя Лену вниманием; у Дюкейн – кожа бледная, ровная, без единого прыщика (в отличии от Мартин, испробовавшей третий тональник за неделю), а фигура пропорциональная, ладная – тонкая талия, нормальные бёдра и неплохая грудь (у Мартин то вечное голодание кожей, обтягивающей кости, то последующее наедание с увеличившимися (Лидия линейкой вымеряла) бедрами). Лена не боится; система привычного школьного деления хорошо изучена и ощущена на собственной спине (жвачка в волосы, несмывающаяся дрянь ведром сверху, "незаметные" перешёптывания), метка "изгой" привычно лепится и принимается без возражений – обед на футбольном поле, собственноручно сделанный проект по химии, отсутствие возможности списать – проходили, знаем. У Лены позади – шестнадцать школ (та, два года назад не в счёт – там и дня не прошло) и примерно столько же смазливых мордашек самых топовых парней школы. Лена на Уиттмора не ведётся, с платиновыми кредитками знакомы (сок ею утром оплачивали), лакросс и знать не желаем – на поле откровенно не тянет, когда обе ноги – левые. Между ними ничего общего, кроме платиновых кредиток и взаимного равнодушия; никакого желания узнать "таинственную" новенькую, никакого желания иметь что-то общее с главным (красивым, богатым и желанным, да) парнем школы. Джексон не ведётся на убогих, Лена – на высокомерных; так и приходится жить, не соприкасаясь. У Джексона – мелодрамы с Лидией раз в неделю, тренировки каждый день и (вовсе ненужные, правда) дополнительные занятия по истории, пропусков которых не сосчитать, лучше начинать с присутствия; у Лены – подготовка к выбору стороны и свой личный мирок в разрисованном потолке – Уиттмору там точно не место. Уиттмору вполне достаточно кукольной пухлогубой Лидии (знающей, когда заткнуться, а когда говорить); Лена вовсе не тихая героиня романов, в ней сила, чёртова смертельная магия, и ей как-то нет дела до заезженного "укради парня главной красавицы и по совместительству – стервы школы". У Уиттмора всё прекрасно, у Уиттмора нет проблем. Но госпожа Фортуна однажды поворачивается задницей, устав от идеального Уиттмора (разнообразие, Уиттмор, ну ты понимаешь). Удача не переходит к Лене (Лена к ней просто не предрасположена), у Лены всё привычно плохо (что уже можно назвать "хорошо"). Родители умирают, а биологический отец светит голубыми радужками, обещая вырвать печень (для начала), если посмеешь открыть рот. Уиттмор не идиот; Питер – хреновый отец, не следит за примерным поведением и графой хороших оценок, разрешает пить прямо дома (но не проливать на мебель), да и кто поверит в кости и волчью пасть у вполне нормального человека. Смерть одних родителей и появление другого – - достаточно, чтобы получить приглашение в местную психушку на каждый понедельник; у Лены – целая вереница кинутых школ и трагедий – без долбанной солидарности местных психов, видимо, никак. У Лены – острый подбородок и узловатые пальцы, а ещё взгляд нормальный и речь чёткая; Лена – самая нормальная из всех (кроме него), рассматривать её (вроде как) лучший вариант. – Задранный подбородок, дорогая рубашка и ухмылка в пол лица. Какого чёрта, Уиттмор, неужто на падаль перешёл? – Спутанные волосы, хреновая осанка и стиль а-ля Зои из Американской истории ужасов. Заткнись и вали отсюда, Дюкейн. Мне поебать. Уиттмор – нормальный, Уиттмор ебёт Лидию по средам и пятницам, по четвергам – мозги Питеру (тот, что с голубыми радужками и бумагами на опекунство). Уиттмору на Дюкейн похер, честно. Уиттмору на неё наплевать. И на спутанные волосы, и на белоснежную кожу, и на стиль жизни "отвалите". У Уиттмора – тренировки каждый день, по средам и пятницам – Лидия, в четверг – Питер; для Лены неожиданно находится место в понедельник, пропахший больницей и психами. У Лены – синие круги под глазами, улыбка наискось и вечное "катитесь к чёрту"; Лена не плохая, своенравная даже, особенная. Уиттмору наплевать, Уиттмор на падаль не смотрит и на девочек в стиле "я таинственная и у меня много секретов" не ведётся; только у Лены секретов действительно дохрена – не лезь, Уиттмор, утонешь. Между ними ничего общего, кроме платиновой карточки, взаимного равнодушия со вторника на воскресенье и вынужденного общения по понедельникам. Уиттмору наплевать, Уиттмору просто нужно ебать кому-то мозг; у Лены железная выдержка и средний палец на каждое его "мне плевать, Дюкейн". Истинно Дюкейновское холодное "отъебись" неплохо разбавляет вечно сладкое Мартиновское протяжное "Джексон" и саркастичное Питеревское едкое "сын" – этого достаточно, чтобы продолжить курс реабилитации на месяц-другой.